I. «Между Тигром и Ефратом…»
Между Тигром и Ефратом,
На пригорке, на горбатом,
В листьях пальмы, вся блистая,
Княжит пава золотая.
Я взмолилась златокрылой:
"Ты сыщи мне, где мой милый!
Подхвати его на месте
И, связав, умчи к невесте.
А не свяжешь, или нечем, —
Кликни зовом человечьим
И скажи... А что — не знаю...
Ты скажи, что я сгораю.
Скажешь: сад расцвел богато,
И зарделся плод граната —
Но замки-ворота целы,
И не сорван плод созрелый.
Скажешь: ночью я часами
Плачу горькими слезами
И мечусь, полунагая,
Покрывала обжигая.
А нейдет — тогда шепни ты:
"Сундуки мои набиты —
Шелк, сорочки, одеяла —
Я сама их вышивала...
И перина пуховая,
Что сготовила родная
За бессонные за ночки
К ложу брачному для дочки...
И, запрятана глубоко,
Ждет фата поры до срока, —
Все по счету, я готова, —
Что ж не видно дорогого?"
Шорох-шелест меж листами —
Молвит пава ей устами :
"Полечу во мраке ночи
И раскрою другу очи.
В грезе образ твой навею,
В сердце зов запечатлею:
Он проснется, хвать метелку
И верхом — в твою светелку.
"Я примчался издалека,
Радость жизни, светоч ока,
И хочу не шелк прозрачный,
Но любовь в подарок брачный.
Что мне в роскоши наряда!
Мне приданого не надо:
Твои косы — шелк прекрасный,
Твоя грудь — как пух атласный.
И за мной казна большая:
Чуб — и удаль молодая.
Выходи ж навстречу друга,
Нареченная супруга..."
Вот и ночь. Туман пронзая,
Взмыла пава золотая,
Взмыла к небу и пропала —
И обета не сдержала.
И с утра до темной ночи
Подымаю к тучкам очи:
Тучки, белые туманы,
Где же милый мой желанный?..
II. «Над колодцем, что в саду…»
Над колодцем, что в саду,
У ведра я тихо жду:
По субботам он стучится
У меня воды напиться,
Жарко. Все в глубоком сне:
Листья, мухи на плетне,
Мать, отец... Не спим мы двое:
Я да сердце молодое.
Да не спит еще ведро,
И роняет серебро
Кап-кап-кап на дно колодца...
Милый близко... сердце бьется...
Чу — в саду шуршат кусты —
Это пташка или ты?
Это милый! Скоро, скоро!
Я одна, нигде ни взора...
Сядем рядом, руку дай
И загадку отгадай:
Отчего так жадно рвется
Мой кувшин к воде колодца ?
И зачем мое ведро
Плачет, сея серебро,
Без утехи, без ответа
От рассвета до рассвета ?
И зачем так больно мне
Где-то в сердце, в глубине?
Правда ль — мама говорила —
Что тебе я опостыла? —
Отвечает мой жених: —
Сплетни недругов моих!
Через год мы, той весною,
Будем мужем и женою!
Будет чудная весна,
Небо в золоте без дна,
И деревья все с приветом
Нас осыплют сладким цветом.
Братья, сестры, вся семья,
Свахи, дружки и друзья,
Тьма гостей за скрипачами
Поведут нас со свечами.
На ковер тебя взведу —
Пред колодцем, здесь в саду;
Ты подашь мне дар богатый —
Белый пальчик розоватый.
И промолвлю громко я:
"Посвящаю — ты моя" —
А враги придут к нам в гости
И полопают со злости...
1906–1908
Перевод В. Жаботинского
«Взвойте вы к змеям, и пусть разнесут вашу ярость по свету….»
* * *
Взвойте вы к змеям, и пусть разнесут вашу ярость по свету.
Брошены вы средь пустыни, на камнях ее раскаленных;
Вкруг — нагота мировая в безмолвном проклятии Бога.
Род отлученный от персей земли, вы их запах забыли,
Вид позабыли травы, благовонье цветков после ливня,
Мощь многолетних лесов, ликование водного плеска,
Свежесть и влажную тень вечно-юного дерева жизни.
