Читать интересную книгу Третий курс - Денис Кащеев

Альгерд пристально посмотрел на курсанта, и Иван торопливо закивал в знак того, что вполне проникся величием возложенной на него сакральной миссии.

– Для начала, – преподавателя эта его реакция, похоже, вполне устроила, – вам необходимо вкратце познакомиться с теми силами, которыми вам предстоит повелевать. Вооружение боевого корабля достаточно стандартно и различается у эсминца и линкора не качественно, а лишь количественно. Основной ударной силой являются энергетические артустановки, объединенные в бортовые батареи. На корвете класса нашего таких батарей десять: по одной на носу и корме и восемь равномерно распределены по бортам, не оставляя неприкрытым ни одного градуса пространства. При этом в случае необходимости на одной цели может быть сконцентрирован огонь до восьми батарей из десяти. Противостоять удару артустановки не способен ни металл, ни камень, ни самый стойкий полимер – любая материя мгновенно аннигилируется. Единственная возможность избежать этого – закрыться от обстрела специальным энергетическим щитом. Такие щиты стоят на наших кораблях – равно как и на кораблях потенциального противника – причем не только на боевых – на всех: в полете они защищают обшивку от столкновения с космическим мусором. Но мы сейчас ведем речь только о боевом их применении. По сути, космическое сражение и сводится к обстрелу щита противника при помощи артустановок. Два равных по классу исправных корабля, управляемые сравнимой по опыту командой, сойдясь один на один, обречены на взаимное уничтожение. В противостоянии же кораблей разных классов, а также при атаке одного корабля несколькими, почти всегда обречен более слабый, если, конечно, не сумеет быстро уйти из-под огня. Какое-то время его щит продержится, но скоро, не выдержав нагрузки, взорвется. Корабль, правда, тут же укроется за резервным щитом, но значительно потеряет в маневренности: три четверти энергии двигателей пойдет на поддержание этой «брони последней надежды», как мы ее иногда называем. Теперь, если только внезапно не подоспеет помощь, у неудачника есть лишь два варианта: сдаться на милость победителей, либо быть расстрелянным, словно мишень. Устав военно-космических сил прямо предписывает в этом случае сдачу в плен, но полагаю, это наиболее часто нарушаемый его пункт. Примерно такая же ситуация у ранольцев и на большинстве независимых планет, имеющих военный флот… В свою очередь, получив сигнал, что противник готов сдаться, мы обязаны немедленно прекратить огонь. Правило это не распространяется лишь на корабли пиратов: вопрос о том, брать ли их в плен, формально относится к компетенции капитана и старшего офицера батарейной палубы. Но в реальной жизни расстрел прекратившего сопротивление противника – случай крайне редкий и, прямо скажем, позорный – по крайней мере для военно-космических сил Альгера.

– А для Ранолы? – не удержался от вопроса Иван. – Прошу прощения, од-марол… – поспешно добавил он.

– Ничего, од-ин, вопрос уместный. Пиратов ранольский флот в плен не берет никогда, но при столкновении с регулярными силами независимых планет, как правило, не зверствует. Что же касается наших кораблей… Могу лишь сказать, что на моей памяти еще ни один из них не был захвачен Ранолой в открытом бою. Но здесь, как я уже упоминал, дело не только и не столько в недостатке милосердия со стороны противника…

Голицын понимающе кивнул.

– Однако вернемся к вопросу о вооружении нашего корабля, – предложил нард Ялд. – Энергетические артустановки являются, безусловно, основным, но не единственным его видом. В нашем с вами арсенале имеется еще кое-что. Я говорю о минах.

– О минах?! – Иван живо представил себе орбиту планеты, густо усеянную зловещего вида черными шарами, вяло покачивающимися на уходящих куда-то к поверхности гибких минрепах.

– Да-да, о минах! – подтвердил преподаватель. – Оружии древнем, но от того не менее эффективном. Разумеется, никто не разворачивает в космосе минные поля: во-первых, чтобы эффективно перекрыть подходы даже к одной-единственной звездной системе, не хватит мин, изготовленных на всех известных технологически развитых планетах за всю их историю, а во-вторых, будь это даже осуществимо, при помощи своих артустановки и щита самый захудалый эсминец пройдет сквозь такое поле, словно раскаленный нож сквозь подтаявшее масло. Но существуют в космосе точки, в которых вражеский корабль окажется почти наверняка, причем в ситуации, когда его мощное вооружение и защита окажутся бесполезны. Вы уже догадались, о чем речь, од-ин?

