Читать интересную книгу Металл цвета крови - Тамоников Александр

– Хорошо, я попробую, – кивнул он. – Но не обещаю – как получится. Ответная просьба, Рита. Я оставлю ключ за косяком над дверью. Вы можете последить за квартирой? Я позднее напишу вам свой адрес полевой почты.

– Да, конечно, мне не трудно… Вам нехорошо? – забеспокоилась она.

Закружилась голова, ноги стали ватными. Как же не вовремя, черт побери! Такое с ним иногда случалось, и предугадать это было невозможно. Он оперся о косяк, перевел дыхание. Нательное белье прилипло к спине.

– Нет, все в порядке, Рита, такое случается, – он кисло улыбнулся. – Побочный эффект войны, знаете ли. Последнее ранение не прошло бесследно… Нет, в самом деле, все хорошо. – Он перевел дыхание и вышел из квартиры. – Еще увидимся, всего доброго.

Страшно разболелась голова. Хорошо хоть на этот раз без видений. Он добрался до своей двери, стараясь идти ровно и прямо – знал, что женщина смотрит ему вслед. Улыбнулся в ответ, прежде чем войти к себе, захлопнул дверь. И сразу прислонился к косяку. Била дрожь, голова трещала, как растопка в буржуйке.

Он сполз по косяку на пол, несколько минут сидел, дожидаясь окончания приступа. Это было обычное явление, настигающее без всякой закономерности – могло случаться каждый день, могло подарить неделю спокойной жизни.

Он отдышался, с трудом поднялся, доковылял до кровати и рухнул на нее, не раздеваясь. Взметнулась пыль, накрыла облаком, он лежал в этом облаке и кашлял. Пошарил в планшете, отыскал таблетку, с усилием проглотил. Слюны не было, в горле царила засушливая каракумская пустыня.

Через пару минут боль превратилась в умеренную. Он доковылял до окна, припал к подоконнику, закурил, забыв открыть окно.

Жизнь усиленно трепала. Смерть обходила стороной, но часто с интересом заглядывала в глаза. В 1941 году он весь октябрь провалялся в госпитале с осколочными ранениями. Фашисты блокировали Ленинград, а он валялся в медицинском учреждении на улице Жуковского, которое несколько раз подвергалось бомбежкам.

При артналете погибли почти все офицеры особого отдела, отдавшие приказ содействовать капитану Клыкову в вывозе музейных ценностей из Аннинского дворца. Погибли капитан Черемшин, майор Лыков…

Березин вернулся на службу в ноябре 1941-го. Служил в контрразведке Ленинградского фронта. «Невский пятачок», Шлиссельбург, окрестности станции Мга, занятой немцами.

Несколько раз советские войска предпринимали яростные попытки прорвать кольцо блокады. Но оно оказалось очень прочным. Отчаянный бой у Рабочего поселка № 4 – когда все офицеры секретного отдела попали в окружение вместе с потрепанным батальоном. Когда погибли все командиры…

Березин личным примером поднял бойцов в атаку. В том бою он не получил ни царапины, хотя люди вокруг него гибли десятками. Сотне бойцов удалось пробиться и даже захватить штабной немецкий транспорт и зазевавшегося майора, который на поверку оказался важной шишкой из Абвера.

Березина самолетом отправили в Москву – сопровождать ценного пленника. А назад в город на Неве он вернулся только в феврале – и то на несколько дней. Снова перевод в столичный регион, Волховский фронт, очередные безрезультатные попытки спасти Ленинград.

В 1942-м его перевели в Сталинград, в армию Чуйкова. Выжил и там, представлен к государственной награде. Выявлять вражеских агентов и диверсантов вошло в привычку. Бесславная Ржевско-Сычевская операция, потом Белгород, Орел, убедительная победа Красной Армии на Курском выступе, после которой немецкая армия уже ни разу не проводила значимых наступательных операций, а только пятилась на запад.

В январе 1944-го под Ленинградом была разгромлена и отброшена в Прибалтику полумиллионная группировка.

