Русалки («Что, сестрицы? в поле чистом…»)
Что, сестрицы? в поле чистомНе догнать ли их скорей?Плеском, хохотом и свистомНе пугнуть ли их коней?
Поздно. Рощи потемнели,Холодеет глубина,Петухи в селе пропели,Закатилася луна.
«Колокольчики звенят…»
Колокольчики звенят,Барабанчики гремят,А люди-то, люди —Ой люшеньки-люли!А люди-то, людиНа цыганочку глядят.
А цыганочка-то пляшет,В барабанчики-то бьет,Голубой ширинкой машет,Заливается-поет:«Я плясунья, я певица,Ворожить я мастерица».
<1833>Туча
Последняя туча рассеянной бури!Одна ты несешься по ясной лазури,Одна ты наводишь унылую тень,Одна ты печалишь ликующий день.
Ты небо недавно кругом облегала,И молния грозно тебя обвивала;И ты издавала таинственный громИ алчную землю поила дождем.
Довольно, сокройся! Пора миновалась,Земля освежилась, и буря промчалась,И ветер, лаская листочки древес,Тебя с успокоенных гонит небес.
1835«Жил на свете рыцарь бедный…»
Жил на свете рыцарь бедный,Молчаливый и простой,С виду сумрачный и бледный,Духом смелый и прямой.
Он имел одно виденье,Непостижное уму,И глубоко впечатленьеВ сердце врезалось ему.
Путешествуя в Женеву,На дороге у крестаВидел он Марию деву,Матерь Господа Христа.
С той поры, сгорев душою,Он на женщин не смотрел,
И до гроба ни с одноюМолвить слова не хотел.
С той поры стальной решеткиОн с лица не подымалИ себе на шею четкиВместо шарфа привязал.
Несть мольбы Отцу, ни Сыну,Ни святому Духу ввекНе случилось паладину,Странный был он человек.
Проводил он целы ночиПеред ликом Пресвятой,Устремив к Ней скорбны очи,Тихо слезы лья рекой.
Полон верой и любовью,Верен набожной мечте,Ave, Mater Dei[3] кровьюНаписал он на щите.
Между тем как паладиныВвстречу трепетным врагамПо равнинам ПалестиныМчались, именуя дам,
Lumen coelum, sancta Rosa![4]Восклицал всех громче он,И гнала его угрозаМусульман со всех сторон.
Возвратясь в свой замок дальный,Жил он строго заключен,Все влюбленный, все печальный,Без причастья умер он;
Между тем как он кончался,Дух лукавый подоспел,Душу рыцаря сбиралсяБес тащить уж в свой предел:
Он-де Богу не молился,Он не ведал-де поста,Не путем-де волочилсяОн за матушкой Христа.
Но Пречистая сердечноЗаступилась за негоИ впустила в царство вечноПаладина своего.
1835Михаил Александрович Офросимов (1797–1868)
Сосна
Уединенная сосна,Товарищ дикий и печальный!Как грусть души моей сходнаС твоею тенью погребальной!
Тебе судил жестокий рокНе осенять поток прозрачный…Как ты мрачна, так мысли мрачны,Я в мире так же одинок.
Кто разделит печаль мою?Найду ль внимательных, послушных?Прими меня под сень твою —И слезы скрой от равнодушных!
Когда ж окончу скорбны дни,Забыт людьми, подругой милой…Ты тенью мрачной и унылойМою гробницу осени!
1820Коварный друг
Коварный друг, но сердцу милый,Я дал обет забыть твой ков,Мои мечты, мою любовь, —Забыть всё то, что жизни льстило.
Молил тебя не нарушатьОтрадный мир уединенья,Но ты, жестокая, опятьМое тревожишь сновиденье.
Зачем тому твое участье,Над кем лежит судьбы рука?Ужель страдальца, беднякаЗавиден так и призрак счастья?
Когда любви моей святойТебе внимать не приказали —Оставь меня скорбеть душой,Ты не поймешь моей печали.
Павел Александрович Катенин (1792–1853)
Любовь
О чем, о чем в тени ветвейПоешь ты ночью, соловей?Что песнь твою к подруге милойЖивит огнем и полнит силой,Колеблет грудь, волнует кровь?Живущих всех душа: любовь.
Не сетуй, девица-краса!Дождешься радостей часа.Зачем в лице завяли розы?Зачем из глаз лиются слезы?К веселью душу приготовь, —Его дарит тебе любовь.
Покуда дней златых весна,Отрадой нам любовь одна,Ловите, юноши, украдкойБлаженный час, час неги сладкой;Пробьет… любите вновь и вновь;Земного счастья верх: любовь.
