Пряности реально были дороги.
Чтобы был понятней масштаб цен — за ливр можно было снять на полгода этаж дома «алл инклюзив», с конюшней и уходом за лошадками, прачкой и едой.
Ливр — 20 солей, которые в свою очередь делятся на 12 денье. То есть в одном ливре 240 денье.
Плата хорошо вооруженному воину из простонародья во время войны полтора-два денье в день. Примерно столько же стоит ночевка в трактире с едой и кувшином вина.
Стакан перца-горошка от двух до трех солей. Или 40–60 денье. И стакан, само собой, не бессмертное творение скульптора В. Мухиной на 17 граней и 250 миллилитров объема, а и до 100 миллилитров не дотягивал.
Такими многократно битыми и склеенными синей изолентой стаканами во времена детства Петровича пользовались бабки, торгующие семечками. И объем после склейки магическим образом уменьшался.
Так что запас пряностей, и не очень большой, обходился средней руки госслужащему почти в полугодовое жалование.
Новшество прижилось, саше пользовались популярностью.
Из ежегодного западноевропейского трафика в 500 тонн пряностей к 944 году через контору «Соль-Перец» проходила примерно треть.
Конечно, Петровичу, а точнее его конторе, довелось столкнуться и с добросовестной конкуренцией, и благожелательным отношением окружающих. Принцип реакции для полиморфов он установил очень простой — полтора возможных ущерба. Навели пиратов на судно компании «Соль-Перец», можете быть уверены, что одно ваше до порта назначения не доплывет. Попробовали повторить попытку — попрощались еще с двумя.
Теоретически взять его судно на абордаж было возможно. А практически цена была слишком высока. Уровень подготовки моряков на судах Петровича все-таки был повыше. И на оружие с доспехами он не скупился. Плюс агентурная работа, плюс радар на каждом судне, плюс слухи. Одним словом, с судами всех его торговых домов нормальные пираты предпочитали не связываться. А отморозки… море оно такое, то буря, то девятый вал, то еще какая Сцилла и Харибда. Грозная и непредсказуемая сила стихии, одним словом, беда. Или вот, допустим, Кракен.
Кракен жил недалеко от Сардинии, и в его существовании не сомневался ни один здравомыслящий моряк.
На Сардинии были размещены основные солеварни Петровича. И конкурентам это не понравилось. Они решили нанести совсем недружеский визит.
Чтобы создать Кракен, Петрович задействовал чуть ли не всех свободных полиморфов. Ктулху фтанг в полный рост.
И сразу в сардинских водах воцарилось неслыханное доселе миролюбие.
Немногим вернувшимся морякам поверили. И отправили экспедицию. Но нападением на исследовательскую экспедицию Кракен пренебрег. А вот умело подогретые сплетни в портовых кабачках так и не дали организовать повторное нападение на солеварни.
Впрочем, третью попытку организовывать было некому.
Но такое веселье Петрович позволил себе всего один раз.
А так все как обычно. Подкупы должностных лиц, заказные убийства и нападения пиратов, диверсии в море и в порту. Нормальные методы взаимодействия с конкурентами.
Радхониты, кстати, тоже отметились. Особенно сильная позиция у них была в Марселе, и, не желая уступать и полпроцента рынка, они не нашли ничего умнее как пытаться перехватывать его суда. Да потом еще пару раз поджечь склад. Попытались и начальника порта натравить на марсельский дом, но как-то внезапно начальник утонул. И вот что забавно — пропал он бесследно, но в том, что он утоп, не сомневался и самый последний босоногий мальчишка.
К корыстолюбивым евреям Петрович относился, мягко говоря, неодобрительно. И их мульки с Холокостом, и роль евреев в Русской Революции, и личные мотивы переплелись в один неприятный клубок.
Сложно сказать, был ли Петрович антисемитом. Во всяком случае, в погромах бы не участвовал, и к ним бы не призывал. Но и бесконечные страдания и притеснения еврейского народа оставляли его равнодушным.
К слову сказать, радхониты не были чистокровными евреями. Иудеями — да, бесспорно, но вот в еврейских их корнях Петрович сильно сомневался. Впрочем, его вопрос происхождения радхонитов не тревожил. Важнее было то, что они наехали на Петровича в крайне неудачное время.
Европа была невероятно бедна. И Петрович не мог придумать, что из нее можно экспортировать.
Причем так, чтобы это отрицательно сказывалось на самой Европе.
