льяле, — сказал последний. — Помпы разбиты все.
— Да, — сказал Хорнблауэр без всякого выражения. — Я капитулирую.
Он прочел одобрение на серых лицах своих офицеров, но больше ни слова не произнес. Если бы «Сатерленд» затонул вместе с ними, это решило бы все проблемы, однако надеяться на такой простой исход не приходилось. Под безжалостным обстрелом он будет постепенно, палуба за палубой, наполняться водой. Может быть, они будут тонуть сутки — тогда их раньше внесет под пушки Росаса. Остается капитулировать. Хорнблауэр вспомнил других британских капитанов в сходных обстоятельствах. Томпсон на «Леандре», капитан «Свифтшура» и тот несчастный из эскадры Сомареса в Альхесирасском заливе — все они спустили флаг после долгого и неравного сражения[34].
С двухпалубника что-то кричали — слов Хорнблауэр не разобрал. Наверно, предлагают сдаваться.
— Oui! — закричал он. — Oui!
Вместо ответа громыхнул новый бортовой залп. Снизу донеслись треск древесины, крики.
— О господи! — сказал Хукер.
Хорнблауэр понял, что его спрашивали о чем-то другом, и тут же его осенило. На негнущихся ногах он сбежал вниз, в неописуемый хаос того, что осталось от его каюты. Матросы у пушек отупело смотрели, как он разгребает обломки. Наконец он нашел, что искал, и выбежал на палубу с охапкой пестрой материи.
— Вот, — сказал он, отдавая ее Кристелу и Хауэллу. — Перебросьте через борт.
То был трехцветный французский флаг, изготовленный по его приказу, чтобы обмануть гарнизон Льянсы. При виде флага матросы в канонерских лодках взялись за весла и двинулись к борту. Хорнблауэр ждал с непокрытой головой. Они заберут у него наградную шпагу. А другая наградная шпага заложена в лавке у Дуддингстона — он никогда ее не выкупит. Карьера его кончена. Разбитый остов «Сатерленда» с триумфом отбуксируют в Росас — когда еще Средиземноморский флот соберется за него отомстить, отбить у врага или сжечь вместе с искалеченными победителями на огромном погребальном костре? Впереди долгие годы плена — увидит ли он когда-нибудь ребенка, которого родит ему Мария? Леди Барбара прочтет в газетах, что он сдался на милость неприятеля, — что подумает она? Но солнце пекло голову, и он очень, очень устал.
Дурной самаритянин[35]
Рассказ
Это случилось, когда двухпалубный семидесятичетырехпушечный корабль его величества «Сатерленд» под командованием капитана Горацио Хорнблауэра проходил к северу от Гибралтара по пути к месту встречи в западной части Средиземного моря.
С левого борта тянулось испанское побережье, справа на горизонте еле-еле проступали горы одного из Балеарских островов, Ибицы.
Испания сейчас была союзницей Англии, и в задачи «Сатерленда» не входило чинить помехи ее торговле или топить ее военные корабли. Противник Англии, Франция, в своем захвате Испании еще не продвинулся так далеко на юг.
Именно для поддержки союзников в Каталонии, где сейчас шли бои, «Сатерленд» и отправили на север, — по крайней мере, так подозревал Хорнблауэр.
Покамест же ему почти не о чем было заботиться: полная команда, исправный корабль и никаких особых дел, пока «Сатерленд» не прибудет в назначенное место. Очередной период перехода от одного служебного долга к другому, и Хорнблауэр от всей души наслаждался кратковременной свободой.
Дул свежий восточный ветер, и «Сатерленд», накренясь тяжелым корпусом, летел на север. Хорнблауэр, расхаживая по шканцам, вбирал морской воздух и целительный солнечный свет.
Его приятные раздумья прервал дозорный на фок-мачте:
— Эй, на палубе! Простите, сэр, там что-то дрейфует прямо по курсу, может, просто какой обломок, сэр, отсюда не видать толком.
— Прямо по курсу?
— Так точно, сэр. Мы ровнехонько на него идем. Может быть, плот, сэр. Вроде там человека видать — или даже двух, сэр.
Казалось бы, сомневаться не в чем: это люди с какого-то потопленного в бою корабля, и «Сатерленд» может приблизиться к непонятному предмету без всякой опаски.
Однако у Хорнблауэра в голове шевельнулось неприятное чувство. Он вспомнил многочисленных изобретателей, предлагавших уничтожать корабли при помощи начиненных порохом лодок, которые будут взрываться от удара о борт. Если им когда-нибудь удастся воплотить свои замыслы в жизнь, неуязвимости больших военных кораблей придет конец: они уже не смогут бесстрашно и гордо бороздить морские просторы, а к непонятным предметам надо будет приближаться крайне осторожно.
Впрочем, это была полная чепуха, и, думая о ней, Хорнблауэр просто коротал время в ожидании, когда непонятный предмет можно будет увидеть с палубы.
— Точно плот, сэр, — объявил лейтенант Буш, глядя в подзорную трубу на рябящее от солнца море. — Один человек машет рукой, и вроде бы есть еще один.
Он повернулся к капитану, ожидая распоряжений.
— Когда окажемся от них на ветре, положите корабль в дрейф, — приказал Хорнблауэр.
Буш подвел корабль к непонятному предмету и обстенил паруса.
— Странный какой-то плот, — заметил он, пока «Сатерленд» по инерции скользил к загадочному плавучему средству.
Это были всего лишь два бревна, кое-как связанные вместе; волны перехлестывали через них, так что двое людей на плоту постоянно были хотя отчасти под водой. Один из них стоял на коленях, работая грубым подобием весла, другой лежал, хотя волны то и дело заливали его с головой. Оба были голые и очень смуглые, почти черные. Их можно было бы принять за индейцев, если бы не густые бороды.
— Бросьте им конец, — приказал Хорнблауэр.
Однако даже тот, что был с веслом, настолько обессилел, что не смог удержать в руках брошенный ему трос. Пришлось спускать ялик и поднимать обоих в боцманской беседке.
Они лежали на палубе, голые и черные, словно индейцы из Сан-Сальвадора. Оба были истощены до предела, сквозь продубленную кожу выпирали все кости. С длинных волос и бород ручьями текла вода.
Один лежал без движения, другой поднял слабую руку и, захрипев, указал на свое горло.
— Пить хочет, бедолага, — сказал Буш.
Хорнблауэр еще раньше сделал матросу знак принести воду.
Спасенные пили жадно, и Хорнблауэр с Бушем наблюдали, как на их глазах происходит чудо, почти что воскрешение мертвых. Несчастные оживали, словно по волшебству. Тот, что лежал без движения — его пришлось поддерживать за голову и вливать воду в рот, — сел. Улыбка на исхудалом лице напоминала ухмылку черепа.
— Думаю, они и поесть не откажутся, — сказал Буш.
Хорнблауэру довольно было кивнуть, и кто-то из матросов побежал за едой.
— Кто вы? — спросил Хорнблауэр.
— Франсуа, — ответил тот, что был покрепче. Его голубые глаза составляли неестественный контраст почти черной коже.
— Французы! — воскликнул Буш.
— Откуда вы? — спросил Хорнблауэр и, увидев, что его не понимают, кое-как повторил вопрос по-французски.
Голубоглазый указал исхудалой рукой на Балеарские острова.
— Кабрера, — сказал он. — Мы пленные.
Хорнблауэр с Бушем обменялись