Пока там Кирпонос что-то еще выяснял, подошел к интенданту, протянул руку.
— Вы уж извините за шутку, грубовато получилось, наверное. Соловьев Петр Николаевич.
— Леонид Петрович Грачев, — представился он, отвечая на рукопожатие. — Да ничего, я понимаю. Тут, если честно, после моего предшественника и стрелять кое-кого надо было, не только кулаки прикладывать. Такого… начудили… А про маскировщиков я слышал уже. Хвалили. Сделаем, товарищ полковник, я команду дам.
Ну и всё вроде. Больше меня в роли мальчика, читающего стишок со стула, не использовали, и к концу совещания на свежем воздухе я уже благополучно прятался за широкой спиной Рокоссовского. Вроде как рядом, но не на виду. А то еще что-нибудь интересное поручат.
Назад ехать я попросился в ту же машину. А что, один раз прокатили, почему второй нельзя?
— Товарищ генерал, можно с вами?
— Давай, — кивнул он. — А что там за нестандартные решения? Так вроде командующий сказал?
— Так в Киеве дело было. Организовали… фейерверк.
— Гиммлера? — быстро спросил Рокоссовский. — Молодец, что говорить. Ладно, поехали, времени нет совсем.
* * *
В штабе меня ждал сюрприз. Прибыл капитан Евсеев. Это хорошо, будет мне помощь. Получается, напрасно я его подозревал в каких-то махинациях. Вон, свежая дыра от вырванного зуба во рту видна, когда разговаривает.
Что-то беспокоит его, наверное, не в зубе дело. Но стоило мне напрямую спросить, то отмахнулся, ответил, что дело не служебное. Но подробности излагать не захотел. Сказал, что завтра поговорим. Мне не очень и хотелось, если честно. Но все же подчиненный, придется разбираться.
Командующий после обеда уехал куда-то, да и остальные тоже на месте не сидели. К маскировщикам я договорился утром ехать. Так день и прошел в какой-то бестолковой суете.
Уже темнеть начало. Я пошел к Аркаше — чаю попить, может, новости узнать. Захожу, слышу, Масюк с кем-то обсуждает животрепещущие вопросы.
— А я тебе говорю, он не сидел, в Испании воевал тайно. Мне ребята из разведупра рассказывали!
Знаем мы этих знатоков, в любой курилке такие эксперты водятся. Причем секретность блюдут, не на базаре, но на ухо с намеками могут сообщить такое, что только диву даешься. Странно, что Рокоссовского всего лишь в Испанию определили, а не в Мексику или в Монголию.
— Как бы не так. Сидел он, в Воркуте. Но там бобросили его товарищи, он не в лагере был, у какого-то начальника ординарцем.
Ага, а второй участник — товарищ Ахметшин, герой публикаций в газете «Правда», а вслед за ней и остальных советских газет. Ну этот через день в Кремль ходит, ему там все новости сообщают. Дальше я слушать не стал, как царь в сказке, и решительно ввалился в царство адъютанта командующего.
— Вы, два дуралея, соображаете, что творите? О чем тут байки друг другу рассказываете? Или думаете, что на вас стукнуть никого не найдется? Ильяз, дуй к Евсееву, завтра выезд, а я до сих пор не знаю, на чем добираться будем! Бегом!
Отхлебнув еще раз чай, Ахметшин испарился. Ничего, время будет, разберемся. Я научу его служить как следует. Зато Масюк остался спокоен, будто и не случилось ничего.
— Чай будешь? — спросил он, пододвигая мне кружку.
— Это риторический вопрос?
— В смысле? — слово было незнакомое для Аркадия, и он явно затормозил, пытаясь понять, что я такого ему только что сказал.
— Это мне недавно объяснили. Это когда вроде вопрос, но ответ на него давать не надо, и так понятно. А чай буду, кто ж откажется. Тем более, что у тебя настоящий. Потому риторический. Ферштейн?
— Ясное дело, что ферштейн, — облегченно вздохнул он. — Понапридумают всякого, ишь, отвечать не надо…
А потом я сидел и спокойно пил чай с Масюком, никого не трогал. Кроме разве бутерброда с тушенкой. Как раз подумал, что слой консервы можно бы и потолще сделать. И тут снаружи вроде стрелять начали. Я внимания особого не обратил — мало ли что там может быть. Но тут забежал какой-то боец, и закричал:
— Немцы!
