Не сказать, что поцелуй противный, если его так можно назвать, но приятного от отсутствия выбора – мало. Мне бы возмутиться, что язык этого наглого мужика у меня во рту, но почему-то факт того, как он сильно сжимает мою шею, возмущает больше. Наверняка, я за это поплачусь, но в этот момент мне становится все равно. Я со всей силы кусаю его нижнюю губу.
Однозначно не ожидал, ибо не только прекратил хозяйничать своим языком в моем рту, но и отпустил меня. Думала ударит так, что отлечу к окну, но вместо удара этот великовозрастный придурок начинает смеяться, касаясь пальцами окровавленной губы.
Воспользовавшись этим моментом, вылетаю из машины. Резко открываю дверь заднего сиденья, забираю куртку вместе с пакетом и, не оборачиваясь, иду к подъезду Ксении.
– Это было незабываемо, – слышу вслед стоило только отойти от машины на несколько шагов. Не поворачиваться. Только не поворачиваться!
И все-таки я феерическая дура. Сама не поняла, как оглянулась. Смотрю на приоткрытое окно со стороны пассажирского кресла, а он ухмыляется. Рука сама взметнулась вверх, демонстрируя средний палец.
Глава 6
Прекрасный пятничный вечер. Зашибись. Вместо того, чтобы лежать на кровати объедаясь мороженым, я вынуждена ошиваться у реальной Ксении. Уже в третий раз подхожу к окну. Да что, блин, надо этому прилипале? Проверяет меня? Двадцать минут вполне достаточно, чтобы поверить, что я здесь живу и свалить на все четыре стороны.
– Как думаете, почему он не уезжает?
– Думаю, он ждет пока ты открыто выглянешь в окно. Играется с тобой. Короче, еще неделю помаринуй его, но не больше и трахнись с ним, – спокойно произносит Ксения, отпивая чай.
– Вы нормальная вообще?
– Вполне. Давай откровенно: ты не поступишь на бесплатное обучение. А твой брат из принципа денег на обучение, как не давал, так и не даст. Ты физически не сможешь накопить нужную сумму, работая секретаршей. А такой мужик как Архангельский – твой билет в будущее. Жениться не женится, даже если невесты в реале нет, но денег подкинет прилично. Актерская профессия в принципе не предполагает принципиальности. Так что засунь ее куда подальше и воспользуйся случаем, – на одном дыхании невозмутимо произнесла Ксения, протягивая свой мобильник. – Это явно по твою душу.
«Размер груди и ноги. Соврешь – поднимусь и покажусь твоему мужу»
– Пипец. Ну и прилипала.
– Он хочет одеть тебя красиво, не тупи, Наташ. Пиши ему. И забирай симку, видимо, он крепко на тебя запал, раз мой номер пробил.
«Однерка. Тридцать восьмой»
– Ну и зачем ты соврала?
– Затем, что я не буду носить то, что он мне купит. Не ожидала, что вы мыслите так же стереотипно. Актриса – не равно шлюха.
– М-да… тяжело тебе будет по жизни.
В очередной раз подхожу к окну, только теперь не скрываясь. У этого мужика явно с головой проблемы, ибо он точно ждал, когда я выгляну в окно. Подмигнул мне фарами и, к счастью, тронулся с места. Скорее бы попасть домой…
***
Тронули ли меня его слова о неуверенности? Однозначно, да. Терапия – ходить по дому в белье, смотря на себя в зеркало, и говорить о том, какая я красивая, не помогает от слова совсем. И шикарные трусы вместе с платьем тоже не помогут, ибо я всегда буду знать, что под ними «украшает» мое тело. Провожу рукой по животу и понимаю, что с каждым годом я комплексую все больше. Как от этого избавиться?
И все-таки я неблагодарная свинья… Живая же. Хожу, блин! А ведь могла и дальше лежать, и мочиться под себя.
Погруженная в свои думы, не сразу сообразила, что в дверь звонят. Накинула халат и взглянула в глазок. Блин! В квартире не убрано. Вот уж чего мне меньше всего хочется, так это разочаровывать брата. Снова. Ибо мой выбор профессии актрисы – для него сплошное разочарование.
Миша брезгливо обводит взглядом снимаемую мной студию. Сейчас опять возьмется за старое.
