– Мне нужно поговорить с сыном. А потом я займусь вами.
И он ушел, даже не взглянув на дочь. Плечи Марион задрожали, и она, рыдая, упала на кровать. Прошло несколько минут, прежде чем Дункан подошел к ней. Марион уставилась на носки своих башмаков, не решаясь поднять глаза.
– Думаю, я имею право требовать объяснений, – глухим голосом проговорил он. – Так что насчет Стретмора?
– Прости меня! Я хотела тебе сказать, но подумала, что это может подождать. Все равно ведь он умер…
– Ты была помолвлена с графом Стретмором и ничего мне не сказала?
– А зачем мне было об этом говорить? Дункан, ведь тогда между мной и тобой ничего не было!
Он отвернулся. Марион наконец осмелилась поднять голову и уставилась ему в спину.
– Он умер, и все это уже не имеет значения.
Повисло молчание.
– Дункан, ты должен мне верить!
– А если бы его не убили, ты бы все равно отдалась мне?
– За него я бы никогда не вышла. Я его не хотела. Нашу помолвку устроил граф Бредалбэйн, потому что хотел помешать мне…
Он обернулся.
– Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты предпочла бы простой дом в Гленко замку в графстве Ангус? Да ты издеваешься надо мной! А я подумал было… что там, в Ардохе, ты оказалась не случайно…
– Так оно и есть.
Ну конечно! Ведь там был и граф Стретмор!
Она поднялась на ноги, которые по-прежнему были как ватные, и посмотрела ему в глаза.
– Дункан, не говори глупостей! Это ради тебя я осталась в лагере после сражения. Я знала, что должно случиться что-то ужасное. И знала, что кто-то из твоего клана умрет…
– Разумеется, кто-то должен был умереть. Это же война, Марион!
– Я просто не могла от тебя уехать, особенно после того… того видения… Я видела его, Дункан! Видела тартан твоего клана, весь в крови…
– И поддалась соблазну проверить, случится это или нет? – спросил он с горечью.
Это замечание уязвило Марион в самое сердце, но она сдержалась, поскольку понимала, что заставляет ее возлюбленного так говорить.
– Мне было страшно, потому что это видение случилось, когда я была рядом с тобой, так что я… я знала…
Дункан внимательно посмотрел на девушку. Она не лгала.
– И ты знала, что мой брат погибнет? Ты хочешь сказать, что это то самое видение, которое было у тебя в ночь, когда мы ограбили «Sweet Mary»? И ты мне ничего не сказала?
Он провел рукой по лбу. Лицо его помрачнело.
– Нет, все не так! Я не знала точно, кто именно умрет. Но, Дункан… Я боялась, что это можешь быть ты. Я не знала, что именно случится. И я так испугалась, что могу тебя потерять…
– Тебе надо было мне сказать! Может, я сумел бы сделать так, чтобы моего брата не убили!
– Нет! Судьбу изменить нельзя! Неужели ты не понимаешь? Я вижу то, что будет, и ничего не могу изменить. Будущее уже прописано, оно не меняется!
Девушка упала на колени и расплакалась. С минуту Дункан молча смотрел на нее, потом вздохнул.
– Марион, прости меня. Я не должен был говорить с тобой таким тоном. Я знаю, что ты ничего не могла изменить. – И он осыпал ее лицо ласковыми поцелуями. – Что касается Стретмора…
Она открыла покрасневшие от слез глаза и посмотрела на него.
– Он очень кстати умер на поле битвы.
– Как ты можешь говорить такие страшные вещи? Ему ведь было всего девятнадцать лет! – Она умолкла, заметив выражение лица Дункана, потом заговорила снова: – Повторяю, я бы за него никогда не вышла! И никто не смог бы меня заставить.
– Но ведь, судя по всему, это была блестящая партия…
– Мне не нужны были ни его замки, ни титулы. Это тебя… Это тебя я…
Слова, казалось, застряли в ее пересохшем горле. Марион колебалась. Но отступать теперь было поздно.
– Это тебя я хотела, Дункан!
Лицо его расслабилось, губы приоткрылись. Было ясно, что он взволнован, растроган и подыскивает слова. Он обнял Марион и прижал к себе.
– Наверное, я тебя люблю…
– «Наверное» или любишь?
– Если честно, Дункан, я не хотела в тебя влюбляться. Все-таки я – дочка лэрда Гленлайона, а ты… Вдобавок ко всему я не знала, каковы твои истинные намерения. Я боялась, что ты просто хочешь воспользоваться мною, чтобы отомстить за твой клан.
– Марион!
Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в лицо.
– Мой нежная Mòrag… Я никогда не смогу причинить тебе зло. И если ты и вправду любишь меня хоть немного, это уже больше, чем я мог надеяться!
* * *
Лэрд Гленлайона стоял у окна спиной к нему. Взгляд его блуждал по белым от снега холмам, окружавшим поместье. Бесконечное постукивание пальцами по столешнице письменного стола заставляло Дункана нервничать еще больше. И все же юноше удалось сохранить невозмутимое выражение лица, когда Гленлайон отвлекся от созерцания пейзажа и устало посмотрел на него.
– Не стану скрывать, что разочарован. Марион – моя единственная дочь, и я желал для нее другой судьбы, – заявил он без околичностей. – Выбрать Макдональда! Fuich! Марион всегда меня удивляла, но это переходит все границы разумного. – Лэрд грохнул по столу кулаком, посмотрел на сжатые пальцы, расправил их, вздохнул и закрыл глаза, словно признавая, что изменить случившееся он бессилен. – Как бы то ни было, я не собираюсь ни к чему ее принуждать. Честно говоря, я боялся, что это произойдет. У нее не было особых причин оставаться в Перте, если не считать вас. Я знаю свою дочь лучше, чем она думает. И я не слишком многословен. Мои разговоры с детьми, особенно с Марион, скорее… Но ведь мужчине трудно одному растить девочку, к тому же такую непоседливую. Я давно оставил надежды ее перевоспитать.
Он пожал плечами, повернулся к огню и посмотрел вверх, на портрет. Казалось, его отец с напряженным интересом вслушивается в разговор.
– Буду с вами откровенен, Макдональд. Ваш клан я считаю наихудшей язвой Хайленда. Но я способен оценить, что собой представляет человек, не принимая во внимание его корни и происхождение. – Он посмотрел на застывшего у входной двери Дункана. – Марион была обещана в жены графу Стретмору, вам это уже известно. Но он погиб, да примет Господь его душу! Это упрощает ситуацию, особенно в том, что касается планов Бредалбэйна. Но, поступив так, как поступила, Марион лишила себя шансов на выгодное замужество.
– Выгодное, говорите вы? – возмутился Дункан, внезапно обретая дар речи. – Но для кого?
Изнуренное, худое лицо Гленлайона ожесточилось. Он нахмурился, хотя взгляд его выцветших голубых глаз остался грустным.
– Для нее самой, Макдональд. Вы неправильно истолковали мои намерения. Я всем сердцем люблю дочь. Ради нее я готов поступиться некоторыми своими принципами. Я бы никогда не воспользовался Марион ради собственного обогащения. Я хочу, чтобы это было ясно с самого начала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});