На следующее утро Жанна нашла на дне горшка, на полке, за стеклянной витриной, ключ от подсобки, где были закрыты шезлонги, Поль теперь сможет читать в парке.
Поль осмотрел все комнаты, часть — вчера вечером, перед тем как подняться в спальню и лечь спать, остальные — сегодня утром, до завтрака, он даже вновь просмотрел взглядом утренним те, что уже осматривал взглядом вечерним, но ни одна не вызвала у него желание там читать.
Кроме парка, других вариантов не вижу, говорил он себе, завтракая на террасе, глядя на парк в тот момент, когда Жанна, с ключом в руке, пришла и сказала: Я нашла ключ от подсобки, а на вопрос Поля: Откуда ты знаешь, что он от подсобки, Жанна сказала: Так на бирке написано, а на запрос Поля, захотевшего посмотреть на бирку, Жанна показала ему бирку, как бы говоря: Я умею читать, и сказала ему: Теперь ты сможешь читать в парке.
Да, но шезлонги закрыты в подсобке, говорил он себе до того, как Жанна пришла и сказала: Теперь сможем читать в парке, Жанна ведь тоже намеревалась устроиться в парке, чтобы читать, и поэтому стала искать ключ от подсобки.
После завтрака Поль осмотрел туалет внизу. Все хорошо. Но без вентиляции, и унитаз опорожнялся плохо. У него был выбор между душевой внизу и ванной на втором этаже; возможно, ленясь подниматься по лестнице, он принял душ. Никаких замечаний. Не считая того, что душевой поддон опорожнялся плохо за то время, что Поль вновь осматривал душевую. Бреясь, еще до того, как принять душ, он смог, насколько позволила длина провода бритвы, осмотреть ее.
Он вышел оттуда обновленным, проходя через огромную гостиную, меблированную по-английски, белые занавески в синий цветочек, обои такие же, он сказал себе: Завтра приму ванну, затем обошел барную стойку кухни, осторожно, край очень опасный, глядя на шкафы светлого дуба, различную технику, затем вышел из кухни и оказался на круглой террасе.
В центре — круглый каменный стол, вокруг каменные скамьи, дугой поставленные с таким интервалом, чтобы можно было сбежать — но кто говорит о побеге? — чтобы не перешагивать через скамьи, прислоненные к холмику, бугорку, пригорку, устроенному в стиле пейзажного парка, который содержат кое-как, лишь бы пробуждать и поддерживать в глубине омытой души неясную и приятную меланхолию.
Кстати, он охотно бы задержался перед гортензиями, но собрался сказать кое-что Жанне, к тому же держал в руках книгу. Он свернул налево, прошел вдоль деревянной стены, а все стены шале деревянные, да и шале такое же, как и все шале, затем в конце галереи, увидев кота, сказал себе: Хм, вот и кот, а кот сказал себе: Хм, вот человек, он, Поль, спустился по лестнице в парк, ну вот, его ноги уже в траве.
Жанна поставила шезлонги под липами, один возле другого. Липы, посаженные молодыми и далеко друг от друга, с возрастом сблизились и теперь соприкасаются, образуя совместную тень.
В тени приятно. Жанна намазала себя кремом, она блестит, от нее пахнет приятно. Поль, приближаясь, чувствует приятный запах женщины не у дел. Она читает какой-то немецкий роман. Он растягивается рядом с ней и открывает Бернаноса.
Сразу же, от предисловия Мальро он готов взреветь, поднимает голову, смотрит на неработающий фонтанчик, на невключенный фонарик: светло даже ночью, экий садовый салон, ножки стула вдавлены в засохшие цветы, опавшие с высоких лип. Вон, один как раз падает и кружится.
Не решаясь беспокоить Жанну, беспокоить ее, когда она читает, а читает она лишь на каникулах, озабоченный этой историей с туалетом, он все же ее беспокоит, спрашивает: Ты пользовалась душем? Да, отвечает Жанна. Ты ничего не заметила? Да, заметила, отвечает Жанна. Так вот то же самое и в туалете. Я заметила, говорит Жанна, как бы говоря: Дай же мне почитать. Думая: И зачем я поставила шезлонги один возле другого?
