– Я не мямля.
– А кто?! Нормальная баба давно дала бы деру, а не стала дожидаться, пока ее усадят в машину. Вечно скукоженная… мямля. Где ты все время была?
– У подружки, – даже врать не умеет. – А куда мы едем?
– В ЗАГС, – не скрывая издевки в голосе, выдаю я.
– Вячеслав?
– Что?
– Я больше не девственница, – еле слышно произносит она.
– Матушки-сратушки, горе-то какое, – демонстративно прикладываю руку к груди.
– Вы не выглядите расстроенным.
– А должен?
– Разве это не было условием брака? – ну вот на хера Гриша ей это наплел?
– Понятия не имею. Мне как-то похрен, кто там тебя до меня оприходовал. Хотя, нет, надо сказать спасибо этому бедолаге, хоть с этим вопросом не придется с тобой возиться. Облегчил мне, так сказать, жизнь, – было бы еще это правдой.
– Отпустите меня, пожалуйста. Зачем я вам нужна? Я же вам даже не нравлюсь, – смотрю на нее и понимаю, что мне ее впервые жалко. Как бы смешно ни звучало, со мной ее жизнь станет однозначно лучше.
– Не загоняйся, я не собираюсь неволить тебя после штампа в паспорте, как отец.
– Не собираетесь?
– Не собираюсь. У Гриши малость крыша поехала, ну у всех свои заезды. Будешь заниматься чем хочешь. Свадебную заварушку все же придется сделать. Ну скажем, через недельку.
– Я не хочу ехать к папе. Вы же меня к нему везете? Он меня убьет.
– За что?
– За мой побег.
– Дубина. Если бы не твой побег, я, ты и твой отец сейчас активно кормили бы червей.
– В смысле?
– В прямом.
Самое смешное, что нас бы реально всех грохнули разом, не сбеги эта девчонка.
– А если бы я уже оказалась замужем, вы бы что сейчас сделали?
– Поехал бы в церковь и поблагодарил Всевышнего за такой подарок. Но я много грешил, мне не может так подфартить.
– Я не дам вам к себе прикоснуться. Я только с виду хрупкая, если надо, я вас убью, – ну вот, как можно быть такой наивной?
– Будем считать, что я уже обоссался от страха. Саш, срочно останавливайся, мне надо купить памперсы. Не каждый день меня грозятся убить сорок килограмм костей.
– Сорок семь.
– Ох, ну раз так, мне самую большую упаковку памперсов, – перевожу взгляд на ее колени. Еще одна любительница рыбы. Ощущение, что сжатая в руках семга перевешивает эту худобздейку. – Хорошо порыбачила. Что у нас обед, уха?
– У меня папарделле с семгой, а у вас хлебушек. Вы, кстати, его не купили. Хотите я вам свой отдам, а вы меня за это выпустите? Я вам даже семгу дам. Не всю. У вас есть ножик? – класс, этой тоже понадобился ножик. – Я вам голову отрежу, мне она все равно без надобности, – остановите землю. Я сойду. Мямля не такая уж и мямля.
– Мне голову отрежешь?
– Боюсь, вы не дадите мне этого сделать. Так что только рыбе, – а может, я ее недооцениваю?
– Слушай, у тебя оказывается язык есть? Ты смотри аккуратнее, я так и влюбиться могу.
– Я не очень вас сейчас поняла.
– Да куда уж тебе.
– Вячеслав Викторович вам намекает, что мямлей вы его не привлекаете, а если будете не мямлить, дерзить и выделяться, то он может в вас втюриться, – тут же подает голос Саша.
– Спасиб, мил человек. Ты все поняла?
– Ну, мямля так мямля, – резко соглашается девчонка. И все. К гадалке не ходи, что-то задумала. Ведет себя странно.
– Ты в туалет хочешь?
– Нет. Почему вы спрашиваете? – ставит между нами пакет на сиденье.
– Потому что ведешь себя так, как будто хочешь.
– Вам показалось. Хотите… хлебушка? – мда… и все-таки долбанутая.
Однозначно задумала сбежать. Видать, я теряю хватку, иначе не знаю, как объяснить тот факт, что как только мы остановились на светофоре, она со всей силы двинула мне рыбой по морде.
Сижу в ахере, смотря на то, как эта мямля со скоростью света бежит к метро. Одна губу прокусила, вторая избила рыбой. Шикарно.
