— Ничего нового, сэр. Ваши ребята чуть перестарались.
— В смысле?
— Он отключился. Но отлежится и будет в порядке, серьёзных травм нет.
— Что за народ! — с досадой хлопнул себя по бедру агент. — Ничего нельзя поручить этим изуверам, вечно всё испохабят!
Доктор наклонился над Мединой, вколол ему препарат.
— Три минуты, — дежурно сообщил он. — Мне остаться?
— Благодарю! Подождите за дверью, я позову, если возникнет необходимость.
Доктор собрал свой чемоданчик и вышел в коридор. Отойдя на пару шагов, прислонился к стене и закурил. Но не успел он докурить сигарету, как его позвали. Вернувшись в допросный подвал, он застал Медину стоящим посреди комнаты. Тот пошатывался, неуклюже раскинув руки. Его глаза остекленели, взгляд застыл на чём-то невидимом прямо перед ним, зрачки неестественно расширились. Майор что-то неразборчиво бормотал себе под нос.
— Он отвечал на мои вопросы, а потом вдруг стал нести какую-то околесицу! Что с ним, доктор?
Мужчина осмотрел не обращавшего на него никакого внимания Медину, заглянул ему в глаза, проверил рефлексы.
— Когда это началось? На каком моменте его рассказа? Он вообще рассказал вам что-нибудь, господин полковник?
— Ровно до момента, на котором без препарата его воспоминания обрывались. А потом началась эта ерунда про какой-то зов и огненных людей. Что за чушь!
— А его рассказы совпадают?
— Да.
— Что ж, — доктор вздохнул, — майор сказал правду — он действительно был какое-то время в забытьи там, над Свуер. И ничего не помнил. А сейчас препарат вызвал у него галлюцинации, аналогичные тем, что возникли на цеппелине. И теперь я готов подтвердить слова подполковника Винтерсблада: это действительно могло быть какое-то воздействие на психику. Газом или звуком. Вполне возможно — природного происхождения. Офицеры вряд ли причастны к тому, что там произошло, сэр. Чем бы оно ни было. А теперь позвольте мне купировать действие препарата, пока майор не навредил себе, сэр?
***
— Все обвинения с вас сняты, подполковник. Пока, — агент госбезопасности многозначительно посмотрел на Винтерсблада через стол. — Мы отпускаем вас, но имейте в виду: наши люди за вами присматривают.
Винтерсблад скептически усмехнулся, насколько это позволили разбитые губы.
— Зря вы так легкомысленны, подполковник. Несмотря на всю вашу популярность и влияние на некоторых представителей Совета, вы теперь зависите от нас.
Винтерсблад облокотился руками о стол.
— Единственным человеком, от которого я когда-то зависел, — процедил он, — был мой деспотичный отец. И никогда больше я не буду ни от кого зависеть. Поверьте, вам меня и в половину не напугать так, как когда-то пугал он.
Сухой темноглазый агент снисходительно улыбнулся:
— Чтобы от нас не зависеть, нужно быть мёртвым.
— Я не боюсь смерти. У меня есть всё, что для неё необходимо: молодость, слава, непобедимость. Умри я сейчас — обо мне сложат легенды. Не самый плохой вариант, правда?
— Умри вы сейчас, вы никогда об этом не узнаете! Невозможно не зависеть от нас. Но можно создать иллюзию независимости. Для этого нужно сотрудничать с нами. В таком случае нам не будет смысла чрезмерно осложнять вашу жизнь.
***
— Красавец! — благоговейно выдохнул Кирк Медина, уже подполковник, окидывая взглядом огромный новенький цеппелин класса дредноут. — Красавец же? — обернулся он на второго пилота.
— Так точно, сэр! Красавец! — с готовностью отчеканил майор Гест, маленький, невзрачный человек с комично большими ушами, с которых, как и со щек майора, никогда не сходил ядрёный румянец.
— «КГ-44-72», — зачитал подполковник бортовой номер цеппелина, — и как же тебя назвать, «КГ-44-72»? — капитан цеппелина мог выбрать ему имя по первым буквам серийного номера. — Ты будешь… дай-ка подумать… будешь… «Крыло грифона»! Как тебе, Гест?
— «Крысиное гнездо», господин подполковник! — старательно выкрикнул майор.
— Что?! Какое ещё гнездо, Гест, ты с ума сошёл? И нечего так кричать, я рядом стою.
— Никак нет, господин подполковник, не сошёл, сэр! — Гест был всё так же громок. — На другом борту цеппелина уже есть имя — «Крысиное гнездо», сэр!
— И откуда же оно взялось, когда его капитан — я? И я его так не называл!
— Так точно, сэр! Его назвал полковник Винтерсблад!
— Что-о-о? — смуглые щёки Медины вмиг побледнели, а потом пошли красными пятнами.
— К вашему дредноуту прикреплён сто сорок восьмой полк воздушной пехоты под командованием полковника Винтерсблада, сэр! — отрапортовал Гест.
— Винтерсблад?! — с ужасом просипел Медина, и только что сошедшие с его лица и тела синяки от допроса в госбезопасности вновь заболели. — Я категорически отказываюсь летать с этим Винтерсбладом! И немедленно напишу прошение о переводе! — подполковник резко развернулся, рассчитывая стремительно удалиться в штаб и столь же стремительно решить возникшую проблему, но упёрся в стоящего позади Винтерсблада. На нём была грязная рабочая куртка на голое тело, наполовину расстёгнутая вопреки холодной погоде. В измазанных краской руках он держал небольшое жестяное ведёрко, из которого торчала кисть.
— Насколько мне известно, подполковник Медина, этот Винтерсблад, с которым вы так категорически отказываетесь летать, сам попросил командование назначить вас капи… простите, назначить его на ваш цеппелин, — с ленивой ухмылкой произнёс он. — Так что кончайте эти танцы с фланцами, командование вашу просьбу о переназначении не удовлетворит — не захочет связываться с этим Винтерсбладом.
Медина, потемнев лицом, уже открыл рот, чтобы сказать что-то особенно дерзкое, но закрыл обратно, так ничего и не придумав. Полковник выдержал издевательскую паузу, сверля Медину взглядом пристальным и насмешливым, кивнул.
— Мы будем летать вместе, подполковник, довольны вы этим или нет. Изменить положение вещей может разве что смерть одного из нас. И цеппелин уже назван «Крысиное гнездо». Можете обронить по этому поводу свою скупую слезу. Или взять и переделать, что не нравится, — он всучил Кирку ведёрко с краской, и оно сразу прилипло к белым перчаткам Медины, оставив на них зелёные пятна. — Ещё вопросы есть? Вот и отлично. Добро пожаловать на борт, подполковник! Вольно, майор, дышите, — это уже Гесту.
Медина только сейчас заметил, что его верный товарищ стоит, вытянувшись и взяв под козырёк, с самого начала их с полковником разговора. Его и без того яркий румянец приобрёл свекольный оттенок, а глаза готовы были выскочить из