это потому, что она оказалась рядом?..
– Я видела много бракосочетаний, – сказала Помона, пряча за презрением ужас. – Если бы ваши глупые сплетни были правдой, все мои соседи были бы незамужними и неженатыми.
Эйр покраснела, однако не сводила с нее прищуренных глаз. Около половины устыдились своих подозрений тоже, но женщина продолжала ощущать кожей жжение, в том числе от отцовского взгляда. Помона молча ждала реплики Альрика. Но он молчал, глубоко задумавшись.
– Терпеть это больше сил моих нет.
Все обернулись на сгорбленного старичка в первом ряду. Удивительно, но все это время Пуд стоял рядом с Гектором, и никто его будто не замечал. За годы, что он прятался от Стражей, Пуд достиг такого мастерства в соитии с тенями, что Помона невольно восхитилась. Казалось, даже отец увидел его рядом с собой только что.
Но конечно, он должен был быть здесь. Единственное мероприятие, которое никогда не пропускает Пуд.
– Стражи позволяют себе непозволительное! – выплюнул старичок. – Сначала принудительная работа, а теперь что? Нам спрашивать у них, с кем сочетаться браком, а с кем нет? А потом мы будем в туалет ходить по команде?
– Вот именно, – вскричал Рубен. Помона уже открыла было рот, чтобы поправить Пуда и напомнить, что работают люди на себя, но вновь захлопнула его. – Что-то совсе-е-ем не нравится мне поведение бдящих в последнее время…
– Что будем делать? – спросила Диана.
– Давно пора поднимать восстание! – вскинул Пуд сухой кулак. Толпа задохнулась. – Пора-пора! Сами разберемся, как жить, с кем размножаться… и на кого работать.
– Подождите, – подала голос Помона. Когда недружелюбные взгляды вновь обратились к ней, она пожалела, что открыла рот. Но остановиться была уже не в силах. – Должна быть причина, по которой Страж так поступил. Вы верно говорите, что раньше такого не было. Может, перед тем, как поднимать вилы, стоит все взвесить?
– Что взвешивать?! – вскинулся Пуд. – Ясно как день, что с порядками бдящих надо что-то делать. Случившееся сегодня – всего лишь очередное доказательство того, что наша жизнь, по мнению Стражей, нам не принадлежит.
– И все-таки, – настаивала Помона, – зачем Стражам понадобился контроль над нашими жизнями? Давайте попробуем взглянуть на мир их глазами и…
– Не слушайте ее, она от Стражей без ума, – поморщилась Диана и демонстративно отошла от Помоны еще на шаг, – хотя, это всем известно.
– Что? Я?!
– А это что-то новенькое, – сказал кто-то из толпы. – Это что должно значить?
– А то, – жеманно улыбнулась Диана, – что Помона наша очень живо ими интересуется. Она на уроках всегда подхалимничает перед ними, вы бы видели! Ой, кстати. – Женщина от радости едва не хлопнула в ладоши. – Вспомнила тут, из-за чего Страж Помону сегодня наказал. Она же на меня накричала как раз защищая Стражей. Вы представляете? Даже бдящие за такую любовь к себе наказывают – до того им противно!
Диана залилась хохотом в полной тишине. Остальные же потрясенно таращились то друг на друга, то на Помону.
– Ханна. – Помона не узнала своего голоса. Горло одеревенело от страха, но она повернулась к белокурой молодой девушке и спросила: – Тебе что-то известно о том, почему Страж выступил против твоего брака?
Ханна медленно оторвала руки от лица и впервые за этот вечер подняла глаза от пола. Бледная, подурневшая от переживаемых ею чувств, она вытаращилась на Помону. А секунду спустя зашлась рыданиями, которые подавляла в себе весь день.
Поднялся шум. Все, кому достались стулья, вскочили со своих мест. В погребе стало теснее прежнего, воздуха не хватало. Помона встала со своего места тоже, но ей показалось, что она только сильнее уменьшилась в росте. Она выставила перед собой стул, растерянно глядя на напирающую толпу.
– Как можно ее о таком спрашивать! – охали женщины.
– Такое горе у девушки, а она!..
– Да ей-то откуда знать, что такое девичье несчастье? Ты посмотри на нее, мужиков-то из окон только видела…
– Гектор, – твердо обратился к мужчине Рубен. Его желваки дрожали; на сжатых кулаках вздулись вены. Он держал себя в руках из последних сил. – Я думаю… мы можем продолжить собрание без вашей дочери. Оставайтесь, если хотите, но пусть она уйдет.
– Мы уйдем вместе, – сказал Гектор. Его голос приобрел стальные нотки. Он без страха смотрел прямо в глаза молодому мужчине, который был на полголовы выше него. – Шумно у вас стало. Надоели.
Помона с ужасом смотрела на кровожадную толпу, в которую нужно было нырнуть, чтобы пройти к выходу, но Гектор вышел вперед, загородив ее от взглядов-иголок, и вытянул из укрытия. На ватных ногах она последовала за отцом. Но стоило ему затащить ее в толпу, как кто-то изловчился и подставил женщине подножку.
Помона повалилась вперед и вскрикнула, налетев скулой на острый носок женского ботинка. Насколько она могла судить, он встретил ее на несколько дюймов раньше пола.
Гогот был таким громким, что Помона почувствовала от него физическую боль. Раскорячившись на непослушных конечностях, она попыталась встать, но отец тут же развернулся и схватил ее под руку. Он поднял дочь и вскинул свирепый взгляд на подставившего подножку мужчину. Сама Помона не поднимала глаза. Сжав губы в нитку, она прижимала тыльную сторону ладони к кровоподтеку под левым глазом.
– Аккуратнее надо быть, – услышала она грубый голос. Может, он пытался звучать невинно. Но даже не видя его лица, Помона не поверила его игре.
– Ага, – раздался голос справа от нее. Если бы она не знала, что стоит там именно отец, ни за что бы не поверила, что в его тоне может быть столько ненависти. – Хороший совет, Освальд. Постараюсь его усвоить, когда в следующий раз на охоте буду метать нож в первое живое существо, которое увижу. Но ты на всякий случай не мельтеши под ногами.
Во вновь сгустившемся молчании Помона и Гек минули толпу. Женщина смотрела под ноги и старалась высоко поднимать ноги, но больше вытягивать щиколотки не решался никто. Гектор был невысоким, жилистым, обожженным старой звездой мужчиной, который выглядел старше своих лет, но в Пэчре его уважали за первоклассные навыки охотника. Даже ее боязливая мама, Нонна, решалась выходить из дома только вместе с ним. И, вероятно, не будь его с Помоной на собрании, ей не удалось бы обойтись малой кровью.
Кровь. Они на самом деле это сделали.
Крови было совсем немного, но Помона терла щеку снова и снова. Она почувствовала, как сжалась рука отца на ее запястье.
– Убери руку от лица, Помона. Помни, мы идем домой с добрососедского чаепития, а не с мордобоя.
Ее горло свело судорогой; она не могла дышать. Как только отец вывел ее на улицу, в опускающиеся сумерки, Помона усилием воли опустила руку и уткнулась взглядом в землю. Отец сжимал ее запястье все сильнее: наверняка Страж у калитки даже не пытался делать вид, будто