Читать интересную книгу Третий курс - Денис Кащеев

Несколько секунд Иван размышлял, не является ли это нарушением запрета на учебные занятия во время регулярной вахты, но с другой стороны – что может быть более естественным в штурманском кресле? О криске рассуждать?

Решив так, Голицын оставил американца в покое.

Тем временем закончилась учебная вахта у троих других курсантов, о чем они и не замедлили доложить Ивану. Пожав плечами, Голицын принял информацию к сведению, и второкурсники отправились восвояси.

Промаявшись еще около часа, единственным мало-мальски заслуживающим упоминания событием которого был доклад Глеба о том, что он и его команда возвратилась с тренировки и вновь присутствуют на борту, Иван сообщил Мейеру, что направляется в обход по кораблю. Процедуру эту дежурному офицеру полагалось осуществлять не реже, чем дважды в сутки, и Голицын решил, что сейчас – самое время. Американец нехотя пересел в командирское кресло, и Иван вышел из рубки.

По хорошему, на обход требовалось минут тридцать-сорок – это если не слишком спешить – но Голицыну удалось растянуть удовольствие почти на два часа. Дольше всего он задержался на родной батарейной палубе, наблюдая за тем, как Рауль Гальтиери и Дон Педро ловко расстреливают учебные цели, сопровождая каждое удачное попадание громкими возгласами на смеси испанского и португальского. Происходящее куда больше походило на увлекательную компьютерную игру, чем на скучный урок, и в какой-то момент Ивану даже самому захотелось усесться за пульт управления стрельбой.

По сравнению с этим в технологическом царстве Глеба было не так интересно, но зато вахтенной там к приходу Ивана оказалась Лерка Боголюбова, как раз сменившая на дежурстве по подразделению Абделя ас-Саляля. Разговорившись со старой школьной подругой, Голицын совершенно потерял счет времени, и лишь неожиданное появление в отсеке Соколова, по словам последнего, просто проходившего мимо по своим трубочистским делам и решившего заглянуть на огонек, напомнило Ивану, что пора бы и честь знать.

Распрощавшись с друзьями, Голицын, с ужасом предвкушая долгие скучные часы в компании Майкла, поплелся обратно в рубку.

– Доложите обстановку, курсант Мейер! – уныло предложил он, входя.

Командирское кресло привычно развернулось…

– Курсант Андерсон, од-ин! Заступила на вахту сорок семь минут назад, од-ин! Обстановка стабильная, прогноз нейтральный!

Рот Ивана сам собой расплылся в широкой улыбке.

– А жизнь-то налаживается… – по-русски прошептал себе под нос Голицын, глядя на выпорхнувшую из огромного кресла, словно птичка из гнезда, взволнованную второкурсницу. – Вольно, курсант, садитесь, – добавил он вслух.

Девушка поспешно отступила назад, к командирскому креслу, затем, опомнившись, метнулась на место штурмана.

– Да не суетитесь вы, курсант! – попытался успокоить ее Иван, чем только окончательно вверг в смущение. Покраснев, Рут Андерсон торопливо отвернулась, уставившись на выключенный монитор.

Пожав плечами, Голицын вальяжно занял положенное вахтенному офицеру по Уставу место.

Воцарилось неловкое молчание, прерывать которое Рут явно не собиралась, а Иван – не знал как.

– Вы обедали, курсант? – задал он, наконец, вопрос, показавшийся ему наиболее уместным.

– Нет, од-ин, – не оборачиваясь, проговорила девушка. Помедлила секунду и добавила, – не успела перед вахтой.

– Не желаете отобедать? – оживился Голицын.

– А… А разве можно? – от удивления Андерсон даже решилась повернуть голову.

– Нужно! – провозгласил Иван, вставая из кресла. – Что желаете?

Для нужд вахтенных офицеров, в настоящем полете далеко не всегда имеющих возможность покинуть свой пост, чтобы навестить кают-компанию, в рубке имелось окошко синтезатора. Матросам, чье дежурство ограничивалось шестью часами, пользоваться этой роскошью, вообще-то, не полагалось, но угощать их Устав не запрещал. По крайней мере, Голицын такого запрета не помнил.

– Что желаете? – повторил вопрос Иван, подходя к синтезатору.

– А можно выбирать, да? – широко распахнула свои карие глаза Рут. – Тогда я хочу гамбургер. Там есть, я знаю.

– Гамбургер? – переспросил, нахмурившись, Голицын, вспоминая красочный рассказ Глеба. – Гм… Боюсь, его убрали из активного меню…

– Убрали? Почему?

– Ну… Скажем так, решение руководства.

– Черт бы побрал этих альгердов! – сердито проговорила девушка, явно отнеся ссылку Ивана на счет коварных инопланетян. – Сами ничего в еде не понимают, а лезут! Столько трудов стоило достать эту формулу – и на тебе!

– Так это… – Иван даже растерялся. – Так это вы внесли их в базу?