Глава 7
Смотрю в очередной раз на то, как моя невестушка перепрыгивает через турникет метро и невольно улыбаюсь. Недооценил. Есть-таки в ней потенциал. Однако, в голове рисуется другая любительница рыбы. Она бы явно поступила по-другому, ибо более хитрожопая и осторожная. В метро, напичканном камерами, она бы однозначно не забежала. И уж точно не колесила бы полдня в поездах, как Маша.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Даже не могу представить, как бы поступила «любительница правильного питания», но точно не так. Потенциал у Наталь Санны ого-го. И фантазия там работает на ура. Хрен угадаешь, что выдаст в следующий момент.
– Тебе тоже нравится пересматривать акробатические этюды моей дочери? – перевожу взгляд на улыбающегося Берсеньева.
Хоть и знакомы мы без малого двадцать лет, сейчас мне сложно сказать, чему он больше рад: тому, что я нашел его единственную дочь целой и невредимой, или тому, что она, ни разу не державшая в руке ничего острее карандаша, смогла не только некогда сбежать, спрыгнув со второго этажа, но и провернуть побег второй раз, вдобавок приложив меня рыбой.
– Смотреть на этюды определенно приятнее, чем получать от нее леща.
– Не бузи. Морда же целая.
– Но самолюбие определенно пострадало. Слушай, а может, это знак?
– Ты о чем?
– О том, что пора ослабить поводок. Она прекрасно справляется со своей жизнью. И держать ее в четырех стенах – просто глупо.
– Когда у тебя появятся собственные дети, тогда поговорим о том, как ты будешь над ними трястись и что тебе покажется глупым.
И хоть я совершенно не горю желанием иметь детей, в словах Берсеньева, как ни крути, есть правда. Возможно, если бы у меня умер ребенок за ребенком и осталась бы только одна дочь, может, и я бы двинулся крышей. Проблема в том, что я их никогда не хотел и не хочу. Дети и жена – непозволительная роскошь.
И вот, казалось бы, давно уже все стихло, можно и привязаться к кому-то, но связь с Берсеньевым неожиданно могла закончиться летально. И тот факт, что мишенью был не я, не отменяет того, что грохнули бы нас всех, не дернись мы за беглянкой.
Хотя, если уж быть объективным, не мне его в чем-то винить. Если бы не он, ни моих родителей, ни меня уже давным-давно бы не было. Правда, я бы, может быть, и был, но на нарах. Да и вообще мужик он, по сути, нормальный. Пусть и с особенностями.
– И да, кстати, не затягивай с детьми. Маше будет полезно окунуться в материнство.
– Гриш, только давай без криминала.
– Ты о чем?
– О парне, который ее прячет у себя. Завтра спокойно ее заберем и на этом все. Не трогай его.
– Нет, Слава. Без криминала, но объяснить ему надо не только на словах. Так дела не делаются. Если бы Миша когда-то не работал у меня охранником, я бы еще понял. Но он многое знает. Вообще меня напрягает эта ситуация.
– Что именно?
– Он же мне ее сдал в первый день побега. Миша не дурак, прекрасно осознавал, что ему будет, если вздумает ее у себя прятать. На хрена было сдавать и тут же прятать? – хороший вопрос. А может, я всерьез недооцениваю Машу, и кто-то уже вовсю познает прелести взрослой жизни? Да хоть бы и так. Аминь.
– Может, жалко ее стало? Слушай, давай на ночь глядя оставим ее в покое. И так пересрала за сегодня. Не пугай ее еще больше. А завтра заберешь.
– Хорошо, если просто жалко. И да, мы не заберем ее завтра. Ребята будут за ней посматривать. Там ей, как ни странно, будет пока безопаснее. И еще, – не скрывая улыбки, выдает Берсеньев. – Я вышел на того, кто меня пытался в очередной раз грохнуть. До тех пор, пока с этим не разберусь, пусть Маша останется там. А пока отложим свадьбу, ну скажем, до лета. Вам надо наладить отношения, – ну хоть одна хорошая новость.
***
Судя по присутствующей в доме домработнице, кто-то решил меня сегодня добить. Все планы через жопу.
– Это не то, о чем вы подумали, – не приветствуя, сразу принимается оправдываться Ирина.
– А ты знаешь, о чем я подумал? Держи, – протягиваю ей пакет. – Положи, пожалуйста, в холодильник. Наташке вручу, как еще один презент.