часов памятную записку следующего содержания:
сохранение мира и соблюдение жизненных интересов ЧСР требуют присоединения к Германии районов, где немецкое население составляет более 50 %;
плебисцит отклоняется ввиду возражений чехословацкого правительства; решено приступить к прямым переговорам;
международному органу будет поручено провести обмен населением;
французское и английское правительства присоединятся к международной гарантии новых границ против любого неспровоцированного нападения.
20 сентября в 19 часов английскому и французскому посланникам был вручен ответ чехословацкого правительства следующего содержания:
Чехословацкая Республика не может принять эти предложения по следующим причинам:
вопрос мог бы решить только парламент;
с точки зрения экономической и транспортной ЧСР была бы полностью парализована и в стратегическом отношении попала бы в чрезвычайно тяжелое положение;
произошло бы новое переселение недовольных немцев в ЧСР, в результате чего возникли бы новые межнациональные конфликты;
равновесие сил в Европе было бы уничтожено.
В ответе предлагается арбитраж на основании чехословацко-германского договора от 16 октября 1925 г. и выражается готовность принять заключение арбитража. Ответ заканчивается призывом к Франции и Англии вновь пересмотреть свои взгляды.
Английский и французский посланники 21 сентября в два часа ночи снова посетили президента и заявили, что в случае, если мы отклоним предложения их правительств, мы возьмем на себя риск вызвать войну. Французское правительство при таких обстоятельствах не могло бы вступить в войну, его помощь была бы недейственной. Принятие англо-французских предложений является единственным средством воспрепятствовать непосредственному нападению Германии. Если мы будем настаивать на своем первоначальном ответе, Чемберлен не сможет поехать к Гитлеру и Англия не сможет взять на себя ответственность.
Ввиду этого ультимативного вмешательства и оказавшись в полном одиночестве, чехословацкое правительство, очевидно, будет вынуждено подчиниться непреодолимому давлению. Ответ будет дан английскому и французскому посланникам в течение дня.
Крофта
82. Донесение посла Франции в Германии А. Франсуа-Понсэ министру иностранных дел Франции Ж. Боннэ
22 сентября 1938 г.
В период между встречей в Берхтесгадене (15 сентября) и встречей, на которую во второй раз собираются сегодня (22 сентября) в Годесберге британский премьер и фюрер, произошло важное событие, дающее руководителям рейха новый предлог, чтобы отказаться от принципов, на основе которых, казалось, выкристаллизовывалось соглашение, и чтобы выдвинуть новые требования. Речь идет о демаршах, предпринятых 20 сентября Польшей и Венгрией в адрес фюрера и в Лондоне, имевших целью указать, что Варшава и Будапешт не согласятся с тем, чтобы в отношении своих этнических меньшинств, включенных в чехословацкое государство, был применен менее благоприятный режим, чем тот, который будет предоставлен судетским немцам. Это было равнозначно утверждению, что уступка территорий, населенных немецким большинством, должна будет также повлечь за собой отказ Праги от Тешинской области и от 700 000 мадьяр в Словакии. Таким образом, предполагаемое отторжение территории превратилось бы в расчленение страны.
Это именно то, что и нужно рейху. Польша и Венгрия присоединяются к Германии для травли Чехословакии. Франция и Англия, которые пытались идти на уступки и, всячески удовлетворяя германские требования, хотели спасти существование чешского государства, оказываются перед лицом единого фронта трех государств, добивающихся раздела Чехословакии.
Руководители рейха, которые не делают тайны из того, что их целью является стереть Чехословакию с карты Европы, немедленно воспользовались польским и венгерским демаршами, чтобы уже 21 [сентября] объявить через свои официальные печатные органы о том, что сложилась новая ситуация, для которой требуется новое решение. В то время, когда пражский кабинет после долгих и мучительных дебатов решил принять франко-британское предложение, пресса рейха объявила, что это принятие уже не имеет никакого смысла, что оно «слишком запоздало» и что сам франко-британский проект, основа которого, вероятно, была заложена в Берхтесгадене Гитлером и Чемберленом, больше не отвечает требованиям момента. Буквально накануне своего отъезда в Годесберг, британский премьер, таким образом, получил предупреждение, что после 15 [сентября] положение решительным образом изменилось и что решения, которые можно было принимать в расчет восемь дней тому назад, должны отныне рассматриваться как недействительные. Иными словами, ни энергичные демарши, предпринятые в Праге Францией и Англией, ни принесение в жертву части своей территории, на которое было вынуждено идти чешское правительство, больше не значили ничего. Речь больше не шла об исправлении границы; на карту ставилось само существование Чехословакии. В интересах держав и чехов, хором твердили газеты рейха, понять это и не пытаться мешать естественному и необратимому ходу событий; к тому же время не ждет, и если методами дипломатии не удастся достаточно быстро достичь цели, то будут пущены в ход другие средства.
Самые высокопоставленные представители различных официальных служб, не стесняясь, размахивали жупелом войны и отпускали в адрес Праги едва закамуфлированные угрозы военной интервенции. Наконец, добавляли официальные органы, терпение поляков и венгров тоже подходит к концу. Польша уже ведет речь о применении любых средств, включая даже применение силы.
Тот факт, что Польша выказала свои аппетиты в момент, когда она почувствовала, что близится час раздела добычи, не может удивить тех, кто знал о помыслах г-на Бека, который в последнее время проявлял все большую и большую осторожность в отношении Германии и был полностью информирован о замыслах гитлеровских руководителей, в частности благодаря систематическим контактам с Герингом. В течение уже нескольких месяцев польский министр иностранных дел считал, что раздел Чехословакии неминуем, что он произойдет без войны и что это случится до истечения 1938 г. Г-н Бек не делал также тайны из своих намерений претендовать на Тешин, и даже оккупировать его, если потребуется.
Отторжение этой территории явно представлялось ему в качестве первого шага на пути к установлению общей границы с Венгрией и к созданию блока государств от Балтийского до Черного моря, горячим сторонником чего был его друг г-н Гембеш, который, вероятно, и поныне считает это своей величайшей политической идеей.
Однако Венгрия, чья помощь была крайне необходима для осуществления этого амбициозного проекта, после резкого обострения германо-чешского конфликта заняла весьма уклончивую позицию. Во время своего визита в Берлин адмирал Хорти как будто бы не взял ни одного обязательства в отношении рейха. Наоборот, он добился обещания, что германские войска не вступят на венгерскую территорию для нападения на Чехословакию, и выразил намерение Венгрии соблюдать в случае войны четкий нейтралитет, хотя бы для того, чтобы не допустить претворения в жизнь пакта Малой Антанты.
И если, отправляясь 20 сентября к фюреру, г-н Имреди и г-н Каиья решили отступить от занимаемой до сих пор выжидательной позиции, то, вероятно, это произошло потому, что, узнав о проектах Варшавы, они стали опасаться упреков со стороны своего общественного мнения, которому, вероятно, было бы непонятно, почему только одна Венгрия не предъявила требования в отношении венгерских