письменности о святости, целомудрии, братской любви, нравственности и честности; но они теряются в этом море казуистических подробностей, подразделений, разъяснений и оговорок. Все возможные и невозможные, когда-либо возникавшие вопросы затронуты, обсуждены и разъяснены в кодексе Каро. Словом, в нем живет дух не того иудаизма, который был дан Израилю на Синае, возвещен пророками и проповедуем Маймонидом. Но этот новый иудаизм вполне соответствовал представлениям евреев того времени, и потому кодекс Каро был с радостью принят, распространен и признан несокрушимой нормой не только в Турции и на всем Востоке, но и в Италии и даже Польше. Каро был яростным врагом всякого углубления в религиозные вопросы и считал тяжкой ересью малейшее сомнение в правильности какой-либо талмудической сентенции; но он не стоял одиноко в еврействе, ибо так же, как и он, думало и чувствовало в то время большинство его единоверцев, ученых и неученых.
Таким образом, религиозная жизнь достигла завершения и единства, но па счет свободы духа и внутреннего убеждения. Каро придал еврейству ту неизменную форму, которую оно сохранило и по настоящий день. Сновидение Каро отчасти исполнилось. Его кодекс стал достоянием всего еврейства и создал религиозное единство. Но вождем еврейства, как это ему неоднократно возвещал «дух мишны», он не сделался, его почитали лишь одним из авторитетов наряду с другими. Не удалось ему также восстановить рукоположение судей-раввинов и синедрион и тем менее вызвать пришествие Мессии.
В то время в Италии жил человек, который не только превосходил своим пытливым умом и стремлением к истине всех своих еврейских современников, но был бы в состоянии очистить еврейство от плевел, примешавшихся к нему в течение последних веков, если бы только его эпоха благоприятствовала этому стремлению или если бы он обладал мужеством смело выступить против направления своего времени. Азария б.-Моисей деи-Роси (min ha-Adomim, род. в Мантуе прибл. в 1514 г., ум. в 1578 г., происходивший из старого италь янского рода, настолько увлекся чтением книг, что даже подорвал этим свое здоровье. Слабый, желтый, исхудалый, мучимый припадками лихорадки, он бродил, как тень, как призрак мертвеца. Но в этом живом трупе работал подвижной и сильный ум. Он прекрасно ознакомился со всей еврейской письменностью, кроме того ориентировался в исторической литературе на латинском языке, а также занимался медициной. При всем этом он много странствовал, жил некоторое время в Фераре, потом в Болонье, затем после изгнания евреев из Болоньи при папе Пие Y он во второй раз поселился в Фераре на продолжительное время. Он находился в сношениях с лучшими людьми того времени, евреями, маранами и христианами, преклонявшимися пред его поразительной ученостью. Но его духовные сокровища не были мертвым капиталом, а создавали все новые богатства. Особенно привлекала его древняя история. Деи-Роси был одним из немногих, основательно знавших еврейско-греческих писателей, Филона и Иосифа (правда, в латинском переводе), и литературу отцов церкви. Но еще более, чем его изумительной начитанности, следует удивляться тому, как он использовал ее. Он первый привел в соприкосновение и сопоставил две столь отдаленные одна от другой области, Талмуд с его разветвлениями с одной стороны и Филона, Иосифа и отцов церкви с другой, стараясь, посредством сличения различных источников, установить достоверность исторических фактов. Деи-Роси не удовлетворялся простыми сообщениями, а старался, путем тщательного рассмотрения и освещения, установить степень их достоверности. В христианских, как и в еврейских кругах, все, что сообщено было в религиозной письменности, принималось, без дальнейшей критики, за неоспоримую истину. Это обстоятельство было источником печальных заблуждений, превратных представлений, вражды и обособленности. Еврей верил во все, что рассказывалось в Талмуде, а христиане считали истинным все, что приводилось в Евангелии и у отцов церкви. Так как авторы этих различных писаний считались авторитетами в вопросах веры, то приверженцы той или другой религии слепо верили всякому слову их, не проверяя его истинности. Поэтому велика заслуга Деи-Роси, освободившегося от этой догматичности и начавшего различать между историей и преданиями, истиной и сказками, зерном и шелухой. Ореол, которым верующее потомство окружило старые авторитеты, не ослеплял его, и он посмотрел на них, как на людей, которые в числе многих истинных сообщений и мыслей высказывали и ложные идеи, передавали и недостоверные факты.
Случайное событие обнаружило духовные богатства Деи Роси. В Фераре, куда он незадолго до того переехал из Болоньи, произошло (18-го ноября 1570 года) ужасное землетрясение; разрушенные и полуобвалившиеся дома принудили жителей искать себе убежища вне города. В одной деревне Деи-Роси встретился с одним ученым христианином, который хотел разогнать свои печальные мысли, вызванные землетрясением, чтением одной греческой книжки из еврейской древности. Роси был поражен тем, что даже образованные евреи, вследствие одностороннего изучения Талмуда или устаревших философских сочинений, не знакомы с блестящей еврейской литературой эпохи второго храма, между тем как христиане читают ее для укрепления духа. Тогда, ободряемый своим христианским другом, Роси принял решение перевести на еврейский язык письмо Аристея, которое содержало вымышленную беседу греческого царя с еврейскими мудрецами об еврейской мудрости, и сделать это произведение доступным для своих единоверцев. В двадцать дней он закончил эту свою первую работу, которая скоро повела его к составлению новых трудов. Его главное сочинение, Глазное зеркало, содержит в себе преимущественно сопоставление мнений Талмуда с мнениями других об одних и тех же вопросах. Во вступлении Роси принужден извиниться за то, что он придает значение и нееврейским источникам. В своем сочинении он даже приходит к заключению, что некоторые сообщения талмудистов об известных исторических и научных вопросах недостоверны и потому должны быть заменены сведениями из других не-еврейских источников. Он не побоялся высказать ту смелую мысль, что еврейское летосчисление со дня сотворения мира неверно, ибо основано на ошибочной хронологии Талмуда. С присущей ему правдивостью он отрицал за агадическими рассказами какую-либо историческую ценность и считал их лишь поэтическими и нравственными сказаниями. Значение Роси заключалось лишь в том, что он подверг разбору и критике такие писания, которые казались широкой массе незыблемой истиной, для лучшего освещения материала использовал и нееврейские источники и отвел агаде подобающее ей место. Ибо положительные результаты его исторических исследований в большинстве случаев не выдерживают никакой критики. Его заслуга в устранении мусора и очищении почвы, но не в созидании.
Но заслуга его была велика, и это особенно ярко освещается сопоставлением его с современной ему средой и особенно с его коллегой по специальности, историком Гедальей ибн-Яхия. Отпрыск благородной фамилий итальянской ветви яхиидов, Гедалья (род. в 1515 г., ум. в 1587 г.) унаследовал от своих предков страсть к знанию, а его