Я дал ему одну зацепку. Искать кого-то, кто выпадает из общей картины. Но Мэтти не понял, что я на самом деле хотел сказать, — думаю, мы имеем дело с действующим на свой страх и риск ходоком по времени, который прыгает по траектории сотрясений. Возможно, он явился из прошлого, десяти- или двадцатилетней давности. Сомневаюсь, что он был из будущего, будущее немного дружелюбнее к гомосексуалистам. Впрочем, не исключено, что культурные сдвиги при переходе из одной действительности в другую могли вызвать у него стресс.
Но если мне придется держать пари, я готов биться об заклад, что преступник — гей с очень дурными пристрастиями. Он жаждет секса с молодыми, но после этого так стыдится того, что сделал, что вынужден заметать следы. Даже если приходится убивать.
В кино убийцы всегда обращают на себя внимание. Это потому, что режиссер подчеркивает фигуру актера ярким или сумрачным светом, выделяя его из толпы людей, стилист колдует над его глазами, делает лицо землистым, перекошенным или мрачно-злобным, и камера снимает злодея с такого ракурса, что все остальные люди вокруг как бы отворачиваются или попадают в тень или просто отступают. В кино легко опознать плохого парня — режиссер подскажет вам, куда смотреть и на что обращать внимание.
В реальной жизни… в реальной жизни все намного хуже. Убийцы выглядят точно так же, как и все остальные люди. Больными, уставшими, покорившимися судьбе. Они лезут в драку и получают сдачу. Каждый похож на убийцу. А значит, не похож никто.
Парни, которые были здесь… они выглядели как гомосексуалисты, но если не принимать во внимание это их качество и просто смотреть на них, то они казались обычными людьми. Нежные мальчики, «девочки», «самцы», сумасбродные парни, бешеные парни, очень жестокие парни. Но никто из них не похож на мужчин, на взрослых мужчин. Но я ищу того, кто меньше всего похож на этих парней. Мужчина? Может быть. Тот, чей подростковый период уже миновал, но не завершился. А ведь единственный из всех, кто подходит под такое описание, — это я.
На мгновение я позавидовал этому пестрому сборищу мальчишек и их искрящейся школярской свободе. Потому что, по крайней мере пока они сидели здесь, флиртуя и сплетничая, дразнясь и болтая, это было их место, принадлежавшее им, и только им. Если бы где-нибудь в мире существовало такое место, которое я мог бы назвать своим…
Я нарезал четыре круга, пять, дыша тяжелыми запахами марихуаны, «Арамиса»,[169] «клерасила», сен-сена.[170] Прошел мимо Мэтти, следующего другим курсом и изучавшего лица; некоторые парни с ответным любопытством поглядывали на него. Интересно, находят ли они что-то приятное во мне? Маловероятно. Я нервничал. Они смотрели на меня и отводили взгляд.
В конце концов мы вернулись в темный уголок рядом с музыкальным автоматом и обменялись впечатлениями. В ответ на мой вопрос Мэтти покачал головой.
— Толпа студентов-первокурсников из Калифорнийского университета, расположенных потусоваться. Гей, который говорит, что ходит сюда, только чтобы собрать материал для книги; скорее всего это правда. Пара парнишек из Гарден-гроув, один из Сан-Франциско. Гей, который выглядит как коп, но Джино не стал бы светиться при посторонних. К тому же у него из кармана торчит красная бандана. И еще дядя Филси. Его все так называют.
— Который дядя Филси? Ага, вон тот…
Тролль. Приземистый. Лысый. Лет пятидесяти. Склонный к полноте. На губах блуждает хищная усмешка. Бесцельно слоняется среди мальчиков, просто получает удовольствие от зрелища. Симпатичный и омерзительный одновременно. Но безвредный.
— Джино знает его. Говорит, что он в порядке.
— А как насчет парня, собирающего материал для книги? Не доверяй ему. Все писатели — лжецы и негодяи. А тот человек с банданой?
— Человек с банданой кого-то ищет. Своего сына, мне кажется. Он только притворяется, что ему весело.
— Как ты все это так быстро выяснил?
— Телепатия.
— Что?
— Джино. Мэйм.
— Ага, понял. А вот тот парень, высокий, лет тридцати…
— Уолт? Он — представитель кинокомпании, я думаю. По крайней мере, он так говорит…
— Хорошо. Значит, тебе никто не внушает подозрения? Так?
— Думаю, да. — Пауза. — Лэйн выяснил, что Мэйм говорит всем, будто его любовник наставил Лэйну синяков. Они сейчас на парковке собираются драться. Ты не думаешь…
— Нет. Наш парень ищет «мальчика», а не «девочку».
— Хм… Майк?.. — Тон неуверенный.
— Что?
— Обещай, что ты не рассердишься?
— В чем дело?