Один из вариантов, до которого додумался Петрович — рабы. Точнее, рабыни. И демографическая ситуация ухудшается, и не будет в западных языках обидного обозначения раба «slave». Пусть лучше проститутку на востоке зовут «франка». Однако от реализации этого проекта Петровича останавливали, как ни странно, моральные соображения.
Нормальному пацану с такого бизнеса кормиться западло.
Был у Петровича в свое время знакомый. Нормальный парень. Не друг, так, приятель. И стал Санек таксовать. А через время обзавелся постоянными клиентками. Девушки по вызову. И вот он рассказывает Петровичу о своих трудовых достижениях, и о том какие эти девки классные как личности, а глаза такие жалкие и виноватые, что Петровичу даже неловко за Санька стало. И еще Петрович отчетливо осознал в этот момент, что с Саньком более общаться не будет. Вычеркнул его из своей головы, одним словом.
Попутно выяснилось, что на Востоке как раз девочки намного менее востребованы, чем мальчики.
И уже подошло время закладывать фундамент будущей легализации в Александрии и Константинополе.
Изначально у Петровича была мысль отличиться в Испании. Однако реальность эти наивные планы разрушила не напрягаясь.
Конечно, Абд ар-Рахман III воевал много и с удовольствием. И с христианами, и с берберами, окопавшимися в Португалии, и с многочисленными шейхами на юге Испании.
Испании Абд ар-Рахману показалось мало, и он перенес боевые действия в Северную Африку. В Марокко и Тунис с Алжиром, точнее, в те места, где потом будут Тунис и Алжир. И вот это для Петровича был самый неприятный момент. В Тунисе и Алжире Обеяды воевали с Фатимидами. А именно в фатимидскую Александрию Петрович впоследствии собирался переехать на ПМЖ. И уверенности, что его там примут с распростертыми объятиями после многих лет службы в кордовской армии, у него не было.
Кроме того, поскольку он не принадлежал ни к одному из кланов, то и возможность служебного роста была для него крайне сомнительной. В лучшем случае — командир полка наемников. Но это не столько военная, сколько административная должность. Ну и как водится во все времена без исключения, именно наемники предназначены для затыкания многочисленных и разнообразных дыр.
Особой тяги к воинскому ремеслу Петрович не испытывал и адреналиновым наркоманом не был. На службу его толкало отсутствие изящных решений своего появления в Византии. Надо сказать, что Византия в эти времена была на редкость бюрократическим и полицейским государством. Законы в отношении иностранцев написаны были жестко и выполнялись неукоснительно. Однако существовала лазейка: если знатный мусульманин принимал христианство и переезжал в Империю, он тут же получал гражданство, виллу и неслабый соцпакет. Именно таким образом и собирался обустроиться в Византии Петрович.
К сожалению, в отношении купцов этот трюк не срабатывал. Купцов и своих в Византии хватало. А вот переманить к себе высокопоставленного офицера… И даже не столько переманить, сколько забрать его у противника — за это империя готова была платить.
Была и еще одна причина, заставлявшая Петровича выбрать для своего второго воплощения карьеру военного. Причина грустная — накопившаяся усталость. В момент похищения ему уже было под полтинник, еще четверть века он прожил в Кордове.
Прожил скучно, без волнений, без событий. Ну не считать же событиями интриги на кафедре? В каком ВУЗе нет интриг на кафедре?
Но самое главное, практически в полном одиночестве. Петрович осознанно не стал заводить ни близких друзей, ни, тем более, близких подруг. Тайна, лежащая на нем тяжким грузом, давила и высасывала жизненные силы. Хотя, казалось бы…
Хорошо быть молодым. Мозгов нет, опыта нет, расчет времени сделать практически невозможно. Кажется, что мир можно изменить за месяц щелчком пальца.
Планшет, кстати, подобрал Петровичу почти полторы тысячи произведений про попаданцев в разные исторические времена, на другие планеты и просто в мир меча и магии.
Пять лет — поплыли пароходы. Десять лет — полетели самолеты. Деревенские кузнецы только что ядерную бомбу не делали у себя в кузнях. Сильно Петрович позабавился, читая о действиях своих вымышленных коллег.
Он очень хорошо представлял себе, что такое социальная инерция, консерватизм и косность мышления. Не хотят люди жить по-новому. Часто предпочитают хорошо известное плохое старое неизвестному и от этого опасному новому. Потому и не торопился Петрович с внедрением разного рода технических новинок, а потихонечку работал над своим проектом «Правильного Православия».