Съедены крохи души, не осталось ни цвета, ни корня,
Гложете щебень земной и, алкая, лижете камень,
Ваша надежда — пустыня, молитва — шипенье гадюки,
Взор утомлен наготой и земли, и нависшего неба —
Нет ничего там для вас, и не брезжит ни сердцу, ни взору;
Яростна Божья десница, и гневно нещедрое око,
И не пошлет Он ни тучки, ни ласковых крылышек ветра —
Так догниете в тоске, в обнаженьи вселенской засухи,
Смерти моля и, как зверь, вопия под потугами жизни…
Взвойте к орлам — пусть домчат ваши вопли до вышнего неба …
Вспомнил Господь, и взыскал вашу пустошь и ветром, и тучей
С дальнего края земли прилетели гонцы возрожденья,
Влагою полные тучи, ликуя во сретенье ждущих.:
Зов обновленья неся и для жажды утеху досыта ;
Гром в их утробе дремал, и резвилися проблески молний,
В пляске змеились меж гор и скакали по зубьям утесов.
И долетели к вам тучи, молния ярко сверкнула,
Гром, пробудясь, зарычал — и вдруг разразился — над вами!
Затрепетала пустыня, под вами земля пошатнулась,
Вы поднялися, дрожа, ослепленные, в диком смятеньи,
Брошены в мрак из огня, затопленные блеском и тьмою;
К облаку подняли руки, взывая глазами о капле, —
Но пронеслись облака, улетели своею дорогой;
Вам их насмешливый гром, но не вам их творящая влага.
И, сиротливо дрожа, вы остались на тернах пустыни,
С вялой последней молитвой, таящею корчи проклятий,
Тщетно о смерти моля — и гния в содроганиях жизни…
Взвойте до туч, пусть умчат ваши стоны к безбрежностям моря…
1906
Перевод В. Жаботинского
Я знаю: кану я, как звездочка, в туман…» /Перевод В. Жаботинского/
* * *
Я знаю: кану я, как звездочка, в туман,
И пропадет моя могила;
Но гнев мой да вовек дымится, как вулкан,
Чье пламя спит, но не остыло.
И вечная, как он, как вечны небеса
Над местом бойни беззащитной,
Да станет наша скорбь, как кость у злого пса,
В гортани мира ненасытной;
И небо напоит, и всю земную гладь,
И степь, и лес отравой жгучей,
И будет с ними жить, и цвесть, и увядать,
И расцветать еще могучей;
Без имени, без форм пройдет из рода в род,
Свидетель Ужаса нетленный —
И вопль ее немой задержит твой восход,
День Искупления вселенной!
Но если День придет, и Правды лживый взор
Над миром в наглости возблещет,
И лицемерный стяг, в крови моих сестер,
Над их убийцами заплещет,
И Божия печать поддельная на нем
Бесстыдно солнцу в очи взглянет,
И наглый хоровод, и лживых песен гром
Над местом пытки нашей грянет —
То хлынет наша кровь по небу и земле,
И станет солнце тьмой багровой,
Печатью Каина и мира на челе,
Клеймом бессилья над Иеговой;
И звезды задрожат: О, день великой лжи!
О, скорбь, неслыханная миру!
И встанет Мститель — Бог, рыча от ран души,
И занесет Свою секиру...
1906
Перевод В. Жаботинского
Я знал, в глухую ночь я вдруг погасну, как звезда…» /Перевод Ф. Сологуба/
* * *
Я знал, в глухую ночь я вдруг погасну, как звезда.
Не будет знать звезда моей могилы,
Но гнев мой все еще дымиться будет, как вулкан,
Когда уже его погаснет пламя,
И будет жить средь вас, пока закован гром
И гнев волны таится в океане.
Но вот умножится и ваша скорбь,
Наполнит лоно мира,
И напоит собой поля небес, поля земли,
И звезды все, и травы,
И будет с ними жить, дрожать, и никнуть, и всходить,
И как они, увянув, возродится;
Свидетель зла, бессмертно простоит,
Без имени, без родины, без вида,
Без слов, без слез, и в ад, и в небо возопит,
Замедлив избавленье мира.
Когда ж взойдет сиять могилам ваших жертв
В конце земных времен светило правды лживой,
И кровью вашей пьян, взовьется лицемерный стяг
В руках убийц, и нагло засмеется небу,
На стяге Божия поддельная печать
Под солнцем дерзко засверкает, —
От пляски праздничной, от кликов лжи
Ваш прах святой в могилах затрепещет,
И, омрачившись грустью вашей, дрогнет вдруг лазурь небес,
И солнце станет сгустком вашей чистой крови, —
Помета Каина над миром и бессилья знак
Для пораженной Божией десницы, —