Вот же твари, бутерброд доесть не дали. Схватил автомат, шинельку, выскочил на улицу. Ага, вот кто нам рассказал про атаку — стоит, по сторонам озирается. Видать, ему не сказали, что дальше делать. А стрельба, кстати, не так уж и далеко, метров триста, наверное. Офигеть, охрана у нас, фашисты возле штаба фронта пешком ходят.
— Боец, ко мне! Доложить обстановку!
— Т-т-там… стрелять начали… товарищ лейтенант Богатырев приказал сообщить…
— Кто там оборону держит? Сколько нападающих?
Эти вопросы оказались для него совсем тяжелыми. Еще немного — и начнет паниковать. Бороться с таким можно разными способами, но лучше всего занять остатки мозгов какой-то задачей.
— Что встал как столб, боец? Кто командует обороной?
Вжих, вжих, рядом прошла чья-то очередь. Мы не глядя бахнулись на землю.
— Бо… Бо…
— Богатырев?
— Д-д-да.
Хорошо, что он только заикаться начал. Зато приказ выполнил, нас оповестил. Не всё потеряно. И я погнал этого паренька назад, показывать дорогу. А то сейчас выскочу со своим арсеналом не туда, и получу гостинец от своих.
До окопчиков, в глубине которых и отстреливались наши, мы добрались без приключений. Осветительные ракеты участники перестрелки вешали время от времени, но пауз между ними нам хватило, чтобы мелкими перебежками, используя естественные складки…
И Богатырев нашелся — хоть и не сразу. Он с двумя отделениями бойцов комендантской роты отстреливались от десятка немцев. Ситуация образовалась патовая — фашисты не могли отойти, а у наших не получалось накрыть их. Ждали пулемет, потому что тот, что был на позициях, внезапно пришел в негодность. А стычка перешла в стадию вялой перестрелки.
Ладно, кто тут пулемет пролюбил, потом разберемся. Никто без награды не останется, я не забуду. А пока ждем, постреливая. Я так вообще почти с комфортом устроился, усевшись на предложенную плащ-палатку, свернутую в несколько раз.
Пулемет притащили минут через пять, не больше. Возглавил делегацию, как ни странно, Евсеев. Он сразу направился ко мне.
— Товарищ полковник, возвращайтесь в расположение, — выдохнул он.
— С чего бы? Останусь здесь, раз пришел.
— У меня есть четкое указание насчет вас: при угрозе боестолкновения вывести вас из-под огня, — тихо сказал Степан. — А покомандовать и я могу, сейчас пулемет с фланга ударит, всё и закончится.
— Кто приказ дал?
— Старшие по званию. Возвращайтесь, товарищ полковник. Ваш пистолет в любом случае большой помощи не окажет.
— Мне сейчас отсюда отходить опаснее, чем ждать, пока немцев успокоят. К тому же у меня и ППШ имеется.
В какой-то момент стрельба сошла на нет, все затихло. В пулемет даже не успели заправить ленту.
Евсеев скомандовал трем красноармейцам из комендантского взвода осмотреть местность. Очень скоро они притащили мертвого мужика — в ватнике, славянской внешности. Вооружен был обычным немецким MP. Пуля попала ему в рот, вышла в затылке. Так себе зрелище.
Судя по следам, штаб пытались атаковать диверсанты числом не меньше десятка. Они закидали окопы гранатами, открыли стрельбу. Только вот гранаты не взорвались — запалы отсырели.
— Весело тут у вас, — Евсееву определили место в нашей с Ильязом землянке. — Диверсанты шляются по тылам как у себя дома.
— Так это ваша недоработка, — зевнул я и заснул буквально за минуту.
* * *
Утром все тело ломило, будто я сам гонял немецких диверсантов по местным болотам. Но деваться было некуда — после завтрака отправился к маскировщикам. Которыми подрабатывала двадцатая рота инженерного батальона под Селищами. Вестимо дело, сначала позвонили в дивизию, там спустили вниз по команде, так что должны были ждать.
Приехал я аккурат на посвящение новичков в тонкости саперного дела — пожилой сержант вставил тлеющий бикфордов шнур в толовую шашку и два лопоухих новобранца с ужасом смотрели, как огонек все ближе и ближе подбирался к взрывчатке. В самый последний момент сержант, разумеется, вытащил шнур, пригладил усы.