Патриаршая, или Никоновская, летопись описывает события, происшедшие на Руси с 1362 по 1424 г., т.е. в период княжения великих князей Московских Дмитрия Ивановича Донского и Василия Дмитриевича. Летопись представляет собой полный свод сведений по русской истории, донесший в своем составе целый комплекс материалов, не известных по другим источникам135.
Интересны главным образом два летописных сообщения: повесть об архимандрите Михаиле, нарицаемом Митяем, хожение Пименово в Царьград. В Пименовом хожений приводятся описания венчания на царство царя Мануила Греческого и "Во Иерусалим хождение"136.
Первоначальная редакция Никоновского свода, как показал Б.М. Клосс, была создана в Москве при дворе митрополита всея Руси Даниила Рязанца (1522-1539)137. Ее составителю, безусловно, был открыт доступ к архиву русской митрополии. Видимо, благодаря этому в летопись попали многие уникальные известия, например, о том, что "Митяй сын Тешиловского попа Ивана, иже на реце Оке"138. Только в Никоновской летописи встречается эпизод встречи путешественников, входящих в свиту митрополита Пимена с Елецким князем.
Анализ этих летописных свидетельств имеет важное значение для изучения церковных и дипломатических контактов Руси с Византией, характеристики самих путешественников, а также путей сообщения двух стран в указанные столетия.
Наряду с летописями и хожениями русских путешественников частично используются записки западноевропейцев о странах Востока: Записки о путешествии в Малую Азию и Ближний Восток в начале XV в. Рюи Гонсалеса Пелайо де Клавихо – посла короля Кастилии Генриха III; Записки о путешествии в Тану (Азов) венецианского дворянина Иосафата Барбаро; Записки посла Венецианской республики Контарини о путешествии 1475 г. к персидскому государю Узун-Гасану139. Цель привлечения указанных источников – сопоставить их с путевыми записками русских авторов.
МЕЖДУНАРОДНЫЕ СВЯЗИ РУСИ В XII-XV ВЕКАХ И РУССКИЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ
Средневековые европейцы, сознание которых во многом определялось христианскими ценностями, неизменно испытывали особый интерес к району Восточного Средиземноморья – колыбели христианской культуры. Традиция паломничества к святым местам Византии, Малой Азии, Палестины, Египта возникла в христианском мире в IV в. После крещения Руси эта традиция была воспринята и новообращенными жителями восточнославянских земель, что расширило связи Киевского государства со странами Востока, способствуя увеличению количества путешествий русских людей в Константинополь и на христианский Восток, главным образом в Палестину и ее религиозный центр – Иерусалим.
Сведения, которые можно почерпнуть из летописей, былин, различного рода сказаний, хотя и носят полулегендарный характер, все же убедительно свидетельствуют о том, что уже в X-XI вв. русские знали о странах Востока не только понаслышке: многие там побывали. В древних текстах подробно рассказывается о поездке в X в. княгини Ольги в Царьград140; в правилах церковных митрополита Киевского Иоанна (XI в.) указывается, что русские купцы ездили к "поганым купли ради"141; известно, что в середине XI в. в Палестине побывал печерский инок Варлаам (1062 г.), упоминает о желании уйти в Иерусалим вместе с группой других странников Житие преподобного Феодосия Печерского (XI в.)142; косвенным свидетельством давних связей Руси со странами Востока и прочими странами мира является знаменитое "посольство о вере" князя Владимира143.
В былинах известного Киевского (Владимирова) цикла сохранились отголоски рассказов о паломничествах в Палестину, совершенных в последней четверти X – начале XI в. Яркий пример тому – былина новгородского происхождения о Василии Буслаеве, который с товарищами отправился "ко Христову гробу приложитися, во Ердане реке искупатися"144.
Хожения в Святую землю были первыми русскими путешествиями на Восток, получившими отражение в отечественной литературе. Участвовали в паломничествах и знать, и простолюдины. В XII в. официальные церковные власти не одобряли подобных дальних путешествий. Новгородский архиепископ Нифонт (1130-1156) в середине XII в. приказывал запрещать паломничества, расценивая их как способ "порозну ходячи ясти и пити", т.е. опасаясь хозяйственных убытков, о чем повествует известное "Вопрошание" Кирика Саввы и Ильи: "…а иже се рех идут в сторону в Иерусалим к святым, а другым аз бороню, не велю с архиепископым ити: еде велю доброму ему бытии. Ныне другое уставих: есть ли ми, владыко, в том грех? – Велми, рече, добро твориши: да того деля идет, абы порозну ходячее ясти и питии: а то ино зло, бороны рече"145. Наиболее серьезной причиной этих запретов, по мнению В.П. Адриановой-Перетц, было ревнивое отношение церковников к попыткам "мирских людей" самостоятельно разобраться в вопросах религии146.
