— С Джулией я до сих пор общаюсь. Мама набирает ее маме, Хелен, и мы можем немного поговорить.
— Скучаешь?
— Очень, — деловито говорит сын. — Мы должны были пожениться, когда я вырасту.
Макар смеется, и я тоже не могу сдержать улыбки.
— Я серьезно, — ворчит Тимофей. — Она мне нравилась. Была самой нормальной девочкой в детском саду.
— Ты обязательно найдешь невесту в школе, — успокаивает его Макар. — Такую же, как Джулия.
— Второй такой нет, — расстроенно вздыхает Тимофей.
— Тебе совсем здесь не нравится?
— Нравится! — сын бодро улыбается. — Здесь у меня тоже есть друзья. А теперь и ты есть.
Примерно через полчаса такой болтовни Макар узнает о сыне многое. То, что ему дома скучно, что он не любит учиться считать и что совсем не хочет в школу. Он и так умный. Все это время сын не дает Измайлову вставить и слова. Трещит без умолку, активно жестикулирует руками, хмурится, смеется, морщится. Он вообще очень способный ребенок. В детском саду состоял в театральной группе. Ни одно выступление не обходилось без Тимофея, особенно если нужно сыграть какого-нибудь монарха.
Об этом он, конечно же, рассказывает отцу. Сам почти ничего не спрашивает. Но это и не удивительно. Тимофей любит быть в центре внимания, а здесь целый отец, который выявил желание с ним увидеться. И слушает его внимательно, поддерживает. Хотя я переживала, что у них не сложится общение, что Макару станет скучно. Я вообще на ровном месте нервничала, хотя почти с первой минуты стало понятно, что отец и сын будут неразлучны. У них какое-то стопроцентное совпадение, что ли. Удивительно даже.
— А можно мне поиграть в комнате? Я ненадолго, — просит Тимофей, когда ему надоедает разговаривать.
Я первые минуты теряюсь, потому что не рассчитывала остаться наедине с Макаром.
— Наверное, — бормочу. — Да, можно, иди.
Сын отодвигает тарелку с грушевым пирожным, которое ему не понравилось и слезает со стула, чтобы пойти в игровую комнату. Он вернется минут через десять. На дольше его никогда не хватает, но мне дискомфортно. Наверное, потому что кофе я выпила, десерт съела, смс-сообщения в телефоне проверила. Заняться мне нечем, приходится делать вид, что мне безумно интересна едва оживленная проезжая часть за окном.
— Оля…
Ну вот. Даже машинами полюбоваться не дал.
— Тот миллион, который ты отправил, — начинаю.
Говорить о деньгах не хотела и не планировала, но понимаю, что нужно сказать. Миллион — не та сумма, которую можно не заметить. Не те деньги, которые можно проигнорировать.
— Это не алименты. Просто так… — поясняет.
— Просто так я не возьму, — возражаю. — Я в состоянии обеспечить сына и мне не нужны твои деньги.
Прозвучало, на самом деле, ужасно. Я хотела поблагодарить, а вышло, что пытаюсь швырнуть денег обратно.
— В смысле, давай в счет алиментов?
— Квартира, в которой ты живешь. Это съемная или…
— Моя. Отец купил давно еще, но я в ней практически не жила. Когда продам дом в Штатах, куплю здесь большую квартиру. Или дом. Я пока не решила. В Штатах в доме было прекрасно, здесь все иначе. Квартира безопаснее.
— У меня есть большой дом недалеко от района, в котором ты сейчас живешь. Я купил его первым, но потом сменил на квартиру ближе к центру. Мне к работе недалеко и к детскому саду. Дорога не занимает большую часть времени. Я это к чему — вы можете туда переехать.
— Спасибо, но нет. Не хочу переезжать с сыном по несколько раз за короткий промежуток времени.
— На постоянно. Если дом понравится, я оформлю на тебя дарственную.
Мне определенно не хватает чашки с кофе, за которой я смогу укрыться. Дарственная на дом, миллион рублей на счет, общение с сыном… неплохо для вчерашнего холостяка, не подозревающего о существовании еще одного ребенка.
— Не думаю, что это взвешенное решение.
— Я принял его еще вчера. Поэтому и спросил о квартире. Не отказывайся, это меньшее, что я могу сделать.