– Я напоминаю, что мне двадцать один год, я уже не ребенок. И мне давно пора быть самостоятельной. Поэтому не начинай старую песню. Я не вернусь к тебе домой, – намеренно выделяю «к тебе» громче.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Не ребенок? Серьезно? Ты когда последний раз здесь убирала?
– Открою тебе страшную тайну. Я никогда не любила убирать и готовить. И делала это только для тебя, – тянусь к нему на носочках и целую в бородатую щеку. – Не злись, пожалуйста. Хочешь, я приготовлю твою любимую селедку под шубой?
– Я хочу, чтобы ты перестала маяться дурью. И для начала устроилась на нормальную работу.
– А я хочу, чтобы ты нашел себе девушку. Не ту, с которой только органами дружишь, а реальную. Чтобы женился на ней и родил ребеночка. Да, да, Миш. Еще одного. Уверена, что на свете есть нормальные женщины, которые примут мужчину с ребенком-инвалидом. Сделаешь, как я хочу? Или только твои желания должны исполняться? Ах да, и ты бы тоже не маялся дурью, пора бы забрать сына домой, тебе так не кажется?
Выпалила на одном дыхании и тут же об этом пожалела. Веду себя как стерва. Он мне и за папу, и за маму. Да если бы не он, я бы после аварии и не встала. Выходил меня в буквальном смысле слова. И что я ему в ответ?
– Прости. Глупость ляпнула. Не обижайся, пожалуйста. Миш?
– Я не из обидчивых, тебе ли не знать. Держи, – протягивает мне конверт.
М-да, сумма приличная. Сдает, однако, кое-кто свои позиции. Жуть как хочется взять деньги, но, к счастью, я успешно справляюсь со своим желанием.
– Я не для этого от тебя съехала. Мне хватает моей зарплаты, – вполне уверенно вру я, убирая конверт в карман Мишиного пальто.
– Значит отдай кому не хватает, – небрежно кидает конверт на тумбу и, не прощаясь, выходит из квартиры, громко хлопнув дверью. И все-таки обиделся…
Нехотя беру вибрирующий мобильник. Вот же прилипала!
18:12
«Черный или белый?»
18:13
«Сиреневый»
***
Вот уж никогда бы не подумал, что с туфлями будет такой затык. Лучше бы у нее и вправду был тридцать восьмой. Проблема в том, что я уверен на девяносто девять процентов, что нога у нее на два размера меньше. И вот тут конкретный провис. Ибо имеющиеся туфли совсем не те, что я хотел бы на ней видеть. Где она закупается? В детском мире?
– Посмотрите на это с другой стороны, Вячеслав Викторович. Это даже хорошо, что вы купили туфли не на тонкой шпильке, – перевожу взгляд на Сашу. – Если она решит отдавить вам ногу, то с таким каблуком у вас будет шанс остаться менее покалеченным.
– Действительно, как я об этом не подумал. А знаешь что, останови-ка у какого-нибудь магазина. Туфлями и бельем такую не удивишь. Сделаю ей приятное. Куплю ей упаковку сала. И чеснока.
– Хороший выбор. Хлеб не забудьте.
– Обязательно.
Допизделся – первая пришедшая на ум мысль, когда в окне узрел сбежавшую мямлю. Теперь и вправду нашел.
– Мария, мать ее, Григорьева.
– Что?
– Тормози. Вот что. Это моя сбежавшая невестушка.
Нет, чтобы бежать, так эта бестолочь дождалась пока я выйду.
– Нормально так за хлебушком съездил.
Дергаю ее за капюшон, как только она наконец решилась сбежать, и усаживаю в машину.
– Поехали, – киваю Саше и перевожу взгляд на Машу. И вроде бы все при ней. Можно смело назвать красивой, но что ж так ровно-то? Хотя, о чем я? Девица, выросшая в оранжерейных условиях, априори не может быть интересной.
– Гадина мелкая, хоть бы отцу сообщила, что жива. Ты вообще своей кукухой отбитой соображаешь, что он испытал?
– Я послала ему записку. И я не гадина. Пожалуйста, не ругайтесь при мне матом. У меня от ваших речей уши в трубочку сворачиваются. Потерпите, – блядь, ну как можно было вырасти настолько ненормальной? Она же точно от вида члена рухнет в обморок.
– Послал же Бог невестушку, – стягиваю с нее шапку. – Ну хоть мордашкой удалась и на том спасибо. Мямля.