Лишь немногие путешественники оставили записки о своих скитаниях в дальних странах (о некоторых уцелели отрывочные сведения, много хожений безымянных). Но при всей сжатости информации о хожениях из источников можно получить определенные представления о паломниках первых веков существования христианской Руси.
Типичной фигурой на дорогах средневековья оставался купец, но в большинстве случаев хожения были связаны с паломничеством к святыням Палестины. Под видом паломничества часто совершались деловые поездки политического, военного и торгового характера. Цели путешественников переплетались: подчас трудно отличить странствующего монаха или паломника от расчетливого дипломата147.
И все же во многих русских путешественниках XII-XV вв. следует видеть в первую очередь паломников; таковы игумен Даниил, Добрыня Ядрейкович, автор Анонимного хожения, дьяк Александр, Стефан Новгородец, Зосима. Были среди путешественников и купцы (Афанасий Никитин, гость Василий), и дипломаты (Неизвестный Суздалец, Авраамий Суздальский, Варсонофий, Игнатий Смольнянин)148. Наиболее ранние из сохранившихся записок русских паломников на Восток составлены игуменом Даниилом, посетившим Палестину в начале XII в. (как вслед за М.А. Веневитиновым считает большинство исследователей)149. Хожение русского игумена по святым местам Палестины продолжалось два года с 1106 по 1108 г. Из них 16 месяцев он провел в Иерусалиме и его окрестностях. Он был жителем Юга Руси и настоятелем одного из черниговских монастырей. Это предположение основывается на упоминании в тексте хожения протекавшей в Черниговском княжестве р. Снови (правый приток Десны): "Всемъ же есть подобен Иорданъ къ реце Сновьстей, и вшире, и вглубле, и лукаво течетъ и быстро велми, яко же Сновь река. Вглубле же есть 4 сажень среди самое купели… Вшире же есть Иорданъ яко же есть Сновъ на устий". (См. наст. изд. С. 176).
Дополнительным аргументом в пользу данного предположения могут служить упоминаемые в тексте хожения христианские и языческие имена русских князей: Михаил-Святополк Изяславович, великий князь Киевский (1093-1113); Василий-Владимир Всеволодович Мономах – Переяславский, затем великий князь Киевский (1113-1125); Давид Святославич, князь Черниговский (ум. в 1123 г.); Михаил-Олег Святославич, князь Новгород-Северский, дед князя Игоря, героя "Слова о полку Игореве" (ум. в 1115 г.); Панкратий-Ярослав Святославич князь Муромский и Рязанский (ум. в 1127 г.); Глеб Всеславич, князь Минский (ум. в 1119 г.). Они были внесены Даниилом на вечное поминание у Гроба Господня150.
Путешествовал Даниил не один, а в составе группы, в которую входило несколько представителей Киева и Новгорода: "Мне же худому Богъ послухъ есть и святый гробъ господень, и вся дружина, русьтии сынове, приключьшиися тогда в ть день Новгородци и Кияне: Изяславъ Ивановичь, Городиславъ Михайловичъ, Кашкича и инии мнози, еже то сведоють и мне худомъ и о сказании семъ", – отметил он (см. наст. изд. С. 204). Судя по именам, это были люди светские, принадлежавшие, очевидно, к высшим кругам феодальной знати.
Время путешествия Даниила – вскоре после окончания первого крестового похода – было очень неспокойным. Там шли боевые действия между крестоносцами и арабами. Мусульмане захватили эти земли в 636 г. и христианский период здесь возобновился в самом конце XI в., когда туда вторглись крестоносцы, шедшие освобождать Гроб Господен от сарацин. Итогом победы крестоносцев стало провозглашение в 1099 г. Иерусалимского королевства, которое возглавил Балдуин (Бодуэн) I. Однако вооруженная борьба мусульманского населения (арабов, тюрков, курдов) против европейцев не прекратилась151.
Невольный свидетель этой войны, игумен Даниил отмечал в своем хожений отдельные ее эпизоды, неоднократно упоминая трудности путешествия по стране, где идут боевые действия. Так, рассказывая об Аскалоне (мусульманском городе на побережье Средиземного моря, захваченном впоследствии крестоносцами), он написал, что "выходить бо оттуду срацини и избивають странныя на путехъ техъ" (см. наст. изд. С. 166). Благодаря помощи сопровождавшего Даниила "книжна вельми" монаха из палестинского монастыря Святого Саввы (основанного иноком Саввой в начале VI в. и часто дававшего приют паломникам), а также покровительству короля Балдуина, русский игумен сумел посетить такие земли, где не смогли побывать "страха ради поганых" другие путешественники.