Но не все проходило гладко. Полк, к которому был приписан отдел контрразведки, попал под удар противника. Танковый батальон полка усиления Ваффен СС вклинился в расположение наступающей части, разрезал ее, как нож масло, и нанес удар по штабу. Погибли почти все штабисты, взвод связи, танки сровняли с землей полевой госпиталь, уничтожив персонал и всех раненых, а потом пьяные танкисты гонялись по полю за визжащими медсестрами и расстреливали их в спину.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Полтора десятка человек закрепились в здании школы, полчаса отбивали атаку, имея единственное противотанковое ружье. Они подбили два «Тигра», уложили десяток десантников – но сами полегли почти все, а от здания школы осталась груда обломков. Прорыв танкистов не повлиял на картину сражения – немцы попали в кольцо. Решившие сдаться – сдались, решившие погибнуть – погибли.

Березина без сознания извлекли из-под рухнувшей балки. Осколки и пули прошли стороной, но он заработал несколько сломанных ребер, ушибы тканей и тяжелейшую контузию. Танковый снаряд взорвался поблизости, осколки пощадили, а вот взрывная волна потрепала нещадно. Он едва не угодил в руки похоронной команды – кто-то вовремя обнаружил, что офицер дышит.

Два месяца в госпитале, сильные головные боли, видения, галлюцинации. Со временем их стало меньше, но совсем не прошло. Выписали в конце марта – лечащий врач снабдил лекарствами, рецептами и строжайшими инструкциями, как себя вести, чтобы не попасть в дурдом.

Никакой действующей армии, хорошо хоть в ведомстве оставили. Спокойная работа в тылу – борьба с недобитой резидентурой, анализ положения на фронтах, никакой беготни, драк, стрельбы. Отвоевал свое Березин – пусть теперь другие воюют. «Только время вас вылечит, уважаемый, – говаривал после выписки врач. – Да и то не уверен. С галлюцинациями вы справитесь, а головную боль, по-видимому, придется терпеть до старости… если доживете, конечно. Могу похлопотать о вашем увольнении из армии…»

Он возражал – сами увольняйтесь. Он здоров, как бык! Живой, руки-ноги на месте, голова между приступами работает, а сами приступы можно снимать с помощью таблеток, которые он обязался глотать в строго указанное время.

Последние два месяца он справлялся с обязанностями, хотя прекрасно понимал: он уже не тот. И начальство это видело, спасибо, не стояло с ножом у горла…

Он жадно жевал галеты – медицина рекомендовала усиленное питание. Вскрыл банку тушеной свинины, съел и ее. Спохватился, глянул на часы: в 14.00 он должен быть в Петропавловской крепости.

Через пять минут он уже шел по проспекту в сторону Мойки, петляющей по исторической части города. Пересек чугунный Зеленый мост, выбрался на Дворцовую площадь за Эрмитажем.

Разрушения были, но большинство скульптур, к счастью, сохранились. Памятник Петру, прочие изваяния во время войны маскировали мешками с песком, заколачивали в деревянные ящики. Провалы в стенах и разрушенные строения маскировали сетками. Здесь было много зенитных батарей, они эффективно работали с прорвавшимися в центр бомбардировщиками. Но полностью обезопасить исторические памятники они не могли.

Он шел по набережной Девятого января, вновь переименованной в Дворцовую – мимо Эрмитажа, дворцов и замков Русского музея, у которого за время войны не пострадал ни один экспонат. Он шел по разводному Кировскому мосту над мутными водами Невы – до 1934 года его называли мостом Равенства, до революции – Троицким.

В Петропавловскую крепость майора впустили по служебному удостоверению. Крепость тоже пострадала, но в меньшей степени. Комплекс зданий с мрачной историей находился на своем месте. Здесь когда-то располагалась главная политическая тюрьма Российской империи. В крепости закончил свои дни царевич Алексей – то ли сам скончался, то ли его убили. Здесь томилась княжна Тараканова, выдававшая себя за дочь Елизаветы; здесь сидели вредный для царского режима Радищев, декабристы, народовольцы, классики литературы Достоевский и Чернышевский, теоретик анархизма Бакунин. Сюда в 1917 году, после того как гарнизон поддержал большевиков, переселили Временное правительство Керенского.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Гауптвахты и тюрьма Трубецкого бастиона вошли в систему тюрем ВЧК. Здесь расстреляли четырех великих князей – и не только: в годы Красного террора у Головкина бастиона врагов – заговорщиков, бывших заводчиков, офицеров и генералов – расстреливали сотнями.