судето-немецких депутатов для обследования дела лиц, арестованных за контрабандный ввоз оружия в Моравскую Остраву, был использован, чтобы доставить повод для приостановки, если не для разрыва, переговоров. Чешское правительство, однако, немедленно уступило требованиям судето-немецкой партии в этом вопросе, и предварительные переговоры о «четвертом плане» были возобновлены 10 сентября. Опять-таки я убежден, что это не соответствовало политике судетских экстремистов и что были подготовлены и спровоцированы инциденты 11 сентября и, с еще большим эффектом, после речи Гитлера 12 сентября. В результате вызванных таким образом беспорядков и кровопролития судетская делегация отказалась от встречи с чешскими властями, назначенной на 13 сентября. Г-н Генлейн и г-н Франк представили новый ряд требований – удаление государственной полиции, ограничение функций войск выполнением их военного назначения и т. д., которые чехословацкое правительство опять-таки было готово признать при том единственном условии, чтобы представитель партии
(судето-немецкой) прибыл в Прагу для обсуждения того, каким образом должен быть восстановлен порядок. В ночь на 13 сентября это условие было отклонено г-ном Генлейном, и все переговоры были полностью прерваны.
Совершенно ясно, что мы не можем вернуться к исходной точке, где мы находились две недели тому назад, и мы должны рассмотреть ныне сложившееся положение.
С отклонением предложения чехословацкого правительства 13 сентября и с разрывом переговоров г-ном Генлейном мои функции в качестве посредника фактически прекратились. Прямо или косвенно связь между главными судетскими лидерами и германским правительством сделалась решающим фактором во всей ситуации; спор больше не являлся внутренним спором. В мою функцию не входило посредничество между Чехословакией и Германией.
Ответственность за окончательный разрыв должна, по моему мнению, лежать на г-не Генлейне и г-не Франке и на тех из их сторонников внутри страны и вне ее, которые побуждали их к крайним и неконституционным действиям.
Я весьма симпатизирую, однако, делу судетских немцев. Тяжело быть управляемыми чуждой расой, и у меня осталось впечатление, что чехословацкое правление в Судетской области за последние 20 лет, хотя и не означавшее активного притеснения и, конечно, не «террористическое», было отмечено все же бестактностью, недостатком понимания, мелкой нетерпимостью и дискриминацией в такой степени, что недовольство немецкого населения неизбежно развивалось в направлении возмущения. Судетские немцы считали также, что в прошлом им было дано много обещаний чехословацким правительством, но что за этими обещаниями следовало мало действий или не следовало никаких. Этот опыт вызвал нескрываемое недоверие в отношении руководящих чешских государственных деятелей. Я не могу сказать, насколько это недоверие является обоснованным или необоснованным. Но оно несомненно существует, и в результате этого, сколь бы ни были примирительными их заявления, они не внушают доверия судетскому населению. Сверх того, при последних выборах 1935 г. судето-немецкая партия получила больше голосов, чем какая бы то ни было другая партия, и она фактически образовала вторую по величине партию в государственном парламенте. Она тогда располагала 44 парламентскими мандатами из общего числа 300. Вместе с последующими присоединениями она ныне является крупнейшей партией. Но она всегда может при голосовании остаться в меньшинстве, и вследствие этого некоторые из ее членов считают, что конституционная деятельность бесполезна для них.
Эти основные претензии были осложнены местными поводами для возбуждения. Чешские должностные лица и чешская полиция, мало говорящие или совершенно не говорящие по-немецки, назначались в большом количестве в чисто немецкие районы. Чешские сельскохозяйственные колонисты поощрялись селиться среди немецкого населения, на землях, передаваемых им в соответствии с земельной реформой. Для детей этих чешских пришельцев строились здесь в большом количестве чешские школы. По общему убеждению, чешские фирмы находились в более благоприятном положении по сравнению с немецкими фирмами при предоставлении государственных контрактов и государство предоставляло чехам работу и помощь при безработице охотнее, чем немцам. Я считаю эти жалобы в основном справедливыми. Даже во время моей миссии я не нашел готовности со стороны чехословацкого правительства пойти навстречу в сколько-нибудь достаточной мере.
Все эти и другие претензии усилились вследствие влияния экономического кризиса на судетскую промышленность, составляющую столь важную часть народнохозяйственной жизни. Естественно, вина за последовавшее разорение возлагалась на правительство.
Поэтому по многим причинам, включая вышеизложенные, среди судетских немцев три-четыре года назад преобладало чувство безнадежности. Но возникновение нацистской Германии дало им новую надежду. Я считаю их обращение к помощи единоплеменников и их эвентуальное желание присоединиться к Германии естественными при данных обстоятельствах.
В момент моего прибытия более умеренные судетские лидеры еще желали урегулирования вопроса в границах чехословацкого государства. Они понимали, что означала бы война в Судетской области, которая сама явилась бы главным полем сражения. Как с национальной, так и с международной точек зрения такое урегулирование было бы более легким решением, чем передача территории. Я сделал все от меня зависящее, чтобы содействовать этому, и до некоторой степени не без успеха, но даже и тогда я питал сомнения относительно того, может ли это соглашение, если оно и будет достигнуто, быть выполненным, не вызывая новых подозрений, контраверс, обвинений и встречных обвинений. Я считал, что всякое такое урегулирование было бы лишь временным, а не длительным.
Это урегулирование в форме того, что известно под названием «четвертого плана», сорвалось при обстоятельствах, указанных выше. Вся ситуация, как внутренняя, так и внешняя, изменилась, и я счел, что вместе с этим изменением моя миссия пришла к концу.
Когда я покинул Прагу 16 сентября, бунты и беспорядки в Судетской области, которые всегда были только спорадическими, замерли. Значительное число округов было подчинено режиму осадного положения. Судетские лидеры, по крайней мере более крайние среди них, бежали в Германию и выпускали прокламации против чехословацкого правительства. Я был осведомлен из заслуживающего доверия источника, что в момент моего отъезда число убитых с обеих сторон не превышало 70.
Поэтому, если добровольческий корпус г-на Генлейна не будет нарочито поощряем к переходу границы, я не имею оснований ожидать возобновления сколько-нибудь значительных инцидентов и беспорядков. При этих обстоятельствах нет необходимости в присутствии государственной полиции в этих округах. Так как государственная полиция чрезвычайно непопулярна среди немецких жителей и являлась предметом одной из их главных претензий за последние три года, я считаю, что она должна быть удалена возможно скорее. Я считаю, что ее удаление сократит поводы к ссорам и бунтам.
Далее для меня стало самоочевидным, что эти пограничные между Чехословакией и Германией районы, где судетско-немецкое население составляет значительное большинство, должны получить немедленно полное право самоопределения. Если неизбежна некоторая передача территории, как я это считаю, желательно, чтобы она была сделана быстро и без промедлений. Существует реальная опасность, даже опасность гражданской войны, в случае продолжения неопределенного положения.