сложнее. Альберто постоянно проваливался и с трудом переставлял ноги. С каждой минутой силы его иссякали, и он уже боялся, что придется повернуть назад. Но тут, несмотря на толщу снега, гробовщик почувствовал под ногами уклон.
Долина Вита лежала к северу от Аллоры. Посередине нее возвышался маленький домик. Построенный каким-то фермером сотню лет назад, он пустовал, наверное, лет семьдесят, пока в нем не поселилась мисс Бонито.
Этот каменный домик был крошечным: входная дверь, четыре окна, по одному с каждой стороны, и небольшая труба на крыше. Около одной из стен лежало немного дров: они заледенели, были усеяны сосульками и синели в мимолетном лунном свете.
Когда они подошли к домику, Фиа оставила Альберто и взлетела на крышу. Попрыгав на одной ноге по черепице, она скрылась в холодной трубе. Альберто был слишком стар, чтобы лезть за ней, и слишком велик, чтобы пройти через этот лаз, поэтому воспользовался входной дверью.
Поначалу казалось, что она заперта, но стоило толкнуть посильнее, как дверь распахнулась настежь. Снег проник внутрь, увлекая за собой Альберто.
Поднявшись на ноги, он поводил кругом фонарем. По правде говоря, домик больше подходил для животных, чем для людей. На грязном полу лежало сено, а в углу стояло разбитое корыто. Гробовщик пошел вдоль стены, пока не увидел еще одну дверь.
Она со скрипом отворилась, и в лицо Альберто ударил холодный воздух, такой же, как и снаружи. Он шагнул внутрь и чуть не споткнулся о железную кровать. Она была пуста, и Альберто испугался, что Тито тут нет. В этот момент Фиа чирикнула, и он увидел кучку из одеял около незажженного камина.
– Тито? – Альберто бросился вперед и упал на колени.
Голова Тито лежала на испачканной подушке. Сам он свернулся калачиком под красным одеялом Аиды. Даже в теплом свете фонаря Альберто видел, что его кожа посинела.
– О нет, Тито, – воскликнул он. Поставив на пол миску с едой и фонарь, Альберто поднес руку к шее Тито. Он искал пульс, но никак не мог его нащупать.
– Я опоздал, – сказал Альберто, сев на корточки. Наверное, Тито заснул во время снежной бури и слишком замерз, чтобы проснуться. – Нужно было прийти еще утром. Я чувствовал, что что-то случилось. И следующий гроб, который я сделаю, будет для тебя. Прости меня, Тито.
Альберто зарыдал, но Фиа не дала ему горевать. Она подлетела к нему и ткнула в щеку своим острым клювом.
– Попробуй еще, – словно говорила она.
Альберто, надеясь, что все получится, опять прикоснулся старыми пальцами к тонкой шее Тито. Он снова и снова искал пульс, пока наконец не почувствовал слабое биение жизни.
– Тито! – вскричал гробовщик. – Ты жив!
Фонарик в небе
Альберто не мог одновременно нести и Тито, и фонарь, но, к счастью, у него был помощник. Мальчик научил Фиа переносить инструменты по мастерской, и теперь она точно так же взяла в клюв фонарь, а Альберто подхватил на руки Тито.
Обратная дорога в Аллору заняла гораздо больше времени, чем в долину Вита. К тому времени, как они добрались до главной площади, карабинеры уже заснули, а Фиа так устала, что ей пришлось сесть на плечо Альберто.
Гробовщик тихо пересек площадь и стал подниматься на вершину холма. В доме по соседству света не было, и он облегченно вздохнул. Если бы сестры Финестра видели их сейчас, то завтра с утра весь город только бы и говорил, что о маленьком мальчике, которого Альберто нес к себе домой, и о птице, освещавшей ему путь ярким фонариком.
По-прежнему держа Тито на руках, Альберто вставил ключ в замок и открыл входную дверь. Войдя внутрь, он сразу же направился к мастерской. И остановился только тогда, когда увидел там собственный гроб. Осознав свою ошибку, Альберто развернулся и пошел наверх.
В детской было пыльно. Вдоль одной стены стояли в ряд три кровати, а напротив – забитый досками камин. Альберто положил Тито на ближайшую к двери кровать и забрал фонарь из клюва Фиа. Благодарно чирикнув, она в изнеможении рухнула на подушку рядом с мальчиком.
Альберто накрыл холодное тело Тито пыльным одеялом. Затем отодрал доски от старого камина. Внутри лежали засохшие листья и ветки. С помощью фонаря гробовщик поджег хворост и спустился вниз за дровами. Альберто не отходил от камина до тех пор, пока огонь не разгорелся и не стал потрескивать. Тогда он закрыл дверь, чтобы не выпускать тепло, и сел в кресло рядом с Тито.
* * *
Альберто ухаживал за Тито всю ночь. Он укрывал его одеялами, когда мальчик вздрагивал, и подкладывал дрова в огонь, когда пламя затухало. Наконец костер разгорелся так сильно и ярко, что к полуночи в старой комнате стало жарко, как летом.
Альберто слышал, как часы на кладбище пробили один час ночи, два, три и так до утра. Но стрелки на циферблате в комнате не двигались, как и мальчик, лежавший под ними.
В первый день Альберто практически не отходил от Тито. К полудню синева с его щек спала, но потом они покраснели, а лоб запылал от сильнейшего жара.
Альберто сновал вверх и вниз по лестнице, нося ведра с холодной водой и смачивая горячую голову Тито мокрыми тряпками. Он бы пришел в ужас, если бы с ним заговорил кто-то из людей, лежавших в его мастерской. Но сейчас гробовщик всем сердцем желал, надеялся и даже молился, чтобы мальчик снова что-то произнес.
– Ума не приложу, что делать, – сказал Альберто, когда день превратился в ночь и он снял с головы Тито раскаленную тряпку. – Мне кажется, я просто не смогу с этим справиться. Мне никогда никого не приходилось спасать раньше. Я только хоронил их.
Но из всех живущих на земле Тито Бонито был последним, кого Альберто хотел закапывать.
На следующий день он проснулся от звука женских голосов, звавших его с улицы.
– Эй! – кричала Клара Финестра, колотя по входной двери.
– Это мы! – орала рядом с ней Роза.
Альберто простонал и открыл глаза. Сестры Финестра были последними людьми, с которыми он хотел общаться в любое время суток, тем более сразу после пробуждения. Однако он знал, что должен открыть дверь, иначе они обязательно приведут кого-нибудь на помощь.
– Присмотришь за Тито, пока я отойду? – спросил Альберто у Фиа. Несмотря на то что целых тридцать лет он разговаривал с мертвецами, гробовщику все же казалось, что глупо обращаться к птице. Хотя, похоже,