– Ну а кто же?! Майкл у нас вегетарианец, Терри предпочитает техасскую кухню, Бен – любитель чикагской пиццы, к тому же он попал на «Бету», а Чак со Стивом едят все, что хотя бы теоретически способны переварить – так что, насколько я знаю, эти двое рецептов вообще не привезли… А то, что гамбургер якобы блюдо примитивное – чистой воды предрассудок! Простое – да, готовится быстро – тоже да, но разве это плохо?! По-моему, наоборот, хорошо! Просто, быстро, недорого и к тому же вкусно и сытно – идеальная американская еда! И ерунду говорят, будто от нее полнеют: полнеют не от еды, а от малоподвижного образа жизни! Вес можно и на рисе с рыбой набрать – японское сумо тому пример!

– Кстати, о рисе, – проговорил Иван, несколько ошарашенный напором этой оды гамбургеру. – Тут плов есть. Очень вкусный, я пробовал! Рекомендую!

– Плов? – чуть заметно сдвинула брови Андерсон. – Ну, ладно, раз нормальной еды все равно нет… Пусть будет плов…

Пальцы Голицына торопливо забегали по кнопкам, вводя код заказа.

Через час, давно расправившись с обедом, Иван и Рут горячо спорили, обсуждая нюансы одной известной крисковой комбинации. Голицын предлагал использовать для опоры стену зала, Андерсон горой стояла за корректирование полета атакующего игрока при помощи битков.

Время вахты летело незаметно.

7

Преподаватель артиллерийских наук нард Ялд, од-марол военно-космических сил Альгера, работал в Школе всего первый год, а потому, стремясь лично познакомиться со всеми курсантами, занятия старался проводить «вживую». Не стал здесь исключением и Голицын, несмотря даже на то, что, отставая на неделю от программы, Иван пока занимался по индивидуальному графику.

Местом для первого урока од-марол избрал центральный пост управления огнем – помещение, может быть, и не самое приспособленное для теоретических занятий: не было тут ни демонстрационных экранов во всю стену, ни даже столов для учеников, но зато моментально погружающее курсантов в атмосферу боевой вахты: сидеть здесь можно было, только положив ладони на прицельную рукоять артиллерийской батареи, ощущая подушечками пальцев шершавую поверхность крошечных кнопочек, легкое нажатие на каждую из которых способно в мгновение обратить в космическую пыль иную малую планету.

– Итак, коллега, добро пожаловать в святая святых любого боевого корабля, – торжественно проговорил преподаватель, усаживаясь в соседнее с Иваном кресло. – Да-да, не удивляетесь, – заметил он скептическое выражение, промелькнувшее было на лице курсанта, – это отнюдь не преувеличение! Судите сами: в машинное отделение – сердце корабля – имеют доступ практически все члены команды, в рубку – его мозг – все офицеры, а на центральном посту управления огнем, помимо артиллеристов, вправе появляться лишь один человек – капитан. И это не случайно. Слишком с грозной силой имеем мы здесь дело, чтобы допускать присутствие рядом посторонних, пусть даже наших товарищей и соратников, офицеров Альгера. Слишком велика цена возможной ошибки. Конечно, просчеты техников и тем более навигаторов тоже могут привести к серьезным, а то и трагическим последствиям, но в зоне их риска, как правило, находится лишь их собственный корабль. Последствия ошибок артиллериста расхлебывают в первую очередь посторонние. Если, конечно, останется, кому расхлебывать.

Поежившись, Голицын машинально попытался убрать руки с прицельной рукояти, но, благодаря хитрой конструкции подлокотников кресла, пристроить их куда-то еще было решительно невозможно. Поэтому, повертев их так и этак, Иван был вынужден вернуть ладони на прежнее место.

– Огромна ответственность нашего подразделения и перед собственным кораблем, – продолжал между тем альгерд. – Команду на открытие огня дает капитан, но сам он из рубки начать стрельбу, конечно же, не может. Не может и прекратить ее по своему усмотрению. С того момента, как произведен первый выстрел, старший офицер батарейной палубы, по сути, становится первым лицом на борту. Рубка и машинное отделение выполняют теперь его приказы, помогая стрельбе маневром. Единственное исключение – внезапное стратегическое отступление, когда в свои права вновь вступает капитан. Но и тогда артиллеристы продолжают вести огонь – до тех пор, пока команда на отбой не поступит от их непосредственного командира… Вахтенный офицер, не являющийся артиллеристом, – если только это не сам капитан – во время дежурного обхода не обойдет стороной батарейную палубу, но с центральным постом управления огнем ограничится сеансом видеосвязи. Командующий флотом, прибывший на корабль с визитом или с инспекцией, зайдет в рубку, как к себе домой, но приди ему в голову направиться сюда – дверь перед ним не откроется. И только его заместитель-артиллерист – и лишь в сопровождении вахтенного артиллериста корабля – может быть допущен на центральный пост… Вот так вот обстоят дела, од-ин! – заключил нард Ялд. – Центральный пост управления огнем – действительно святая святых корабля, а мы с вами – ее жрецы. А потому и спрос с нас, артиллеристов, особый.