как терпит их сына вот уже два месяца.
Виленская на все вопросы отвечала честно, старалась держаться достойно и все время исподтишка наблюдала за начальником — доволен ли он? Гордеев же был кем угодно, только не собой. Влад все время ей улыбался, норовился взять за руку, подарить ей поцелуй. В какой-то момент, она даже сама поверила в его искренность, так хорошо мужчина справлялся со своей ролью, но поспешно отогнала эти мысли. Уж кто-кто, а она успела увидеть его во всей красе. Влад был тем еще «рыцарем»: не чурался поднять руку, оскорблял, унижал, подчинял, играл с ней, словно Ева была куклой, а не живым человеком со своими чувствами.
Правда в какой-то момент Виленскую начало «заносить», она стала рассказывать о том, как нелегко иногда работать с сыном четы Гордеевых, вот тогда-то Влад и привел ее в чувства своими словами про долг.
Ева здесь была ни для того, чтобы шутить. Виленская должна была очаровать родителей Влада и на том, девушка искренне надеялась, они навсегда разойдутся. И она в первый и в последний раз будет пить чай из старинных фарфоровых чашек в этом прекрасном дворце.
Глава 7
Ева сидела, сжавшись в комочек, обняв себя руками и мечтая, как можно скорее очутиться дома. После прекрасно прошедшего ужина и чая в гостиной, мужчины куда-то удалились, «оставив девочек поболтать». На взгляд Виленской все было хорошо, они с Елизаветой мило побеседовали, обсудили пару неиссякаемых светских тем, но по прошествии пятнадцати минут, Влад вернулся расстроенным. Сухо и быстро распрощавшись с родителями, они с Виленской сели в уже привычный Maybach и покатили по известному маршруту.
— Почему ты тормозишь? — то, что что-то не так, Ева поняла сразу, как только взглянула Владу в глаза. Она понимала, что план начальника явно не удался, иначе он не выглядел был злым и растерянным одновременно. Гордеев спутнице ничего не ответил, только молча заглушил автомобиль, вышел и закурил.
— Влад? — Ева последовала его примеру и ежась под порывами осененного ветра, выбралась наружу. Какое-то время прошло в тишине, пока Гордеев нервно и дергано курил, но затем начальник будто потерял остатки разума.
— Чертов сукин сын! — оглушительный крик разрешал тишину ночи. Благо, что машин поблизости не наблюдалось, потому что они стояли прямо посреди трассы.
— Влад!
— Ублюдочный, старый сукин сын! Я убью его! Убью собственными руками! Он считает, что может повелевать мной! Мной! В мои годы! Тварь!
— Влад, пожалуйста, — Еве было страшно, она не знала, как подступиться к Гордееву и привести его в чувства. Тот, будто не слышал ее вовсе, словно находился на этой пустынной дороге совсем один. Взгляд его, будто бы налившийся тьмой, пугал.
— Ненавижу! — звук разбивающегося стекла заставил Виленскую вскрикнуть и прикрыть рот ладошкой. Гордеев с силой ударил кулаком в окно возле водительского сиденья. То рассыпалось, оставляя на руке Влада кровавое пятно. Впрочем, на этом Гордеев не остановился, через мгновенье ударил уже травмированной рукой сначала по двери, а затем начал колотить ни в чем неповинный автомобиль руками и ногами, куда попадется. Ева тихо всхлипывала, предусмотрительно сделав несколько шагов назад. Ей было страшно, инстинкт кричал держаться от Гордеева подальше.
Когда Влад достал из багажника биту внушительных размеров, Ева начала прощаться с жизнью, но к счастью, оказалось, что она предназначалась ни ей. Казалось, что Гордеев вообще о ней забыл, он не видел и не слышал девушку. Двигался, будто одержимый темными силами.
— Вот, что я думаю о твоем подарке, мразь! Это же самое я сделаю и с тобой, — каждое слово Влад кричал с надрывом, сопровождая его ударом о дорогую машину, которая вскоре начала напоминать груду бесполезного железа. Звуки биты о металл разрезали воздух, буквально сотрясали его. Влад разговаривал с невидимым противником, он ничего вокруг себя не видел и не слышал. — Сука… ублюдок… тварь!
— Влад… — только и смогла, что прошептать захлёбывавшаяся в слезах и напуганная Ева.
— Он ставит мне условия! — прокричал Гордеев, откидывая биту в сторону и, наконец, обращаясь к своей спутнице. — Ему не хватило того, что он испоганил мне всю жизнь, понимаешь?! Не хватило! — Гордеев неопределённо взмахнул руками. — Он всегда будет руководить мной, я всегда буду марионеткой в его руках! Этого старого, маразматичного пса, которому мало власти, мало денег, мало искалеченных жизней! Я убью его и положу этому конец!
— Влад, пожалуйста, — Ева сама не поняла, как оказалась рядом с растрепанным и обессиленным Гордеевым. Его трясло, руки были в крови, она частично попала ему на лицо и в целом, это выглядело ужасающим, но все, чего хотела Виленская — это успокоить его. — Тише, тише, все хорошо, — шепотом произнесла она, прижимаясь к нему, принимаясь нежно водить руками по его лицу.
— Я ненавижу его… Ева… ненавижу… его… себя… всех… — лихорадочно зашептал Влад, словно находясь в бреду и хватая ее за руки. — Я… я…
— Все будет хорошо, слышишь? Иди сюда… — Ева чудом сумела отвести Гордеева в раскореженный автомобиль, усадить на заднее сиденье. В своем лихорадочном приступе, он позволил ей уложить свою голову на плечо.
— Он ничтожество… он ничтожество…
— Все пройдет, Влад, все пройдет, мой хороший, — Ева гладила его по голове, плечам, в попытке успокоить. Она не знала, что произошло между Владом и его отцом, но видимо, нервы начальника сдали, потому что она впервые видела человека, находившегося в таком состоянии. На грани чего-то ужасного и непоправимого.
— Ему не хватило того, что он лишил меня детства. Он всегда все отнимал… но этому придет конец, этому нужно положить конец…
Ева сама себя не понимала, но в этот момент ей было так же плохо, как и Владу. Она гладила его и плакала, не зная, чем помочь, вслушиваясь в бессвязный шепот и понимая, что внутри у него что-то сломано. А Влад впервые за то время, что они «вместе» обнимал ее, цепляясь, будто за спасительный круг.
Гордеев никогда и никому не