В непрестанном стремлении к умеренности, говорится в ней, император Александр был против раздела; но; полагая, что этот переворот мог сделаться неизбежным, он не отказывался от раздела, но ставил conditio sinegua non (непременным условием) своего содействия, чтобы и Австрия была приглашена к участию и в широких размерах воспользовалась выгодами предприятия. Он настаивал, чтобы доля Австрии была как можно больше и возможно лучше составлена. Он по-дружески, с утонченной заботливостью, собственноручно наметил ее, заботясь о чужих интересах, как бы о своих собственных. Он сказал себе, что Австрии недостаточно будет расширения в континентальных частях Турции; что, чтобы делать производительные затраты на свои новые владения и поднять доходность земли, ей необходим выход к морю. Поэтому он потребовал, чтобы она получила на Эгейском море гавань, т. е. возможность привлечь к себе и захватить часть торговли на Востоке – “единственный источник богатства, которого ей недостает”. Можно ли дать более верное доказательство своей симпатии и искреннего желания добра? Притом, в какую минуту так горячо заботился император Александр об интересах своих соседей? И в инструкции говорится следующее: “Его Величество столь усердно заботился об интересах и величии Австрии в то самое время, когда венский кабинет был далеко уже не в дружбе с нами”. Это дружественное сообщение, – говорится далее, – если его сделать умело, не может не произвести впечатления. “Оно должно, вызывая чувство благодарности, подготовить чувство самой беззаветной дружбы”.
Во всяком случае, Алопеус должен решиться сделать это секретное сообщение, имеющее столь важной значение, только хорошо ознакомившись с положением и крайне обдуманно. Причем выдать тайну, которая в такой же мере принадлежит Франции, как и России, он должен удостовериться, что находится в присутствии собеседников, которые хорошо приготовлены принять ее; что, имея в виду воспользоваться данными советами, они будут свято хранить ее и будут готовы вступить на путь, на который следует их направить. “Вы сделаете это секретное сообщение, пишет Румянцев, не сразу а, по мере того, как по вашим соображениям, у венского кабинета начнет появляться значительное доверие, и когда вы найдете, что он решился предпочесть тесную общность интересов с Россией всяким другим политическим отношениям”. Тут снова обнаруживается и ярким пламенем освещается основная мысль инструкции: нужно во что бы то ни стало добиться, чтобы Австрия только на словах присоединилась к Наполеону, но чтобы в глубине души она приняла решение во всех могущих возникнуть конфликтах всегда жертвовать Францией ради России. Итак, хотя первое время после брака император Александр и старался еще поддерживать фикцию союза, его сокровенные надежды, его планы о гарантии своей безопасности основывались на поступках, противных идее союза. Первой мыслью его было – быть настороже и принять меры против французского нападения. Основывая свои опасения не на вещественных доказательствах, а на знании характера Наполеона он считал необходимым подготовиться к обороне путем дипломатической кампании. Он втихомолку старался отвлечь от нас возможных союзников и наиболее верных вассалов, пытался овладеть Австрией и подкупить Польшу. Предвидя, что французская интрига будет работать в Вене и в Варшаве, он и тут, и там заранее подводил контрмины. Эта подпольная работа, эти подкопы и усилия отвлечь от нас наших друзей будут идти непрерывно, все время усиливаясь, и даже не один раз выйдут на свет Божий и будут накрыты, несмотря на все старания царя скрыть их. Правда, Россия вступала на эти кривые и подпольные пути, не прерывая переговоров, начатых непосредственно с Францией и по-прежнему внося в них долю искренности. Александр постоянно говорил, что готов за одну статью договора, за одну фразу, оставаться нашим наилучшим и самым верным союзником. Действительно, если он вырвет окончательный смертный приговор Польше, этот главный предмет его желаний, он будет считать, что устранил или, по меньшей мере, отдалил опасность и будет менее расположен вызывать разрыв, возможные последствия которого приводили его в ужас. Вся суть в том, оставят ли переговоры, перенесенные в Париже и вступившие, благодаря вторично отправленному трактату, в новую фазу, какую-нибудь надежду на успешный исход? Удастся ли при помощи их наладить искреннее примирение между Наполеоном и Александром и спасти союз?
ГЛАВА X. ОКОЛО ОДНОЙ ФРАЗЫ
Прибытие в Париж русского контрпроекта. – Наполеон после брака. – Сознание полного счастья. – Сладкие речи по адресу Австрии. – Меттерних поселяется в Париже. – Его планы. – Он обвиняет Россию в агитации. – Просмотр контрпроекта и новый взрыв негодования против первой статьи. – Наполеон лично вмешивается в прения и диктует ряд замечаний. – Образец полемического искусства. – Опасения за великое герцогство; мысль об оборонительном союзе между Швецией, Данией и Варшавским герцогством. – Вечера в Компьене. – Бонапарты и Поццо. – Наполеон и люди старого режима. – Австрия с готовностью предлагает свои услуги. – Наполеон старается избавиться от обязательств к России и не подписывает договора. – Он откладывает свой ответ на контрпроект. – Искусство класть дела под сукно. – Как он пользуется своим положением новобрачного. – Поездка во Фландрию. – Письмо к императору Александру. – Неблагодарный труд Куракина. – Возрастающая милость к Меттерниху; его роль между императором и императрицей. – Меттерних поддерживает разлад с Россией. – Он старается, но без успеха, выдвинуть на сцену и поднять восточный вопрос. – Поведение Александра; тактика Румянцева. – Возбуждение в Варшаве. – Наполеону ставят в вину газетные статьи. – Недовольство против России возрастает. – Жестокая вспышка гнева. – Что диктовалось 1 июня 1810 г. – Первая угроза войной. – Бал в австрийском посольстве. – Несчастье, постигшее князя Куракина. – Наполеон останавливается на мысли прекратить полемику с Россией. – Он поднимает вопрос о полномочиях посла. – Прекращение переговоров; ответственность той и другой стороны.
Вечером 1 апреля герцог Кадорский, вернувшись из Сен-Клу после церемонии гражданского брака, нашел у себя два письма. В первом канцлер Румянцев сообщал ему о новом проекте договора, на принятия которого он очень настаивал и который только что был передан в министерство князем Куракиным; во втором Куракин уведомлял французского министра, что вскоре посетит его по важному делу.[450] Все это вместе взятое доказывало, с каким нетерпением русские желали добиться возможно скорого решения вопроса. Проект был отослан в Компьен, куда император возвратился с Марией-Луизой на третий день после свадьбы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});