подобраться к входной двери в дом. Укрывшись за сараем я выждал немного и вскинув автомат к плечу выскочил из-за угла. Полицаи, что занимались свиньёй, даже не успели понять, что их убило. А вот их главарь оказался расторопнее. Он резко метнулся в сторону и, обхватив сзади поднявшегося с земли старика за горло, прикрылся им как живым щитом, при этом направив пистолет в мою сторону. Не выстелил он лишь потому, что на секунду замешкался, увидев перед собой немецкого солдата. Эта заминка и стала для него роковой. Молнией мелькнул в воздухе нож и вонзился ему в спину чуть выше правой лопатки. Пистолет выпал из руки и я не мешкая подскочил к полицаю и, оттолкнув от него старика, что есть сил ударил ему кулаком в живот. Всё, клиент готов. С крыльца спустилась довольная Рита. Судя по тому, что в хате не стреляли, она опять работала своим любимым ножом.
Быстро оглядев поле боя я посмотрел на Риту. Чего-то явно не хватало для полноты картины.
— А где...?— мы произнесли эту фразу одновременно, глядя друг на друга, когда со стороны леса прогремел выстрел и откуда-то из-под крыши сарая свалилось ещё одно тело. А вот и шестой, которого я потерял. Ну а Сёмка получит вначале хорошего леща за неисполнение приказа, а потом благодарность за умелые действия и меткую стрельбу.
Эх, Баня! Только так и исключительно с большой буквы. Тот, кто провёл в лесу, где из водных процедур доступно лишь купание в холодном ручье, хотя бы пару-тройку недель, тот меня поймёт. С банькой расстарался Панкрат Филиппович. Вернее вначале, едва ему развязали руки, он отвесил увесистый подзатыльник Сёмке, от которого тот едва не полетел на землю, а потом отправил его за водой и топить баню.
— Чего стоишь, рот раззявил? Не видишь, гости у нас. Им баня сейчас точно не помешает,— казалось, что наличие на своём подворье кучи трупов и одного стонущего раненого Панкрата ни сколько не заботит, а вот Сёмку явно потряхивало. Похоже смерть вот так, на расстоянии вытянутой руки он видел впервые.
— А не боишься, Панкрат Филиппович, что мы немцы?— я чуть прищурившись смотрел на него.
— Не, мил человек, вы не немцы,— он усмехнулся,— От немцев так лесом и костром не несёт, как от вас. Да и девка твоя больно уж шибко боевая. У немчуры таких нет.
В это время Рита вязала руки раненому главарю полицаев. Полицай уже пришёл в себя и скрипел зубами, с ненавистью глядя на нас.
— Перевяжите, суки!— зло прошипел он,— Кровью же истеку!
— Эх, Пашка, Пашка,— Панкрат подошёл к полицаю,— Как был ты дураком, так дураком и помрёшь. А строил из себя честного коммуниста, борца с врагами народа, активистом был. Помнишь, как ты в 37-ом написал донос на Ковалёва, а потом вселился в его дом? А Микулишну помнишь? На которую ты тоже донос написал? И всё из-за того, что её сын когда-то в детстве тебе накостылял хорошенько. А теперь ты совсем опаскудился, немцам в услужение пошёл. Тьфу!— он сплюнул под ноги.
— А ты меня не совести!— оскалился полицай,— Думаешь сам чистенький останешься? Или надеешься, что когда большевики придут они не узнают, что ты агент коменданта? Так что болтаться тебе на берёзе. Жаль я этого уже не увижу.
— Знаешь его?— спросил я у Панкрата.
— Да кто ж его не знает,— усмехнулся тот,— Он до войны главным активистом здесь был. Всё врагов народа выискивал. Сколько честных людей по лагерям из-за него отправили, так не пересчитать. Как немцы подошли, он пропал было, мы уж думали он с нашими отступил, а через месяц объявился аж цельным начальником полиции.
Из допроса полицая стало известно, что виновником их визита на хутор Панкрата стал...Сёмка. Попался он на глаза кому-то сегодня утром, когда пошёл на свою "охоту". Ну а этот кто-то донёс проезжавшим по своим делам полицаям. Полицаи, в свою очередь, решили наведаться на хутор Панкрата и на месте изловить Сёмку. И всё бы у них получилось, не нарвись новоявленный партизан на нас и не подоспей мы вовремя на хутор.
Самое смешным во всём этом было то, что Сёмке не нужно было рыскать по лесам в поисках партизан, чтобы присоединиться к ним. Партизаны оказались рядом, буквально руку протяни. Панкрат был связником у подпольщиков. Более того, он был одним из тех, кого задолго до войны готовили к подпольной работе. И он, и наш схрон были, что называется, из одной оперы. С началом войны о Панкрате вспомнили и приказали остаться на оккупированной территории в качестве связного. Даже соответствующий документ выдали, отпечатанный на шёлке.
Полицая Панкрат после допроса пристрелил сам. Мы втроём погрузили трупы на одну из телег, предварительно раздев их до исподнего, после чего увезли подальше к заросшей заводи и побросали в воду.
— Пущай раки да сомы порадуются. Всё какая-то польза от этой падали,— Панкрат по обыкновению своему плюнул вслед последнему скрывшемуся в воде полицаю,— А лошадок с телегами я завтрева господину коменданту сведу. Скажу в лесу повстречал без хозяев. А то как же? Не просто же так я в его агентах числюсь,— он жизнерадостно рассмеялся.
— Так про агента это правда?
— Конечно правда. Как есть являюсь агентом. Докладаю господину коменданту о всяких подозрительных личностях, что по лесам шастают. Уже сколько раз они полицейских за партизан принимали и, бывало, постреливали,— со смешком в голосе рассказывал Панкрат,— А я что? Я увидел каких-то людей с оружием в лесу и докладываю как есть. А кто они, то мне не ведомо. Да и кто окромя партизан по лесам бродить станет? Господин комендант даже хвалил за бдительность, но велел впредь внимательно смотреть, кто есть кто.
— Хитёр ты, Панкрат Филлипович,— хмыкнул я.
— Так с волками жить, сам знаешь как,— мы ехали на телеге обратно на хутор,— ты спрашивай, что хотел. Вижу же, что вопросы имеются.
— Мне нужна связь с партизанами.
— Так где же я тебе её возьму? Что есть партизаны поблизости я знаю, но связи с ними у меня нет. Да и нашто они тебе, партизаны эти?— Панкрат мельком глянул на меня, но показалось, что под рентгеном побывал.
— Концлагерь хочу освободить. Детский.
— Эвон, как! Рассказывай!
И я рассказал всё, что слышал от старшины. О госпитале в Красном Берегу, о детях, у которых