Кай посмотрел, как расстегивается еще одна пуговица.
— Ты серьезно? Я не буду с тобой трахаться, — покачал он головой.
Венера нахмурилась.
— Ты дурак? — строго поинтересовалась она. — Твой единственный шанс уйти со сцены живым — дать зрителю хоть какое-то шоу. Я спасаю твою шкуру, глупый. А ты, если хочешь, можешь спасти ее.
Кивком девушка указала на балкон, где Зевс продолжал удерживать Дану на прицеле. На губах предводителя олимпа заиграла довольная улыбка, когда он перехватил взгляд Кая.
— Если не подыграешь мне, тебя убьют, — подсказала Венера, — тогда что сделает твоя любимая? Она только что, рискуя своей головой, бросила тебе пистолет. Она угрожала, что убьет меня, если с тобой случится что-то плохое. Мы оба пониманием, что она сорвется, если тебя пристрелят. И… тогда ее пристрелят тоже. Она этого не осознает, пожалуй. Но ты-то… ты все прекрасно соображаешь.
Кай отвернулся от балкона. Его пальцы разжались, и пистолет упал к ногам.
— Зачем тебе это надо? — глухим голосом поинтересовался он. — Зачем ты это делаешь?
— Просто, — пожала она плечами и улыбнулась, — из любви к искусству.
23
Венера появилась на сцене сразу после того, как ведущий объявил начало представления, чем очень меня удивила. Я и не заметила, в какой момент она улизнула ото всех и не пошла на балкон, а спустилась вниз, в зал. Разве ей не положено было сидеть вместе со всеми и наслаждаться зрелищем?!
Но, глядя на спокойную реакцию Зевса, наблюдавшего за дочерью, я поняла, что такое происходит не впервые. Венера купалась в аплодисментах публики и, похоже, считалась ее любимицей. Лицо девушки светилось от удовольствия, она неторопливо прохаживалась взад-вперед, то кокетливо оголяя плечо, то шутливо приподнимая нижний край рубашки, чем еще больше подзадоривала зрителей. Мне подумалось, что она справляется с ролью заводилы даже лучше, чем местный ведущий, и не брезгует использовать для этого собственное тело.
Вдоволь наигравшись, Венера заняла место у столба и тогда, наконец, ввели пленников. Я едва узнала Кая. Покрытый краской и кровью, он выглядел устрашающе, но мое сердце замирало не поэтому. Я чувствовала: с ним что-то не так. Даже издалека видела, как лихорадочно блестят его глаза, как он время от времени встряхивает головой, будто пытается избавиться от наваждения. И все-таки, когда наши взгляды ненадолго встретились, я убедилась — Кай держит себя под контролем, и будет делать это столько, сколько понадобится.
Я умирала от ужаса и одновременно восхищалась им. Каждый раз, когда мне хотелось завизжать или отвернуться от того, что ситуация на сцене становилась просто безвыходной, Каю удавалось повернуть ее в свою пользу. Только в последний момент удача вдруг отвернулась от него. Протурбийцы навалились вдвоем, и все удары, которые Кай пропускал, я ощущала, словно на собственной шкуре. Они били его — а больно было мне.
Олимпийцы, сидевшие вокруг, принялись делать ставки. Они не спорили, кто победит, а лишь гадали, сколько еще минут Кай продержится перед тем, как отключиться. Окаменев, я стояла и слушала их шутки, смех и понимала, что совершенно бессильна. Единственного близкого человека убивают на моих глазах, а мне остается лишь смотреть… или нет?
Украдкой я огляделась. Пистолет, которым Зевс угрожал, отбирая у меня заточки, находился по-прежнему в руках у владельца. Глава Олимпа небрежно положил его на колено и накрыл ладонью, словно изготовившись применить в любой момент. Я смерила взглядом расстояние до сцены, но раздумывать долго времени не было. Воспользовавшись тем, что все вокруг увлечены поединком, я рванулась с места, выхватила пистолет и швырнула его Каю.
Слезы чуть не брызнули из глаз от облегчения: реакция его не подкачала. Правда, радость длилась недолго. Зевс выхватил оружие у Ареса, накинулся со спины, сдавливая мне шею рукой почище любой удавки. Короткий диалог, к которому присоединилась Венера, я почти прослушала — так оглушительно кровь стучала в висках. Понимала лишь одно: Кай жив, он по-прежнему борется и будет продолжать это делать. Нам обоим требовалось лишь еще немножко продержаться…
А затем он вдруг выронил пистолет — и внутри меня что-то оборвалось. Вцепившись в перила до боли в пальцах, едва дыша, я смотрела, как Кай схватил Венеру за шею, подтянул к себе и впился в ее губы. Этот первый, самый острый момент пронзил меня, как удар ножа. Я приоткрыла рот, жадно хватая воздух и не в силах надышаться так, чтобы избавиться от саднящего ощущения внутри. Закрыла глаза, чтобы прогнать видение, но когда открыла их, все оставалось по-прежнему. Кай целовал другую, прижимался к ней всем телом, продолжая одной рукой удерживать за шею, а другой — грубо наматывать ее волосы на кулак и оттягивать голову назад.
Нет!
Я хотела снова и снова кричать это, но на самом деле, конечно, не издала ни звука. Сама ведь просила Кая сделать все, чтобы выжить. И похоже, ему не оставили другого выхода. Но заплатить именно эту цену… готова ли я была? Однозначный ответ не приходил на ум.
Я даже не заметила, в какой момент Зевс отпустил меня, только пошатнулась и еще крепче вцепилась в поручень. Публика стонала и выла от удовольствия, наблюдая за тем, как повышается накал страстей на сцене. Запах крови и мертвые тела уже не будоражили их так, как вид полуголого израненного мужчины, который принялся срывать белую рубашку со стройного тела девушки. Таким мне еще не доводилось видеть Кая. Казалось, ему нет дела ни до кого больше. Он сосредоточился на своей партнерше, терзая ее губы властными и глубокими поцелуями, с треском сдирая тряпки с ее плеч и груди.
Вспомнился момент из прошлого, когда я только попала на корабль Кая и, лежа в ночи, представляла его прикосновения. Немногим позже мне довелось узнать, какими они могут быть. Ласковыми, бережными, иногда такими чересчур осторожными, что хотелось больше, сильнее, глубже. Даже в моменты, когда страсть захлестывала нас с головой, Кай заботился, прежде всего, обо мне.
Но тот, кто стоял сейчас на сцене, действовал иначе. Он мял грудь девушки, оставляя на ее светлой коже красные пятна, бесцеремонно сунул руку ей между ног, заставляя раздвинуть бедра шире. Венере это нравилось. Она выгибалась и цеплялась за его плечи, громко и протяжно стонала и подбадривала его грязными словечками.
Казалось, от меня — кусок за куском — отдирают все хорошее и светлое, что еще оставалось. Я пробовала закрыть глаза, чтобы сохранить остатки самообладания, но стало еще хуже. Стоны, вздохи, выкрики и подбадривания толпы — все многократно усилилось без визуальной картинки.