ж самое настоящее надругательство над моим покойным сыном, да и вообще над всем нашим родом. Он сравнивает нас с рабами.
— Прошу вас, герцог, успокойтесь. — Судья умоляюще поглядел на убитого горем старика. Повернулся к подсудимому. — А вас я попрошу впредь не выдавать подобных оскорбительных заявлений. И так уже дел наворотили.
Нондер злобно ухмыльнулся. И тут же на купол обрушился удар посоха. Молнии забегали по сфере, пронзая тело колющей болью.
— Не смей улыбаться, грязный пес! — И снова маг-охранник нанес удар.
— Да прекратите вы, наконец! — вскрикнул судья.
— Простите, но его цинизм и хамство сводят меня с ума. Он позорит честь мага, оскверняет святая святых — наш устав.
— Ваш устав — лишь бред трусливых чародейчиков, не способных ни на что, кроме невнятного лепетания простейших заклинаний, — процедил сквозь зубы Нондер.
— Заткнись, иначея больше не сдержу себя! — Лицо мага-стражника раскраснелось от злобы, глаза заполонила ненависть.
— Подсудимый, да вы тоже хороши. Не провоцируйте стражу. — Судья перевел дыхание, протер лоб. И, стараясь казаться спокойным и непредвзятым, продолжил: — Вернемся к делу… Итак, вы убили герцога Вайка младшего, руководствуясь лишь одним мотивом: использовать его тело в ужасающем опыте, все верно?
— Не совсем так. Мне были нужны только его печень и мозг.
— Это значения не имеет. Вы знаете, что некромантская практика в Людвине запрещена?
— Да.
— Вы знаете, что можете получить запрет на пользование магией навсегда?
— Да. Я его уже получил в шести государствах.
— И это вас не остановило?
— Нет.
— Разрешите узнать, почему?
— Потому что мне плевать на ваши законы. Они глупы и противоречивы. Они связывают руки достойным и развязывают трусливым хвастунам, наподобие вашей стражи, — презрительно скривившись, Нондер кивнул в сторону мага-стражника.
И того в миг обуяло бешенство. Со всей силы он грохнул по магическому куполу, да и двое его соратников в этот раз не остались без дела. Их посохи быстро пошли в ход. Молнии били внутри сферы, как во время ужасного шторма. Подсудимый выл от боли, закрывался от навязчивых голубых нитей, протыкающих все нутро по несколько раз за секунду.
Толпа снова засуетилась, с неким вожделением наблюдая за страданиями подсудимого. Большинство собравшихся, свято соблюдая заложившийся в обществе стереотип, яро презирало некромантскую братию, а такого яркого ее представителя как Нондер — тем более.
Судья не пытался остановить стражу. То ли устал повторять одно и то же, то ли хотел преподать наглецу урок. Когда истязания прекратились, и подсудимый пришел в себя, он спокойно продолжил допрос.
— Теперь-то, надеюсь, вы будете вести себя благоразумнее, — с неестественной горестью вздохнул судья.
— Благоразумие у него не в чести, — озлобленно рявкнул маг-стражник. — Он понимает только язык кнута.
— Может быть, и так, но мы — общество цивилизованное. И кнут применяем только в крайних случаях. — Судья осуждающе поглядел на стражников.
Нондер снова усмехнулся, но говорить ничего не стал.
— Продолжим. Значит, вы утверждаете, что не согласны с законами Людвина и, более того, с законами всех цивилизованных королевств Кантара. Я правильно вас понял?
— Я уже все сказал. Ваша цивилизованность — лишь фикция. Все мы, все люди и другие расы, живем по одному закону — Закону Хищника. Отличие меня от вас только в том, что я понимаю это, а вы — нет. Остальное вами выдуманное — чушь, предназначенная для слабаков, — тихо вымолвил некромант.
— Не буду с вами спорить, это вне моих обязанностей. Но вынужден сообщить, что в данный момент вы находитесь на территории Людвина. Здесь законы соблюдаются и надлежащим образом исполняются, поэтому вы будете осуждены именно по ним. И в данное время вы понесете кару за то злодеяние, которое безрассудно совершили несколько дней назад. — Голос судьи был холоден и в некоторой степени надменен. — И посему объявляю: согласно закона Людвина «О преступлениях и вредительстве» за хладнокровное убийство особы дворянского происхождения герцога Минрура Вайка Третьего вы приговариваетесь к смертной казни через четвертование и последующее сжигание. Принимая во внимание то обстоятельство, что вы являетесь магом и, более того, некромантом, ваш прах будет разделен на несколько частей и закопан на разных кладбищах во избежание вашего случайного или умышленного воскрешения.
Слушая приговор, Нондер не выдавал никаких эмоций, кроме усталости и злобы. Его осуждали за убийство уже в шестнадцатый раз, за умерщвление особы дворянского происхождения — в четвертый, приговаривали к смертной казни — в седьмой. За ним охотились тайные службы королевской безопасности трех государств, его выслеживало пять ассасинов и один отряд вольных наемников. Если бы кто и мог испугать его смертью, то уж точно не судебный приговор королевства Людвин и не этот толстяк с глазами сонной собаки.
— Вам понятен приговор? — спросил судья, глядя на Нондера с деланным безразличием.
Некромант лениво кивнул.
— Приговор вступает в силу отныне и навсегда. Казнь состоится через час на Площади Висельников. — Теперь судья обращался к собравшимся в зале зевакам. — Прошу не приводить маленьких детей и слишком мнительных девиц.
«Слишком быстро тут все у них, — проскользнула мысль у Нондера. — В Бикмере мне хотя бы дали один день».
Судья поднял молоточек над блюдцем, чтобы провозгласить окончание судебного процесса, как дверь суда вдруг распахнулась. Теплый ветер влетел в зал, словно подгоняемый чьим-то усилием, и обдал лица всех присутствующих пылью. В зал вошел высокий человек в голубой мантии, на спине и груди желтыми нитями был вышит герб, изображающий башню под куполом. В его серых глазах сияла уверенность, балансирующая на грани с надменностью. В широкой, ровной поступи ощущался некий триумф. По обе стороны от него шествовало по три вооруженных бойца в легких кожаных доспехах и лоснящихся черных плащах.
Судья сощурил взгляд и поджал нижнюю губу. Маги-стражи у сферы с заключенным заметно напряглись, сжав свои посохи. Двое простых стражников, что несли караул у дверей, вошли вслед за новоприбывшими, держа руки на рукоятях мечей.
— Какое вы имеете право входить сюда? И кто вы такие? — возмущенно спросил судья.
Сероглазый незнакомец со своей свитой медленно приближались.
— Прошу прощения, ваша светлость, но у них была бумага, — сказал один из стражников, что вошли