бегут.
Второй собеседник был постарше, Кропот воевал во Вторую Чеченскую, есть воинская специальность и тоже из «осенних добровольцев». Стесняется своей маски, но я говорю ему, что его портрет будет хитом номера.
— Как противник себя чувствует?
— Реже стал стрелять, по моим наблюдениям, это случилось месяц-два назад. В большинстве случаев сейчас противник отступает, ставит растяжки — начал обкладываться минами. Иногда накатывает на нас (контратакует. — Авт.). Авиация укропская тоже в последнее время не работает, как раньше.
Спрашиваю Кропота о планах на мирную жизнь.
— Женюсь наконец-то и детишек заведу.
Я выключаю камеру, Кропот встает, снимает маску и заявляет:
— Ох и тяжело сейчас было… Проще на укропов ходить!
Показывает всем собравшимся дрожащие пальцы. Я дарю ему пакет карамелек с женьшенем — все пробуют, дегустируют, маленькая такая радость.
«БЕЗ ПРИКАЗА НЕ ОТСТУПАЕМ»
Я снимаю какую-то разваленную хату, и в этот момент совсем рядом прилетает, камера вздрагивает. Мне машут рукой — пора, начала работать укропская артиллерия. Опять в том же порядке уезжаем — бешеная броня, потом машина, кажущаяся образцом уюта, тепла и тишины. Спрашиваю неофициально офицера, который меня сопровождает: как частная компания умудряется успешно продвигаться? Офицер мнется десяток секунд, раздумывает, стоит ли выдавать «военную тайну», хотя в его словах нет ничего секретного:
— Планирование. Потом разведка, потом переразведка, если понадобится, еще двойная разведка. Артиллерия выбивает выявленные огневые точки. В Подгорном это были «корды» и «утесы» и ПТУРы. Только потом штурм. Нас поддерживает наша же авиация, но не с кабрирования (стрельба вертолета с предельных дистанций около 5 километров, поэтому малоприцельная. — Авт.), а в упор. Вот и все секреты.
Как в подтверждение слов офицера, нашу дорогу пересекают два вертолета-«аллигатора» К-52 грязно-коричневого окраса. Я не успеваю их снять, но мой собеседник утешает — сейчас еще «двойка» пройдет. Она прошла, но на большом удалении от нас. Потом мы пересекаем свеженькую линию обороны, одну, вторую… Бетонные надолбы уходят по холмам за горизонт, на высотках дзоты (дерево-земляные огневые точки) и траншеи — ротные опорные пункты, сделанные по Уставу.
Я удивляюсь:
— Зачем? Вы же наступаете? И вообще… У вас, я слышал, отступать запрещено, так?
— Так. Без приказа мы не отступаем. Но лично мое мнение — спокойнее сражается, когда за спиной такая линия обороны. К тому же она мобильная, ее можно двигать, и мы ее будем двигать.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ
ВСУ вывозят из Артемовска раненых офицеров НАТО.
За сутки сбито 2 украинских самолета.
«На больших скоростях противник пытается прорываться в Артемовск (Бахмут), чтобы что-то завести и вывезти раненых, но не рядовых, конечно, а высокопоставленных и тех, что из блока НАТО. Такие там тоже есть… То есть «Вагнер» и подразделения Минобороны России, которые блокируют Артемовск, удачно ведут бои…»
Такой видеорапорт записал зам командующего 2-го армейского корпуса ЛНР, командир спецназа «Ахмат» Апти Алаудинов.
А вот какую сводку на утро 9 февраля выдало Минобороны РФ:
«— На Южнодонецком направлении авиацией ВКС России был сбит истребитель МиГ-29.
— В районе Херсона средствами ПВО сбит штурмовик Су-25.
— На Купянском, Краснолиманском, Донецком направлениях и в районе Угледара ударами групп войск «Запад», «Центр», «Юг» и «Восток» нанесены поражения подразделениям ВСУ;
— За сутки уничтожено 9 девять складов боеприпасов».
20 февраля 2023 года
«СЕРДЦЕ ГЕРОЯ БЬЕТСЯ ВЕЧНО»: КАК НАШИ ПАВШИЕ БОЙЦЫ ПОДАЮТ ЗНАКИ С НЕБЕС, ЧТОБЫ СПАСТИ ЖИВЫХ
Я написал Арни в 16.11: «Привет, не против, если я завтра приеду под Угледар посидеть с тобой в одном окопе? Привезу книжку, как обещал, поболтаем. Жду ответа». В последнем посте в его телеграм-канале «Огнеборец» Арни написал, что наши зацепились за угледарские дачи, и все как-то успокоилось, нет горячки штурма, и я рассудил, что особо мешать никому не буду.
В 18.00 мне позвонил наш общий товарищ: «Арни погиб, подорвался на мине».
Андрей Рахов, доброволец, арткорректировщик и бывший пожарный, ушел от нас. А еще Арни был поэт, мастер-рукопашник и один из основы питерского фанатского движа. На днях в его память сербские соратники развернули на трибунах огромный баннер: «Сердце героя бьется вечно».
Я познакомился с ним в начале мая в расположении батальона «Восток» под Мариуполем. Он пришел в нашу комнатку с лично выкованным топором древнерусского образца и стягом с ликом Христа. Мы сдвинули старую мебель, расчистили место для его спальника, как-то сразу подружились и стали жить-поживать строгим и непьющим мужским коллективом.
Один из парадоксов происходящего — я нечасто общался с Арни, но пережил вместе с ним много, достаточно, чтобы узнать друг друга так, как за десять лет мирной жизни не узнаешь. И одно совместное наше переживание оставило странный, мистический отпечаток на цифровой фотографии, сохранилось в материальном. В «серой зоне», на сортировочной станции «Азовстали», мы с Арни на свой страх и риск искали наш сбитый коптер, двигаясь по следам бежавших «азовцев». Они выносили раненого и попали под минометный огонь, бросив в итоге своего побратима. Он так и остался там лежать на модных заграничных носилках в виде корытца. «Азовцы» бежали в страшной панике, у них все сыпалось из карманов и разгрузок. Арни подобрал в траве и вручил мне крутейшую карманную игровую приставку. Она сразу включилась, и меню у нее оказалось на «державной мове». Я тут же отдарился найденным магазином с трассерами: редкая вещь на тот момент. В какой-то момент я сделал снимок, он почему-то всегда меня завораживал, и только сейчас я понял его провидческий смысл. Арни как бы уходит по бесконечному и темному коридору из железнодорожных вагонов прямо на небо, а оно изумительно-синее, с такими благостными облаками, как на иконах. Когда Арни погиб, я нашел съемку и долго вглядывался в эту фотографию. Мне было холодно.
Как всегда, после гибели товарища в очередной раз утешился словами Высоцкого: «Наши мертвые нас не оставят в беде, наши павшие, как часовые». Я верил всегда, что они присматривают за нами с небес. И весточка от Арни пришла очень быстро.
ЗДЕСЬ В ГОСТИ ХОДЯТ В МЕТЕЛЬ
Утром я отправился в гости к удивительному человеку. Николай Васильевич, бывший шахтер, давно уже на пенсии. Последние девять лет он живет в 300 метрах от линии соприкосновения, в своем полуразрушенном доме, и держит добрую сотню голубей. А голубеводы — люди непростые, они посредники между землей и небом. Тем более в таких обстоятельствах. Ехать до Николая Васильевича мне ровно 20 минут. Как говорят в Донбассе, меня от чего-то трусило — я не мог решить: сразу же заехать в главный