Сесилия кивнула.
— Такие склонности есть у многих.
— Да. И уже сегодня я должен вернуться в Копенгаген, чтобы предстать перед судом.
Сегодня? За окном уже серело утро. Свадебная ночь оказалась такой короткой.
— Я поеду с тобой.
— Не нужно, Сесилия. Это может быть… неприятно.
— Но я могу поддержать тебя на суде. Ты ведь не можешь нарушить клятву, как ты сказал. Я же не такая чувствительная. У Людей Льда всегда была своя форма религии, более практичная, чем освященное традицией христианство. Да и нужно ли здесь вообще какое-то судебное разбирательство? Разве наш брак не является достаточно веским аргументом?
— Возможно. Во всяком случае, это будет аргументом в мою пользу. Думаю, что большинство вообще не знает о том, что есть мужчины, способные на связь одновременно с тем и другим полом. Если бы они знали об этом, наш блестящий брак вряд ли помог мне.
Он вскочил.
— О, Господи! Мы совсем забыли! Твоя честь тоже должна быть спасена, мой дорогой друг!
Сесилия вопросительно смотрела на него, когда он зажигал свечу. Это было так странно, снова видеть его: на какое-то время оба они превратились лишь в голоса, звучавшие в темноте. Ей казалось непостижимым, что этот сильный, мужественный незнакомец доверил ей такие ошеломляющие детали своей жизни. И этот незнакомец был, вопреки всему, Александром Паладином. Эта мысль огнем прожгла ее насквозь.
«С этим человеком я разделю всю мою жизнь», — подумала она.
Эта мысль совершенно сбила ее с толку.
Он взял из вазы с фруктами, стоящей на столе, острый нож. Слегка порезал себе палец, выдавил кровь. В свете свечи кровь казалась черной.
— Подвинься, — сказал он.
Она смущенно отодвинулась. Александр размазал несколько капель крови по простыне, в самой середине постели.
— Посмотри! — восхищенно произнес он. — Утром распространятся слухи о том, что брак между Александром Паладином и девственницей Сесилией свершился!
Она шумно вздохнула.
— Спасибо, Александр! Ты так заботлив!
— Это спасет нас обоих, — улыбнулся он. Сесилия засмеялась.
— Мне кажется, мы провели скучнейшую свадебную ночь!
Он тоже смеялся.
— Мучительную, я бы сказал! Спасибо за твою дружбу, дорогая Сесилия, и за твое понимание.
— Это помогло тебе рассказывать? Облегчило твою задачу?
— Еще бы! Я чувствую себя очищенным.
— Я тоже. Теперь я понимаю намного больше. Александр, минуту назад мне показалось, что я совсем не знаю тебя. Я вышла замуж за чужого мужчину, и нам предстоит прожить жизнь в весьма нетрадиционном браке. Но ведь тебя это тоже касается. Тебя это не пугает?
Он внимательно посмотрел на нее в мерцании гаснущих свечей.
— Я думал об этом вчера, но недолго: меня успокоило то, что, находясь именно в таком, как у нас, браке, легче лавировать, чем в других, обычных, случаях. Наш брак построен на внимании и уважении друг к другу, не так ли? В нашем браке исключаются чувственные неурядицы, возникающие в интимной жизни, такие как ревность, страх быть нелюбимым или же такое тесное сожительство, которое исключает возможность жить собственной жизнью. Ты ведь знаешь, Сесилия, каждый человек имеет право на свой собственный потайной уголок в душе, место, куда всем остальным закрыт вход. Это становится причиной многих семейных раздоров. Люди хотят владеть своим партнером полностью, с головы до пят, не хотят мириться с тем, что у него или у нее есть свои интересы, даже если они и не всегда невинны. Она кивнула.
— Я думаю, что наша дружба много хорошего может нам дать, Александр. Спасибо тебе за твои слова, теперь я чувствую себя спокойнее. Знаешь, я так ужасно боюсь оказаться брошенной!
Он улыбнулся. Его глаза, как это обычно бывало, когда он улыбался, потеплели.
— У тебя нет оснований для страха. То же самое касается и меня. Я бы очень не хотел быть брошенным тобой.
— С тобой этого не произойдет, — засмеялась она. — Но, знаешь ли, я так устала, теперь я вижу это.
— Да, конечно, мы можем лечь здесь и немного поспать.
Они осторожно улеглись — каждый на своей половине кровати, на внушительном расстоянии друг от друга. Успокоенный и умиротворенный, Александр быстро погрузился в сон.
Когда процессия, которой надлежало подтвердить, что ночью шло все, как полагается, вошла утром в спальню, оба лежали ближе друг к другу, взявшись во сне за руки. Они знали, что придет процессия. Александр Паладин был княжеского рода, и свадебный обряд требовал, чтобы депутация, состоящая из знатных мужчин и женщин, засвидетельствовала свершение брака. Одно время было даже принято, что знатные мужчины и женщины находились в брачной спальне в течение всей ночи. Теперь же условия несколько смягчились. За это оба «урода», Сесилия и Александр, были очень благодарны судьбе.
Процессия вошла на цыпочках в спальню и стала вокруг огромного брачного ложа. Не было произнесено ни одного слова, чтобы не разбудить явно утомленных за ночь новобрачных.
Знатные дамы и господа только кивали: все выглядело прекрасно. Они даже не обратили внимания на то, что свечи почти полностью сгорели.
4
Несмотря на протесты Александра, Сесилия отправилась с ним в Копенгаген. Никто не поможет ему больше, чем она, утверждала Сесилия.
Хорошо понимая это, он все равно возражал.
— Я не хочу, чтобы ты была вынуждена лгать.
— Ха! — сказала Сесилия. — Ради своих близких я могу лгать до посинения, и совесть моя при этом будет совершенно чиста. В этом смысле я такая же бесстыдная, как и моя родственница Суль. Хотя, говорят, она позволяла себе еще и не то. Она безжалостно убивала всех, кто причинял хоть какой-то вред ее близким.
— Благодарю, — с тревогой произнес Александр, — но надеюсь, так далеко ты не зайдешь!
В конце концов он сдался: Сесилия получила разрешение быть с ним в зале суда.
Это происходило в одном из залов Копенгагенского замка. Собралось множество людей, офицеров и знати, поскольку это было деликатное и нашумевшее дело. Она все больше и больше убеждалась в том, насколько значительным лицом в государстве был Александр Паладин.
Его Величества не было, не было и Кирстен Мунк — но каждый из них послал своих шпионов. Зато собралась вся знать и придворные.
Наконец-то она увидела Ханса. Он и в самом деле был красив, слишком красив, по ее мнению. Одетый как сноб, с подстриженными кудрями, весь в золоте, с немного женственными манерами, как ей показалось. В Александре же не было ничего женственного. Наоборот, он был слишком мужественным.
Другой мужчина был намного старше, смуглый, как южанин, с большой лысиной. Как многие люди среднего возраста, злоупотребляющие пивом, он был полноват. Кожаная безрукавка топорщилась на его животе, словно палатка, ноги же, обтянутые штанами, казались смехотворно тонкими. Его огромный воротник был просто устрашающим: казалось, он вот-вот сломается от собственной тяжести.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});