<1827>Константин Николаевич Батюшков (1787 – 1855)
Ложный страх. Подражание Парни
Помнишь ли, мой друг бесценный!Как с амурами тишком,Мраком ночи окруженный,Я к тебе прокрался в дом?Помнишь ли, о друг мой нежной!Как дрожащая рукаОт победы неизбежнойЗащищалась – но слегка?Слышен шум! ты испугалась!Свет блеснул и вмиг погас;Ты к груди моей прижалась,Чуть дыша… блаженный час!Ты пугалась; я смеялся.«Нам ли ведать, Хлоя, страх!Гименей за всё ручался,И амуры на часах.Всё в безмолвии глубоком.Всё почило сладким сном!Дремлет Аргус томным окомПод Морфеевым крылом!»Рано утренние розыЗапылали в небесах…Но любви бесценны слезы,Но улыбка на устах,Томно персей волнованьеПод прозрачным полотном,Молча новое свиданьеОбещали вечерком.Если б Зевсова десницаМне вручила ночь и день,Поздно б юная денницаПрогоняла черну тень!Поздно б солнце выходилоНа восточное крыльцо;Чуть блеснуло б – и сокрылоЗа лес рдяное лицо;Долго б тени пролежалиВлажной ночи на полях;Долго б смертные вкушалиСладострастие в мечтах.Дружбе дам я час единой,Вакху час и сну другой.Остальною ж половинойПоделюсь, мой друг, с тобой!
1810Любовь в челноке
Месяц плавал над рекою,Всё спокойно! ВетерокВдруг повеял, и волноюПринесло ко мне челнок.
Мальчик в нем сидел прекрасный,Тяжким правил он веслом.«Ах, малютка мой несчастный!Ты потонешь с челноком!»
«Добрый путник, дай помо́гу;Я не справлю, сидя в нем.На – весло! и понемногуМы к ночлегу доплывем».
Жалко мне малютки стало;Сел в челнок – и за весло!Парус ветром надувало,Нас стрелою понесло.
И вдоль берега помчались,По теченью быстрых вод;А на берег собиралисьСтаей нимфы в хоровод.
Резвые смеялись, пелиИ цветы кидали в нас;Мы неслись, стрелой летели…О беда! О страшный час!..
Я заслушался, забылся,Ветер с моря заревел;Мой челнок о мель разбился,А малютка… улетел!
Кое-как на голый каменьВышел, с горем пополам;Я обмок – а в сердце пламень:Из беды опять к бедам!
Всюду нимф ищу прекрасных,Всюду в горести брожу,Лишь в мечтаньях сладострастныхТени милых нахожу.
Добрый путник! в час погодыНе садися ты в челнок!Знать, сии опасны воды;Знать, малютка… страшный бог!
1810Источник
Буря умолкла, и в ясной лазуриСолнце явилось на западе нам;Мутный источник, след яростной бури,С ревом и с шумом бежит по полям!Зафна! Приближься: для девы невиннойПальмы под тенью здесь роза цветет;Падая с камня, источник пустынныйС ревом и с пеной сквозь дебри течет!
Дебри ты, Зафна, собой озарила!Сладко с тобою в пустынных краях!Песни любови ты мне повторила;Ветер унес их на тихих крылах!Голос твой, Зафна, как утра дыханье,Сладостно шепчет, несясь по цветам.Тише, источник! Прерви волнованье,С ревом и с пеной стремясь по полям!
Голос твой, Зафна, в душе отозвался; —
Вижу улыбку и радость в очах!..Дева любви! – я к тебе прикасался,С медом пил розы на влажных устах!Зафна краснеет?.. О друг мой невинный,Тихо прижмися устами к устам!..Будь же ты скромен, источник пустынный,С ревом и с шумом стремясь по полям!
Чувствую персей твоих волнованье,Сердца биенье и слезы в очах;Сладостно девы стыдливой роптанье!Зафна, о Зафна!.. Смотри… там, в водах,Быстро несется цветок розмаринный;Воды умчались – цветочка уж нет!Время быстрее, чем ток сей пустынный,С ревом который сквозь дебри течет!
Время погубит и прелесть и младость!..Ты улыбнулась, о дева любви!Чувствуешь в сердце томленье и сладость,Сильны восторги и пламень в крови!..Зафна, о Зафна! – там голубь невинныйС страстной подругой завидуют нам…Вздохи любови – источник пустынныйС ревом и с шумом умчит по полям!
Первая половина 1810Радость