Вир умениям младшей сестры не сравниться, но и она рукодельничала более чем неплохо. Мад невольно залюбовался милейшей картинкой: прелестная огненноволосая девушка на мягком диванчике возле окна, в лёгком покрывале, точно в коконе, с пяльцами в руках.
Его жена. Его. Костьми ляжет, в лепёшку расшибётся, но добьётся прощения.
Элге и сама понимала, что надо. Молча кивнула, не прерывая занятия, пока Мад прикидывал, куда бы приткнуться, ерошил свои волосы с идеальной, волосок к волоску, укладкой, несколько раз поправил булавку в шейном платке. Булавку подарила Элге.
— Маленькая моя, дальше так продолжаться не может.
Мадвик собрался с духом и выдал прочувствованную речь, сдобренную раскаянием и нежностью.
«Пожалуйста, прости».
«Я сделаю всё, чтобы больше не огорчать тебя».
«Я очень дорожу нашей семьёй».
«Я очень тебя люблю и хочу, чтобы ты была счастлива».
«Я всё сделаю ради этого».
И прочее в подобном духе.
Элге слушала, опустив голову, отложив вышивку на приткнувшийся рядом столик. Она и сама понимала, что, отгородившись от мужа закрытой дверью спальни, семейную жизнь не наладить. И надо начать разговаривать, как… близкие люди, доверяющие друг другу, а не как соседи по дому, передающие за столом новости, как солонку или перечницу. Вот только чем залатать прореху в доверии?
— Я…услышала тебя, Мад, — девушка тихо вынула из его пальцев невесть как оказавшуюся там ладонь.
Казалось бы, чего проще: открыть рот и задать, наконец, мучивший её вопрос. «Скажи, Мад, а ты сейчас так стараешься, потому что действительно раскаиваешься и любишь, или потому что папочка в нетерпении ожидает внуков в пелёнках с герцогским гербом»?
— Я тоже дорожу нашим браком, и согласна, что над отношениями нужно работать вместе, — примирительно сказала Элге. — Но… не дави на меня сейчас, Мад. Дай мне время.
Мадвик откинулся на невысокую спинку, прикрыл глаза цвета грозового неба.
— Знаешь… вещи, конечно, несравнимые, но всё же. Свою Виррис ты простила куда как быстрее. Одиннадцать лет контроля над твоим даром, нарушение, которое карается…да что там, и напоминать не буду, ты помнишь и так. Я не собираюсь препятствовать ни вашему общению, ни встречам, но я так легко это забыть не могу.
— Прощение моей Виррис не было ни простым, ни лёгким. И простить — не значит восстановить прежнее доверие. Но она близкий мне человек. И — да, это несопоставимые вещи, совершенно разные.
— И я не чужой.
— Нет, конечно, нет. Я… тоже тебя люблю, Мад. Но мне нужно ещё время.
Он неуверенно улыбнулся, вздохнул и быстро поцеловал её в макушку.
— Время у тебя есть. У нас. Хочется надеяться, что у нас. Мы же…вместе?
Девушка кивнула, со странным холодком отмечая, что всё внутри дёрнулось от накатившей неуверенности.
Как много между ними становится тайн и недомолвок, грустно подумала Элге, когда Мадвик ушёл. Так же как и между ними с Вир. Элге не спешила делиться с ней семейными проблемами, не решалась посоветоваться, как вести себя со свёкром. Да что там, она и о значении пятна ей так и не сказала.
А Виррис новость об их принадлежности к древней знатной фамилии воодушевила бы. Вот кто смотрелся бы в герцогском кресле на своём месте! Амбициозная, уважающая силу, которую способна дать власть, хваткая и решительная, Виррис, справилась бы с новой ролью куда лучше.
В доме Форрилей несколько дней не утихали разговоры о приёме в королевском дворце, на котором лорд Тивис побывал недавно со своей супругой. Леди Бритте впервые за все годы службы мужа посчастливилось посетить леаворскую резиденцию Орсандов, и она осталась в абсолютном, неописуемом восторге. Куда только подевалась сдержанная, строгая, чопорная женщина! Элге не по одному разу и в мельчайших подробностях услышала всё: как их встретили, какие невероятные люди их с Тивисом окружали, какие очаровательные у венценосной четы дети. (Ну а что, то, что наследнику давно перевалило за тридцать, при их продолжительности жизни ничего не значит!) Бритта подробно обрисовала невестке все интерьеры дворца, и великолепные блюда от несравненного королевского повара — ничего изысканнее и вкуснее прежде она не пробовала. Не обошла вниманием и придворных дам. Ах, как пошло бы самой леди Бритте быть в свите её величества — фрейлина вышла бы не хуже!..
Элге старалась не засмеяться вслух. Две разные женщины: эта и та, что учила держать лицо, воспитывала, лепила совершенство.
* * *
Элге шла в зимний садик, обустроенный на верхнем этаже.
За считанные месяцы помещение с новыми саженцами и любовно разбитыми клумбами разительно изменилось, превратившись в потрясающий цветущий уголок, радующий зеленью и редкими видами растений. Дар Элге, получивший свободу, тёк по каналам не ручейком, а полноводной рекой. Она могла напитать почву, поделиться силой с побегами, которые вытягивались буквально на глазах и распускались яркими и нежными цветами, могла ускорить рост обвивших декоративную изгородь кудрявых лиан, свивавшихся в прекрасную зеленую арку над головой. Она превратила юные робкие саженцы в маленькие деревца, зеленеющие под куполом из специального усиленного стекла, несмотря на укрывшую городок зиму. Маги воды, приглашённые восторженной, гордящейся результатом невесткиных усилий хозяйкой, установили по центру небольшой фонтанчик, запустили в него вертлявых радужных и перламутровых рыбок с узкими телами и хвостами — вуалями, а в сами звуки падающих струй и капель причудливо вплели тихую волшебную мелодию. Элге возилась в этом райском уголке с не меньшим удовольствием, чем в своих теплицах. В одном из уголков садика в разгар декабря она устроила цветущую весну, вырастив густой ковер из нежно любимых ею первоцветов.
Но не ожидала, что и лорд с глазами цвета голубого льда облюбует это местечко. К досаде своей, девушка застала Форрилей в зимнем садике за чаепитием и обсуждением скромной персоны невестки. Незапертая дверь, густая зелень и дорожки, мягко скрадывающие звуки шагов, в данном случае сыграли против осторожного свёкра. Удивительно, какими разными эпитетами можно за несколько мгновений наградить одну и ту же особу, пока она, замерев на мгновение от неприятного изумления,