2.3
Накануне вечером, где-то в полвосьмого, то есть после отъезда госпожи Тарти и ее мужа часа через три, которые ушли на то, чтобы разобрать багаж и постелить постель, выбрать спальню, затем постелить, выбрать спальню, исходя из предпочтений относительно кровати, затем постелить, предпочесть ту или иную спальню, ту или иную кровать в той или иной спальне, затем постелить, чтобы не делать этого ночью, Поль и Жанна впервые услышали гудок теплохода.
Они расположились на террасе, отдыхая после поездки за продуктами, попивая «Форс-4», говоря о том и о сем, обсуждая итоги дня, выделяя два-три примечательных момента, постепенно привыкая к месту, наслаждаясь вечерним покоем.
Они оба встали, Жанна, несколько раз повторив: Что это? Поль — раздраженно ответив: Наверняка теплоход.
Оба встали, чтобы увидеть, посмотреть, удостовериться. Стоя, они могли видеть, что происходит за оградой, которая закрывает прохожим дом, а обитателям дома — дорогу, дом стоит в отдалении от дороги.
По ту сторону от дороги нечто вроде общественного парка, большая лужайка с тенью от высоких красивых деревьев, на берегу огромного озера, окруженного горами, пейзаж в духе Рильке, с дебаркадером, где дважды в день, утром около одиннадцати, вечером около полвосьмого, прибывает — так что видно между деревьев — теплоход.
Красивый, произносит Жанна.
Да, говорит ей Поль, добавляя: Лишь корабли вызывают у нас такое чувство, затем, смолкая, говоря себе: И самолеты тоже, не говоря уже о поездах и вокзалах, но все же не так, как корабли, может быть, потому что они более медленные, медленно отправляешься, медленно возвращаешься, когда возвращаешься, если вообще возвращаешься — теплоход причаливал медленно, — но поезда тоже отправляются медленно, прибывают медленно на вокзал, а вот самолеты, но самолеты летают, поезда едут, корабли плывут, мы не способны понять, какой способ передвижения доставляет нам такое, надо, чтобы поезда плыли, а самолеты ехали, вот они едут, и корабли тоже, а надо, чтобы летали, как самолеты, нет, нет, ни в коем случае, мне бы не хотелось, чтобы они летали, нет, вот что я люблю в кораблях, так это, говорит Поль.
2.4
На следующий день, пока наполнялась ванна, Поль осмотрел большую спальню на первом этаже, самую красивую из четырех, с наилучшим видом, напротив озера, также обставленную по-английски, с умиротворяющими гравюрами на стенах, ну, все зависит от того, что считать умиротворяющим, лесная чаща, сцены охоты, травля, безумный глаз лани, которую раздирают на части, такое не умиротворяет, вот разве что томные девушки, может быть, да и то.
Он принимает ванну. После чего спускает воду. Ванна опорожняется более чем медленно. Что ж, ладно, говорит он себе, не буду больше пользоваться ванной, и, не намереваясь больше ею пользоваться, согласно установке, приобретенной в результате двухэтапной муштровки, родительской и супружеской, говорит себе: Я прочищу ее, уберу за собой грязь, зная, что чем медленнее ванна опорожняется, тем больше грязи на ней остается. Он ждет, пока она опорожнится. В ожидании выходит на балкон.
Солнечно, жарко, берега озера заполонили купающиеся, женщины, мужчин мало, загорают на лужайке, дети кричат, ныряют, для пикника поставлены столы, на складном стуле сидит бабушка, по дороге проезжают машины.
Поль слушает весь этот гул. И вдруг чувствует запах. Спрашивает себя, откуда он идет. Одновременно видит там, на лужайке, как одна женщина, загорающая топлес, оборачивается, затем встает, с брезгливым видом отходит, волоча свое длинное полотенце, банное полотнище, видимо извещая остальных, призывая их в свидетели, другие загорающие встают и перемещаются поодаль.
Поль, на своем балконе, спрашивает себя, что согнало их с места. Раздумывая, опускает глаза. И видит, как из люка, у ворот виллы, извергается черноватая жижа.
Желтая вода затекает под решетку, заполняет канаву, растекается по дороге. Жара усугубляет, зловоние усиливается. Купальщицы убегают, бросая взгляды на шале. Жанна, читающая в парке, тоже почувствовала запах. Она встает, оставляет книгу на шезлонге, снимает очки, подбегает, взывая к Полю.