Я категорически отказался, но понял, что врач все делал с санкции Бескова. Правда, Константин Иванович, который в принципе был против допинга, сделал все по-хитрому. Он, видимо, сказал доктору колоть только тех, кто согласен. И не настаивать, если кто-то будет против. Бесков, конечно, знал о применении допинга в Киеве. По сути, «Динамо» и «Спартак» оказывались в неравных условиях. И как Бесков мог бороться с «Динамо», если там использовали фармакологию, а мы шли на собственном ресурсе? Задачу побеждать в чемпионате СССР, стоящую перед ним, никто ведь не отменял.
Я от допинга отказался, но в тот момент даже не подумал, что другие могли согласиться. И когда у Феди Черенкова начались проблемы с психикой, невольно закралась мысль, а не в допинге ли причина. Федя же носился как угорелый. Мог ли допинг дать побочный эффект? Всяко могло быть.
Проблемы Феди стали проблемами для всей команды, потому что к 1986 году в «Спартаке» уже не было Гаврилова, который поссорился с Бесковым. Его хотя бы по этой причине не следовало убирать. Но Бесков рассчитывал на полузащитника Сергея Новикова, который должен был заменить Гаврилова. Однако Юра оказался незаменимым. На мой взгляд, это была серьезная ошибка Бескова, который поддался уговорам Федора Сергеевича Новикова, считавшего своего однофамильца будущей звездой советского футбола. Конечно, никакой звездой тот не стал, но среди нарушителей режима был не последним.
Вообще, было странно, что принимать допинг предложили мне, одному из самых выносливых в команде. Но потом я понял, что ничего случайного в этом не было. В отличие от Киева, где нагрузка распределялась более-менее равномерно между игроками, «Спартак» тянули 5-6 человек, в том числе и я.
И мы работали на максимуме, что на тренировках, что в играх. Чуть расслабишься, Бесков уже спрашивает: «Почему так плохо тренируешься?» Его мало интересовало, что футболист мог просто устать.
В клубах использовали не только допинг, но и разрешенные стимулирующие препараты. Без них невозможно было бы выдержать сверхвысокие нагрузки. Эффект удивительный! Ноги сами бегут, не можешь остановиться! 90 минут бегаешь и не устаешь! И все время находишься в состоянии возбуждения.
Помню, осенью 1987 года играли с дрезденским «Динамо». В то время это была очень сильная команда, за нее еще молодой Матиас Заммер, будущий обладатель «Золотого мяча», выступал. В Москве мы немцев обыграли 3:0. Я еще удивился, что получилось так легко — за «Динамо» играло полсборной ГДР.
Приезжаем в Дрезден. Размялись перед началом матча и стоим в проходе под трибунами, ждем выхода на поле. Появляются немцы. Смотрю, а у них глаза горят и чуть ли не пена идет изо рта! Ногами бьют. Я понял, что стимуляторов нажрались. И как они стали нас гонять!
Но мы выстояли, всего 0:1 проиграли.
Когда Лобановский перед матчем сборной СССР против ГДР меня спросил, как немцы играют, я рассказал, что модель игры у команды та же, что у «Динамо» (Дрезден). Говорю: «Немцы только через фланги играют. Закроешь им фланги, и они не знают, что делать. Через центр игры у них нет». А дальше поделился впечатлениями о горящих немецких глазах.
Лобановский сразу насторожился и обратился к своим помощникам Морозову и Мосягину и начальнику команды Симоняну: «А почему у меня этой информации нет? Надо это обязательно учесть».
Из-за допинга, как и за «договорняки», Бесков Лобановского недолюбливал. Не могу сказать, что недооценивал. Конечно, он признавал, что Лобановский выдающийся тренер. И Бесков не уставал повторять, что основной для нас тест в чемпионате СССР — это игры с киевским «Динамо». Причем в Киеве. Говорил: «Как вы с Киевом сыграете, такая вам и оценка». За семь лет, что я выступал за «Спартак», мы в Киеве только один раз проиграли. Прикладывали киевлян так, как никто и никогда не прикладывал!
• • • • •
Но все это было впереди. А в конце 1982 года я только пришел в «Спартак», в котором уже не было Хидиятуллина и Романцева и в котором мне после полутора лет вынужденного простоя из-за дисквалификации предстояло начинать с нуля. А для этого надо было поставить себя в команде. Одно дело — добиться уважения к себе на поле, и другое — за его пределами.
Я еще не был заявлен за команду, но уже жил в Тарасовке. И первым игроком «Спартака», с которым у меня случился конфликт, был Борис Поздняков. Одаренный и талантливый, он уже в молодости прилично выпивал. В этом был профессионалом! Еще он любил других выставлять дураками. Особенно доставалось от него Морозову. Но в итоге сам оказался в дураках, потому что Морозов за счет трудолюбия пробился в национальную команду, а Поздняков дальше олимпийской сборной не пошел. Допился до того, что Эдуард Малафеев его сам из команды убрал...
На базе в Тарасовке было старое здание, где находился бильярд. Что-то вроде клуба, где еще кино показывали и концерты устраивали. Это было время, когда болельщики специально на электричках приезжали тренировки смотреть. Дед еще любил с ними общаться. Да и Бесков тоже сиживал.
Временами база напоминала проходной двор, нельзя было только в жилой корпус зайти. Считалось, что народная команда должна быть доступной для народа. Заборы появились уже при Романцеве. Но, может, и правильно. В 1989 году, уже при нем, какие-то уроды нам целую ночь спать не давали. Где милиция была, не знаю, но наутро мы увидели, что они все скамейки поотрывали на стадионе.
Так вот, захожу я как-то в бильярдную и вижу там Гаврилова. Он здорово играл в бильярд еще с «Динамо». Я тоже поигрывал. Не могу сказать, что хорошо, но по шарам попадал и с Гавриловым даже соревновался.
Начали играть. И вдруг ни с того ни с сего Боря Поздняков стал меня подкалывать. Раз пошутил, два пошутил, и все как-то неприятно. А я это страшно не любил. Подумал, с какой это стати какая-то шпана позволяет себе шутки в мой адрес? Виду не подал, но когда закончили играть, пошел вслед за Поздняковым.
Поднимаемся к себе на третий этаж. Захожу за ним в его комнату, закрываю дверь на ключ и говорю: «Ну что ты выступал? Запомни раз и навсегда: еще раз вякнешь, будут проблемы со здоровьем. Это я тебе обещаю. А если Морозов или Дасаев будут за тебя заступаться, тоже получат. Я это организую. Тебе хоть сейчас могу вломить».
Он испугался, хотя и с гонором был. Неприятный тип! Но как игрок был сильнее и Морозова, и многих. Обладал хорошей техникой. Может, поэтому и позволял себе шутить. Со мной, однако, его шутки не проходили.
Я не любил работать с Морозовым и Поздняковым. Бывало, придут на тренировку после попойки и, как только Бесков отвернется, сразу дурака начинают валять. А зачем бегать по жаре? По сути дела они мешали тренироваться в полную силу. Это были не Родионов с Черенковым, не Гаврилов, которые могли работать в любом состоянии. Эти сачковали. Бесков знал, что у нас неважные отношения, и даже ставил меня в другой «квадрат» на тренировках. Понимал, что я могу кому-то из них врезать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});