– Э… Боюсь, что нет, од-марол… – промямлил Голицын.

– Выходы из «ворот», разумеется! Допустим, нам поручено организовать оборону некой звездной системы от атаки вражеского флота. Допустим также, в окрестности вверенной нам звезды ведет один стабильный и три мерцающих тоннеля. То есть существует четыре пути, которыми корабли противника могут подойти к месту битвы (если, конечно, штурманам врага не известен пятый, тайный ход, о котором мы с вами и не подозреваем, но это достаточно маловероятно, хотя теоретически и не исключено). Итак, четыре пути, четыре точки выхода, локализовать которые можно с исключительной точностью. В них-то, в этих точках, и размещаются мины – по одной в каждой. И когда корабль противника, выйдя из тоннеля, материализуется в нашем пространстве, мина неизбежно оказывается внутри него, где благополучно и взрывается. Корабль уничтожен. Следующий за ним, правда, пройдет уже свободно – времени на повторное минирование выхода у вас не будет – но и один выведенный из строя вражеский корабль – безусловный успех. Возможно, именно его вашему противнику не хватит для победы… Впрочем, раз есть оружие – найдутся и меры противодействия, но о них мы с вами подробно поговорим как-нибудь в другой раз. Сейчас же отметим, что, согласно Конвенции о свободе межзвездного судоходства, минирование «ворот», выходящих в нейтральное пространство, за редчайшим исключением строжайше запрещено. Что касается пространства внутри признанных границ планетарных систем и их содружеств, то здесь установка минных заграждений допускается по решению соответствующего правительства – при условии заблаговременного оповещения всех заинтересованных сторон… У вас вопрос, од-ин?

– Да, од-марол, – опустил Иван поднятую руку – та сама собой легла на все ту же рукоять. – А эта Конвенция… Она соблюдается?

– Формально – да. Доказанный факт минирования нейтрального пространства нанесет весьма существенный ущерб репутации виновной стороны. Другое дело, что неопровержимо доказать, кто именно поставил мину, после того как взрыв произошел, практически невозможно. Было два случая, когда мину удавалось обнаружить до того, как она сделает свое черное дело. В обоих, на мой взгляд, вина Ранолы была очевидна – но один в конце концов все же списали на неизвестных террористов. Второй, однако, вызвал серьезный скандал, имевший далеко идущие последствия для галактической политики. Ранола, впрочем, своей вины до сих пор так официально и не признала… Ситуация с правом установки мин на своей собственной территории еще любопытнее. Некоторые мелкие правительства официально объявили заминированными все или большинство «ворот», ведущих в их системы. Одни таким образом пытаются контролировать транзитную торговлю, другие стремятся изолировать свой мир от культурного влияния соседей, третьи действительно опасаются нападения – причины могут быть самые разные. Другое дело, что, по данным разведки, реально заминировано едва ли треть из объявленного. Еще вопросы, од-ин?

– Вопросов нет, од-марол! – отозвался Голицын.

– Отлично. В таком случае давайте приступим к более близкому знакомству с главным божеством нашего артиллерийского пантеона – энергетической артустановкой. Слегка потяните на себя прицельную рукоять, которую держите в руках… Аккуратнее, без рывков! Это вам не планетарным катером управлять!

8

За неделю до матча с командой Глеба Голицын пребывал в весьма благодушном настроении: к первой игре сезона его «Альфа-Балласт» подходила во всеоружии. Основной состав определился окончательно: сам Иван, Смирнов-Маленький, Линь Вэньтянь, Бо Шаофань, Патрик Мак Мерфи и Рауль Гальтиери. В ближайшем резерве маячили Терри Лайн и, как это ни покажется странным, Хирото Танака – летал японец по-прежнему ни шатко ни валко, но, бросаясь в бой с отчаянием камикадзе, в каждом эпизоде отрабатывал на двести процентов: вот, кажется, все уже, отыгран защитничек, но в последний момент извернется, как-то нелепо взбрыкнет – и мяч выбит. А то, что потом со всей дури впечатается затылком в дужку шлюза – так нападающему противника от этого уже не легче: комбинация сорвана, снаряд потерян. Если бы Хирото еще правила пореже нарушал – выходить ему в стартовой пятерке, но тут уж Танака ничего не мог с собой поделать: оборотная сторона безграничной жажды борьбы, помноженной на зияющие провалы в базовой технике, восполнить которые за неполный месяц невозможно, хоть в лепешку расшибись на тренировке.