я видела, было то, как он прошёл сквозь живую изгородь из кустарника.
Совершенно сбитая с толку, я остановилась. Что значит: «здесь кое-кто исчез»? Тем более «безвозвратно»? Я тут же покрылась холодным потом и задрожала всем телом, хотя понимала, что нужно сохранять спокойствие. Потому что я должна была спасти своих родителей. А для этого мне нужен был Аматус.
Глава 10
Боже, что бы я делала без моей Мирабель? Неожиданно она появилась прямо у входа в парк.
– Ты пойдёшь со мной к Аматусу? – спросила я, когда та, ласкаясь, потёрлась о мои ноги. Мирабель взглянула на меня так, словно хотела ответить «да».
– Спасибо, Мирабель, – прошептала я и взяла её на руки. Теперь я чувствовала себя не так одиноко. Но всё же я не решалась войти. А что, если я опять потеряюсь в лабиринте? И тут меня пронзила другая мысль: а куда исчез тот жуткий старик? Может, он где-то подстерегал меня. Меня прошиб холодный пот.
Мирабель тоже вдруг забеспокоилась и выскользнула из моих рук.
– Остановись! – несколько раз окликнула я. Но ей было не до меня. Я помчалась вдогонку, не спуская с Мирабель глаз. Та вела себя так уверенно, словно отлично знала лабиринт. Она не замедлилась ни на секунду, когда нужно было выбрать одну из пересекающихся дорожек, а один раз даже встала, дожидаясь меня (я остановилась, когда у меня сильно закололо в боку). Узкая дорожка становилась всё шире и шире, и вскоре мы оказались у ротонды. Это Мирабель привела меня сюда! Я чуть не разревелась от радости!
– Аматус! – прокричала я. – Ты должен мне помочь! Мои родители пропали… Да что же с тобой?! Где ты?
Всего несколько дней назад на его лице сияла широкая улыбка, а сейчас он сидел на корточках с искажённым болью лицом.
– Только не спрашивай! – простонал он. – Небольшая стычка, о которой вообще не стоит упоминать! Лучше объясни, почему тебя так долго не было. Вся надежда была только на тебя, а ты…
Он с трудом покачал головой – послышался тихий хруст.
– Прости, раньше не получилось, – смущённо ответила я. – И к тому же я совсем не понимаю, чего ты ждёшь от меня. Произошло нечто ужасное. Мои родители пропали… – Я едва сдерживала слёзы. – Ты думаешь, их похитил тот жуткий бродяга?
– Какой ещё жуткий бродяга? – Аматус с изумлением посмотрел на меня. – Здесь уже много лет не было никаких бродяг…
– Ну, тот старик в серых лохмотьях. Он такой страшный, и голос у него гнусавый.
– Как ты сказала, гнусавый?
Я поспешно закивала. Может, было бы разумнее отправиться на поиски родителей самой, на свой страх и риск. Во всяком случае, Аматус мне не поможет. Он рассмеялся, хотя было видно, что ему и смеяться-то больно.
– Дональдус действительно гнусавит, и в этом, не могу не признать, есть и моя заслуга, – наконец произнёс Аматус. – Как я уже говорил, у нас случилась небольшая стычка. Но Дональдус никакой не бродяга. Он… – тут Аматус понизил голос, – он один из нас, гаргулий. Он злой. Очень-очень злой. Ты должна знать о том, что раньше, много веков назад, на крыше нашего замка сидели только мирные, добрые гаргульи. И хотя мы знали, что обладаем сверхъестественной силой, мы никогда ей не злоупотребляли. С улыбками на лицах мы изо дня в день делали свою работу, и всё здесь, – и в парке, и в замке, – было мирным и прекрасным. А на колодце стояла статуя из сияющего белого мрамора. Она была изваяна по заказу герцога одним итальянским скульптором, и никто и никогда не мог создать чего-то более прекрасного. Старый герцог любил искусство, а мы за это любили его. Но он и его сыновья обернулись злыми чудовищами… Когда начался великий голод, одна деревенская старуха прокляла их и их безбожных друзей, превратив в страшные каменные изваяния. Прошло совсем немного времени, и они заразили своей скверной всех гаргулий, бывших до того дружелюбными. Тогда они вместе стали строить планы отомстить всему человечеству. А меня изгнали, чтобы я не мешал им делать их мерзкие дела. – Тут Аматус тихо застонал.
– Буквально в последнюю минуту их планы сорвались, но теперь появляются всё новые и новые знамения о том, что к ним возвращается их магическая сила. Я слышал предсказание, и боюсь, скоро оно свершится.
– Что? – переспросила я. – Аматус! Что за предсказание? Что должно свершиться?
– Ты должна её найти. Поторопись, иначе будет слишком поздно.
– Ты, наверное, шутишь. Конечно, я сделаю всё, чтобы найти маму, и папу тоже.
– Нет же, я говорю не о твоих родителях, а об Амелии. Если хочешь вернуть своих родителей, то сначала тебе нужно отыскать Амелию.
Тут он замолчал.
– Какую такую Амелию? – воскликнула я. – И какое отношение она имеет к моим родителям?
Но лицо Аматуса исказила болезненная гримаса. Он приложил левую руку ко лбу и застыл. Я отступила на шаг.
– Идём! – сказала я Мирабель. Она сидела неподвижно на краю колодца, уставившись в пустоту. В сумерках её тоже легко можно было принять за каменное изваяние.
– Ну же, идём, – повторила я, но Мирабель не сдвинулась с места. И только сейчас я заметила, что она дёргает ушами. Вдруг она выгнула спину, наморщила мордочку и тихо фыркнула. Я отпрянула в страхе. До меня наконец дошло: Мирабель фырчала не на меня, а на кого-то, кого я не видела. На того, кто наблюдал за нами. На того, кто нас подслушивал. Мирабель прижалась ко мне, и я увидела страх в её глазах.
– Всё будет хорошо, – прошептала я не столько ей, сколько себе. Ведь чтобы найти маму с папой, мне предстояло вернуться в замок и облазить его сверху донизу. Если потребуется, не раз и не два.
Глава 11
Поздно вечером, уже в сумерках, я вернулась с Мирабель на руках к нашей машине. Папа в который раз забыл запереть дверцу, но сейчас это обернулось моей единственной удачей за весь день. Поиски родителей оказались безуспешны: мама с папой исчезли без следа. Я открыла дверцу кузова, ещё немного надеясь увидеть внутри на диване своих довольных родителей, но там никого не было. Я достала коробку с печеньем, испечённым прабабушкой Адельгейд к Рождеству (мама её припрятала, но я-то давно её нашла).
Всхлипывая, я совала в рот печенье с корицей и орешками. Однако лучше мне не стало, и я убрала коробку, чтобы рассказать Мирабель, что я надумала. Пожалуй, это звучит немного странно –