— Мэйм думает, что ты мой дружок. Он это всем говорит. Я фыркнул и улыбнулся. На самом деле эта мысль слегка ошарашила меня.
— А что? Может, так оно и есть. Ты живешь со мной. Ты готовишь еду. Ходишь в прачечную. Мы спим на одной кровати. Мы вроде как женаты.
— За исключением того, что мы не занимаемся сексом.
— Послушай, это и доказывает, что мы женаты. Мэтти заморгал. Он не понял.
— Я бы согласился. Если бы ты попросил. Если бы ты…
Я уперся ладонями в стену над его головой, наклонился, и Мэтти оказался зажат между моими руками. Я наклонился ближе, словно собирался шептать ему на ухо. Вместо этого я быстро поцеловал его в щеку. Никто не увидел. Джино скорее всего не осмелился вести открытое наблюдение. Боялся копов.
— Зачем это? — тихо спросил Мэтти.
— Это тебе.
— О! — Теперь он по-настоящему смутился. Мы оба смутились. Он посмотрел на меня, глаза его блестели в полумраке. — Гм… Майк?
— Да?
— Брэд только что вышел на парковку…
— Да, я его видел. — Отчасти по этой причине я убрал руки и выпрямился, замечание относительно Брэда спасло нас обоих. — Пойдем.
Брэд вышел через дверь во дворик. Мы направились в обход, через переднюю дверь, потом прошли через переулок между арт-галереей и заведением Джино. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Брэд откатывает свой байк от стены, а кто-то, стоя спиной к нам, ждет, когда можно будет запрыгнуть на сиденье. Как только двигатель мотоцикла заурчал, этот парень влез на байк позади Брэда и обхватил его за талию.
— Ты его узнаешь?
— Нет.
Просовываю голову внутрь через дверь патио.
— С кем он ушел?
— Никогда прежде его не видел, — пожал плечами Джино.
— Черт!
Я помчался к машине, Мэтти побежал за мной.
Мы настигли их на Мэлроуз, Едут к Брэду? Может быть. Однако они повернули на север, к короткой дороге до Ла Бреа, где прячутся маленькие уютные квартирки. Двигаюсь за хвостовыми огнями. Байк тормозит на стоянке на полквартала впереди. Мэтти осторожно вылезает, и мы не спеша идем по узкой улочке. Брэд даже не смотрит на нас. Другой парень на мгновение поворачивается и попадает под свет фонаря. Мы прогулочным шагом проходим мимо.
— А, я его знаю, — говорит Мэтти. — Это Том. Он бреет все волосы на теле. Еще посыпает твою задницу тальком и шлепает по ней.
— Откуда ты знаешь?
— Телепатия.
— Ты с ним?.. Мэтти качает головой.
— Ты ведь не занимаешься этим слишком часто, да?
— Занимаюсь. Если встречу правильного гея.
— Не бывает правильных геев. Как, впрочем, и правильных девушек.
— Это звучит горько.
— Нет, это звучит мудро.
— Надеюсь, я никогда не усвою эту мудрость.
Я заезжаю за угол, паркуюсь, оставляя мотор включенным.
— Итак, ты знаешь этого Тома.
— Никогда не разговаривал с ним, но иногда он тут крутится.
— О'кей, значит, он не наш преступник.
— И что мы делаем дальше?
— После этого Брэд отправится домой, как ты думаешь?
— Вероятно.
— О'кей, тогда мы едем домой.
Мэтти принимал душ, пока я печатал свои заметки. Все то же самое. Ничего нового. Зацепок нет. Нет направления поиска. Нет ключа к разгадке. Я сидел перед машинкой, обхватив голову руками, стараясь сообразить, что же делать дальше. Мэтти просунул в дверь голову с невысохшими волосами, чтобы спросить, хочу ли я кофе. Я покачал головой, и он ушел спать.
Я чувствовал, что от меня несет букетом запахов, подхваченных в клубе. Меня это раздражало. Я разделся и хотел было бросить одежду на пол, но потом сообразил, что Мэтти заберет ее только утром. Я закинул ее в корзину для белья и пошел в душ. Хотелось ли мне на самом деле просто смыть ароматы клуба?
Выйдя из-под горячей воды, я тщательно вытерся. Мэтти повесил мне на вешалку свежее полотенце. Я понимал, почему он так старается. Он хотел, чтобы я позволил ему остаться. Я не высказывался против, но, с другой стороны, мы и не заключали долговременного соглашения.
Обнаженный, я улегся в кровать. Пружины скрипнули. Мэтти тихо лежал рядом, ровно дыша.
— Еще не спишь?
— Нет.
— Я думаю бросить это дело.
— Ты не бросишь.
— Почему?
— Потому что ты терпеть не можешь чего-то не знать.
— Ты проницательный малыш, ты это знаешь?