в силах отвести взгляда от жутких пустых окон, и это было хуже, чем замок на Веже. Чем Фиргалл, приглашающий убить себя. Чем Бьярки, отказавшийся выйти к ней.
Сзади раздался хруст шагов и сбивчивое дыхание Завида. Он остановился рядом с девушкой и почесал в затылке.
— Уж вторая зима пошла, как он пропал. Поначалу думали, вернётся, да куда там. Никому не сказался, как сквозь землю провалился.
Гнеда медленно повернула голову. Ей хотелось обвинить кого-то в своих бедах, и трудно было найти более удобного человека, чем Завид. Но он переминался рядом и совсем не походил на злого мальчишку, невольно положившего когда-то начало её дружбы с Кузнецом. Он никогда не любил Катбада, как и все остальные в деревне, считая его чужаком — непонятным, опасным, сомнительным. Но Завид не был причиной исчезновения её друга.
— Идём. — Парень неожиданно потянул Гнеду за рукав, отчего та вздрогнула. — Нечего тут стоять. Черноречье нынче совсем одичало, в морозы сюда и волки забредали. Заночуешь у нас. То-то все удивятся!
Ещё вчера Гнеда бы ни за что не поверила, чем закончится для неё первый день в родной деревне. Последнее, где она ожидала оказаться, был дом старосты, отца Завида, где все от мала до велика собрались вокруг девушки и принялись расспрашивать о том, где она пропадала и зачем вернулась обратно. Они без стеснения разглядывали Гнеду, строили свои бесхитростные догадки и изумлялись, не веря ни одному её слову.
Худо-бедно удовлетворив всеобщее любопытство и стараясь не сообщить при этом ничего существенного, девушка наконец удалилась в выделенный ей закуток в большой общей избе. Давно уже стихло кряхтение стариков, возня малышей и бабий шёпот, а Гнеда всё никак не могла заснуть. Староста почти ни слова не сумел прибавить к рассказу сына о Кузнеце, и оставалось только гадать, что стряслось с Катбадом. Ушёл ли её друг намеренно или с ним приключилась беда? Была ли Гнеда причастна к случившемуся, или Кузнец имел свои причины исчезнуть из Перебродов? Наверное, какие-то отгадки можно было обнаружить в Черноречье, но девушка и подумать не могла о возвращении в выхолощенную избу.
Гнеда куталась в серый плащ, но и он больше не приносил утешения, превратившись в обыкновенную вещь, уже почти не имеющую ничего общего с Бьярки. Когда-то суровое сукно помнило прикосновение его тела, а складки хранили запах своего истинного хозяина, но всё это было и прошло. Как и то, что Бьярки чувствовал к ней. Ведь если бы что-то ещё теплилось, он вышел бы. Непременно вышел.
Гнеда проснулась резко, будто кто-то толкнул её в бок, но все спали, и лишь большуха тихонько возилась у печи, раздувая угли и двигая тяжёлую дежу.
Твердята. У неё оставалась ещё Твердята.
***
На этот раз Гнеде не было нужды таиться и брести окольными тропами по лесу, как когда-то с Катбадом, так что в Завежье она въехала к концу дня. Зима преобразила всё кругом, но девушка без труда отыскала нужную ей избу на высоком берегу Листвянки.
Больше всего Гнеда боялась, что и здесь её будет ждать какое-то ужасное разочарование, но вопреки страхам, дверь открыла сама Твердята. Ей потребовалась пара мгновений, чтобы узнать молочную дочь. Лицо женщины изменилось, и с радостным смехом она заключила девушку в крепкие объятия.
— Батюшки, Гнеда! Живая!
Твердята потянула её в дом, и вокруг гостьи тут же собралась вся семья. Гнеду принялись раздевать, усаживать к печи, угощать и снова обнимать. Даже Вячко и дед, невозмутимо плетшие на конике лапти, с любопытством глядели на вошедшую. Только когда девушка оказалась согрета, напоена и накормлена, Твердята разогнала детей по полатям и позволила себе устроиться напротив. Она погладила Гнеду по лицу.
— Гнедушка. Выросла-то как. Уж и не чаяли мы тебя увидеть. Чего только не передумали тогда. Словно леший тебя уволок, — укоризненно покачала она головой, подпирая щёку рукой.
— Прости, не по своей воле я ушла, не попрощавшись, не поблагодарив вас за хлеб, за доброту.
— Боюсь и спрашивать, дочка. Пришла к нам с Катбадом о ту пору, почитай, в одной рубашонке, а нынче как княгиня въехала, в каких санях, в какой справе!
Твердята провела рукой по плечу Гнеды и тревожно прикусила губу.
— Не бойся. Неправедно нажитого я в твой дом не принесла. Я… я узнала о своих родителях. — Гнеда не сдержала улыбки, когда Твердята изумлённо расширила глаза и накрыла обеими ладонями рот. — Мой отец… — девушка запнулась, подбирая подходящие слова, — мой отец был не последним человеком. Он жил в городе, и я смогла разыскать людей, что ещё помнят его. Они помогли мне.
— Неужто ты в самом Стародубе побывала, дочка? — никак не могла поверить хозяйка.
Гнеда как сумела, поведала ей о своих странствиях, и Твердята лишь охала и качала головой, узнав, что названная дочь успела пожить и в землях сидов, и в усадьбе знатного боярина. Она причитала, слушая о набеге сарынов, и восторженно удивлялась тому, что девушке повезло видеть издали самого князя. Гнеда подозревала, что, несмотря на всю свою простоту, её молочная мать чувствовала, что девушка многое не договаривала, и по достоинству оценила чуткость кормилицы, не принявшейся допытываться большего.
Пришёл черёд и Гнеде расспрашивать о Твердятином житье-бытье, и та с готовностью принялась делиться всем, что произошло за это время в её семье. Главным событием, разумеется, было замужество Пчёлки, случившееся минувшей осенью.
— Вот только были у нас на блинах с Гораздом, — приговаривала Твердята, — малость самую вы разминулись. А уж как он на неё глядит! Ну прямо два голубка, — умилялась кормилица.
Про судьбу Кузнеца здесь знали не больше, чем другие.
— Чует моя душа, не увидеть нам уж Катбада, — печально повторяла Твердята. — По нём и дороженька запала, и молва загасла.
— Оставайся, — подытожила она, когда уже совсем глубокой ночью укладывала Гнеду спать. — Конечно, до боярских хором нам далеко, но уж не побрезгуй. Оставайся, дочка. Ты нам родная. — Твердята погладила девушку по голове. — Горемычная ты моя. Находилась по чужим людям, да счастья своего так и не нашла. Оставайся. — Она говорила нараспев, не переставая перебирать волосы Гнеды, и девушка почувствовала, как спокойствие накатывает на неё мерными волнами. — Приедет Пчёлка нас навестить, глядишь, и тебе жениха привезёт справного. Спи, моя касаточка, отдыхай, — было последним, что Гнеда услышала, прежде чем провалиться в крепкий