который, оседлав стул, словно скаковую лошадь, устроился лицом к двери, сложив руки на спинке.
— Все, Вероника, — прошипел отец, — баста.
— Но, папа, — испуганно пролепетала Ника, — я только… Я просто…
— Все, я сказал. Видеть тебя больше не хочу. Она твоя, Корин. Делай с ней что хочешь. Мне все равно.
— Что?!
— Прекрасно, — сказал парень, поднимаясь со стула, — мы сами разберемся, друг Кирилл, не беспокойся.
— Буду весьма признателен, — Осинин вышел из кабинета, хлопнув дверью.
Корин проводил его взглядом и повернулся к Нике, которая тихонечко отошла подальше, чтобы не оказаться между двух злых мужчин.
Теперь вот отец ушел, остался жених. Большой, грозный, мрачный, черт, он действительно пугал.
— Ок. Итак, дорогая, пора расставить все точки над i, — угрожающе произнес он, надвигаясь медленно, но неотвратимо. — Издеваться над Александром Кориным не позволено никому. Никому.
Он сделал паузу. Побледневшая Вероника смотрела на него, впервые у нее закончились слова.
— Никто не может меня обманывать без последствий для себя.
Она мелкими шажками отступала от него, пока не уперлась попой в стол. А он все приближался, сильный и грозный. Страх сжал легкие, стало нечем дышать. Она попробовала оттолкнуть его, но он легко перехватил руки за запястья. Вероника попыталась вырваться. Бесполезно. Его пальцы держали не хуже стальных наручников. Сейчас он опрокинет ее на стол и…
— Нет! Нет-нет-нет, нет!
— Эй, ты чего?
— Не надо!
— Спокойно, солнышко, — мягко сказал он. — Спокойно. Вот смотри, я отошел
Она стояла, прижавшись спиной к столу, и смотрела на Корина, пытаясь успокоить дыхание. Сердце стучало часто-часто, мозг автоматически продолжал анализировать ситуацию. Кажется, его испугала истерика, он и правда отступил на пару шагов, та-ак, надо запомнить на будущее.
— Чего ты так боишься, сладкая, ты же в своем доме?
— Отец сказал, — заикаясь, пробормотала Вероника, судорожно цепляясь пальцами за столешницу.
— Да мало ли, что он сказал, — развел руками Корин. — Брось. Он не позволит тебя обидеть. Ни один отец такого не позволит. Поверь мне.
Она всхлипнула, глаза при этом оставались сухими.
«Спокойно, Вероника, спокойно».
Она по-прежнему не верила, что папа не позволит ее обидеть, но, если в это верит Корин…
«Этого достаточно».
Интересно, сам-то он еще не стал отцом? Вполне возможно, ему тридцатник, уже мог бы обзавестись потомством. Кажется, говорили, что у него есть дочка, или не у него… Нет, у его друга Ромки. Впрочем, чего только люди не болтают.
— Я налью тебе выпить.
— Не надо.
— Опять не надо?
Вероника была уверена, что Корин улыбается, хотя лица не могла видеть — он отошел вглубь кабинета, где стояли бутылки виски и стаканчики. Зазвенело стекло, по комнате поплыл запах виски.
— Я не люблю крепкий алкоголь, — тщательно контролируя дыхание, ответила она.
Ее трясло так, будто только что чудом увернулась от столкновения с большегрузом, дрожали не только руки, но и ноги. Ника старалась дышать ровно, украдкой наблюдая за Кориным, он отсалютовал ей стаканчиком и сделал большой глоток. Вдох — задержка — выдох — снова вдох.
— Хорошо, — сказал мужчина и выпил еще. — Сейчас мы выйдем в зимний сад, на свежий воздух, по дороге возьмем тебе бокал шампанского, ок?
Вероника несколько раз часто кивнула.
— Вот и славно, — Корин расплылся в улыбке.
На его лице поступила сеточка будущих морщин. У него очень выразительная мимика, лет через десять-двадцать эти линии превратятся в настоящие морщины. Вероника зачем-то представила его пятидесятилетним. Картина не испугала, более того, таким Корин нравился даже больше.
«К тому времени он наверняка остепенится и уж точно прекратит меня преследовать».
Парень не был красавцем в смысле современных канонов красоты, его бы не позвали сниматься в рекламе, но он обладал харизмой, животным магнетизмом. Все в нем гармонично: высокий рост, широкие плечи, литые мускулы угадываются под пиджаком от Армани — все в облике так качественно продумано, что стало частью личности. Так же, как речь, манеры. Это не маска, это вторая кожа.
— Ты успокоилась?
— Да, — ответила Вероника, любуясь им, как особо опасным экспонатом на выставке вооружений.
— Отлично. Тогда возьми меня под руку и пойдем.
Она осталась стоять на месте, упираясь мягким местом в отцовский стол.
— В чем дело, солнышко? — поднял брови Корин. — Ты все еще боишься?
Она покачала головой.
— Тогда иди сюда. Я бы сам взял тебя под руку, но боюсь новой истерики, — с его губ сорвался нервный смешок. — Так что давай сама, ок?
Вероника улыбнулась. Чего она в самом деле? Он не кусается.
«Конечно. Это ты пытаешься кусаться, а он приручает тебя, как дикого звереныша, не спеша и ласково. Возьми его под руку — получишь бокал шампанского».
Он ждал.
«Ну же!»
Она заставила себя подойти, Корин широким жестом распахнул перед ней дверь кабинета и протянул ладонь. Усилием воли Ника приняла его руку, жесткую, как подлокотник делового кресла. Она чувствовала себя тряпичной куклой, хотелось просто повиснуть на нем и отключиться.
«Какая разница, Вероника, ты проиграла».
Он вел ее мимо знакомых гостей, «цок-цок» — стучали каблуки по мраморной плитке.
— Привет! Здравствуйте! Добрый вечер!
Шла как во сне, машинально отвечая на пустые приветливые фразы красиво одетых людей. Ника смотрела по сторонам на знакомых в привычном, практически родном холле, ее трясло. Общее настроение настолько не вязалось с ее ощущениями, что возникло чувство нереальности, будто ее живую вклеили в яркий мультик.
— У меня такое чувство, что ты ведешь меня на расстрел.
— У тебя слишком мрачный взгляд на мир, дорогая Вероника, даже по моим меркам. Я всего лишь хочу достать тебе бокал шампанского.
— Два бокала.
— Какая скажешь, сладкая. Сколько угодно.
Все еще держась за руки, они почти дошли до столика с напитками, но встретили официанта с подносом. Корин взял бокал и передал Веронике, второй взял в свободную руку.
— Ну вот, у