С трудом натянув сланцы, ковыляю вместе с остальными на ужин.
Следующий день мы проводим с Чжу Хаи в гостинице, едим, рассказываем друг другу истории, пишем в блог, а на следующий день он берет меня с собой на мастер-класс по тхеквондо.
Я приятно провожу время: я вольготно расхаживаю по спортзалу и фотографирую в свое удовольствие тхеквондистов в их белых балахонах. Днем организаторы пригласили нас с Чжу Хаи на обед, и я заказал рыбу, а мне принесли огромную рыбью голову. Мне непонятно, что с нею делать, а всем смешно.
На вечер мы покупаем жаренную на гриле курицу, пакетик чипсов, несколько йогуртов и две бутылки колы и устраиваем прощальный ужин под светом нашего пыльного плафона. Мы пьем за «Троецарствие», за дружбу, за то, чтобы я как можно скорее добрался до западной части Китая, чтобы мы снова могли встретиться и отведать вместе китайского фондю.
На следующий день мы расстаемся. Чжу Хаи снова натягивает свои перчатки и поправляет кепку, снова звучат слова прощания, снова я провожаю его глазами, и снова он исчезает среди машин.
Потом и я начинаю свой путь. Но вскоре выясняется, что мои мозоли так и не прошли, а еще через пару километров я должен признать, что и сам не могу идти дальше. Проходя мимо недорогого отеля, я решаю остановиться, снимаю комнату, складываю вещи.
И отправляю эсэмэску близняшкам: «Планы изменились, остаюсь в Баодине. Придете?»
Компостер
Четыре дня спустя ранним утром я выхожу на шоссе. Весь мир окутал густой, всепоглощающий, всепрощающий, всепреображающий туман. Туман, который стирает все неважные подробности, обращает поля в бескрайние океаны, а крестьянские дома – в одинокие подводные лодки, то тут, то там поднимающиеся из бездны.
В общем, я рад, что наконец покинул город. Стоя на мосту, я смотрю вниз на мутное болотце. Оно покрыто мучнистой зеленой тиной, на которой скапливаются листва и мусор, и лишь кое-где слабо поблескивает вода.
«Раньше это была река», – думаю я, мечтая, чтобы прямо сейчас у меня был экскаватор.
Остановка в Баодине была ошибкой, я ведь заранее это знал и знал, что так получится. Тогда о чем же я собирался договориться с близняшками?
… – О, да ты изменился до неузнаваемости! – смеясь, кричат обе девчонки, увидев меня в кафе «Верхний остров». Они одеты в черные пышные куртки из искусственного меха, их сопровождает толстый, вечно ухмыляющийся тип. Его миссия в том, чтобы всюду их возить и все оплачивать. Он, вероятно, надеется, что за это ему что-то перепадет.
«Ну и странные же эти неженатые юнцы», – подумал я.
Мы пили чай и болтали о том о сем. Толстяк сообщил, что недавно купил своему другу лошадь. Я прошел двести километров пешком? Может, я хотел бы продолжить свой путь на лошади? Все засмеялись, а старшая сестра как бы невзначай коснулась под столом моей ноги.
…Я свернул с дороги. Узкая тропинка тянется сквозь умиротворенную местность, покрытую полями и плодовыми деревьями. Я прохожу мимо молодых деревьев, стволы которых на метр от земли выкрашены в белое, и так приятно чавкают мои ботинки по сырой земле. Дымная и шумная улица кажется очень далекой, вокруг – ни души, и лишь шум поезда иногда нарушает эту идиллию.
Когда через пару часов я начинаю чувствовать голод, то нахожу сухое место, снимаю рюкзак и раскладываю туристический коврик. С собой у меня немного еды, но упаковки печенья, нескольких глотков воды и бутылочки травяного чая «Ван Лао Цзи» оказалось достаточно, чтобы я почувствовал себя сытым и усталым. Собираю последние крошки с куртки, откидываюсь назад и засыпаю неспокойным сном.
…Позже вечером старшая сестра шепчет мне, что я могу переночевать в ее номере: мол, она одна. Я делаю вид, что удивлен и сконфужен, бормочу что-то о том, что она замужем, быстро прощаюсь с ней и выхожу в холодную ясную ночь.
Моя старая жизнь осталась там, позади, двести километров назад, Джули живет в Германии, а город Баодин спит невинным сном провинциальной красотки. Когда я подошел к гостинице, расположенной под светящийся вывеской на цокольном этаже, то вместо двери обнаружил стальные жалюзи, похожие на ворота гаража.
Я постоял пару минут в раздумье и, когда ни стук, ни мой тихий вопль не произвели никакого эффекта, пошел к киоску на другой стороне улицы. Я купил упаковку жвачки.
– Отель временно закрыт? – спросил я хозяина киоска, который смотрел на моргающем телевизоре военный фильм времен японского вторжения. Он, не поднимая глаз, положил мне сдачу на прилавок:
– Позвони по номеру, который ты увидишь над дверью!
Кидаю в рот жвачку со вкусом яблочного ароматизатора. По телевизору показывают, как в японском бункере взрывается граната, солдаты носятся вокруг, словно перепуганные куры. И тут я принял решение.
…Я набрел на яму. Она выглядит, как огромный кратер, уходит в землю на несколько метров. Скорее всего она появилась тогда, когда здесь выкапывали глину. К ней ведет извилистая тропинка, в нескольких местах торчат маленькие пирамидальные холмики. Вероятно, эти холмики служат для того, чтобы не размыло фундаменты телефонных столбов.
Надо бы обойти все это по дороге, но я постепенно и неуклонно погружаюсь в этот глиняный мир. Мои ботинки вязнут и оставляют за собой крошащиеся отпечатки.
Спустившись вниз, я бреду по колено в колосьях. «Фантастическое место для ночевки!» – думаю я с вдохновением, но тут вспоминаю о дождях, о потоках жидкой грязи, и мое воодушевление как-то само собой проходит. Я мягко и неслышно ступаю по этому миру, такому же тихому и глубокому, как океанская бездна. Легкий оттенок охры придает ей нечто неземное, напоминает далекую планету.
Тропинка, между тем, неуклонно приближается к стене, к противоположной стороне ямы, и что-то я не вижу там дороги наверх. Однако я продолжаю свой путь, хотя стены кратера по высоте сравнимы с домом. С очень старым домом. Местами они крошатся, местами становятся особенно косыми и растрескавшимися.
Собственно, я помню, что обещал своей семье больше не совершать таких глупостей. «Я же не дурак!» – уверял их я.
…Это было в конце лета в Бад-Нендорфе, мы сидели в гостиной на голубых диванах, купленных мамой. По стенам висели гравюры с заросшим цветами прудиком работы Клима и «Ночным кафе» Ван Гога.
Отец не мог ничего поделать с моим желанием идти пешком из Пекина домой. Под глазами у него залегли круги, он курил одну сигарету за другой. Даже мои младшие брат и сестра выглядели озабоченно. Я пытался развеять их опасения и, насколько это было возможн, приукрасить свои планы. Хотя, конечно, мои близкие в любом случае не могли ни на что повлиять.
– Я буду идти только по хорошим дорогам и ночевать в гостиницах, – по мере сил успокаивал я, – я расспросил в посольстве о дорогах на моем маршруте, и на этот раз не будет никаких сомнительных «коротких путей». Как тогда во Франции…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});