— Ты хочешь подарить нам с сыном дом, верно?
— Да.
— А если я буду жить в нем не одна?
Не знаю, зачем вообще об этом спрашиваю. Идею получить от Макара в подарок дом, отметаю сразу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это будет твой дом.
Измайлов говорит это спокойно, а у самого челюсть сжата и взгляд потемневший. Недовольный. Неприятно ему знать, что у меня кто-то есть, и я могу изъявить желание жить с ним в одном доме. Мне даже смешно становится от его реакции. Смешно и больно. Потому что он все еще что-то чувствует. И я чувствую, но предательство прощать не хочу.
— Если тебе так не терпится избавиться от недвижки — подари ее сыну. Я в нем жить не буду.
Я отворачиваюсь к окну. Разговор заходит в тупик.
— Я бы хотел видеться с сыном ежедневно, пока у меня есть такая возможность.
Я замираю. Вот этого я и боялась. Что Макар плотно поселится в жизни Тимофея, а потом у него не хватит на него времени.
— Что значит, пока есть возможность?
— У меня сейчас свободный график, операций мало, они распределены по всем врачам клиники, но после рекламной кампании мы будем загружены по полной. Я не смогу забирать сына ежедневно.
— Может, не стоит начинать? — спрашиваю. — Определи график, который сможешь поддерживать постоянно и точно. Вряд ли Тимофею понравится, если ты будешь уделять ему время каждый день, а затем пропадешь на неделю. Для него это стресс и сомнения, вдруг ты его бросил.
— Я никогда его не брошу.
— Он этого не знает. У него шесть лет не было отца.
— Не по моей вине.
Я вздыхаю. Понятия не имею, как с ним общаться, потому что прямо сейчас мне хочется встать, забрать сына из игровой и сказать, что видеться с ребенком он будет по моим правилам. Останавливает только то, что он прав. В отсутствии у нашего ребенка отца, виновата и я тоже.
— График, все же, выбери нормальный. Один-два раза в неделю будет достаточно. И как быть с твоим вторым сыном? Тимофею нужно сказать, что у него есть брат-ровесник.
Глава 15
Мы останавливаемся на встречах три раза в неделю. О Степане Тимофею пока обоюдно решаем не сообщать. Я настояла на том, чтобы проконсультироваться с психологом. Может, я и перегибаю и нервничаю слишком и для сына наличие у отца второго ребенка пройдет безболезненно, но лучше рассмотреть все модели его реакции и быть к ним готовыми.
Разошлись мы спокойно. Макар пожал Тимофею руку, я пробормотала “До свидания” и поспешила ретироваться. На предложение подвезти ответила отказом.
— Мама, а мы к папе? — спрашивает Тимофей после моей просьбы собираться.
С первой нашей встречи с Макаром прошла неделя. С сыном он виделся три раза. Завтра будет очередная встреча. Макар пообещал Тимофею сходить в зоопарк. Сын в днях не ориентируется и каждый день спрашивает меня, когда мы пойдем.
— Нет, не к папе. Сегодня в школу. Ты же помнишь, я говорила, что нам нужно записаться.
— Помню, — бубнит сын. — Это обязательно?
Мне уже не нравится поведение сына. Он стал капризным и недовольным, постоянно спрашивает об отце. С Макаром ему интересно, несмотря на то, что я отдаю сыну куда больше времени, чем новоиспеченный отец. Я так же стараюсь выслушивать Тимофея, играть с ним, гулять, ходить в игровые центры, смотреть мультики, читать книги и просто дарить яркие воспоминания.
Однако мне все равно не сравниться с Макаром, потому что он — отец Тимофея. Важный человек в его жизни. Сыну хочется рассказывать ему обо всем, делиться секретами, которые не предназначены для моих ушей. На последней встрече, возвращаясь из дамской комнаты, я с удивлением обнаружила, как Тимофей что-то шепчет Макару на ухо. Когда я спросила, о чем шушукаются, сын пожал плечами и по-взрослому произнес:
— Это наши секреты.
Наши.
Это слово больно резануло по сердцу. Еще неделю назад я была для Тимофея самым близким человеком, а уже сейчас у него есть отец. Удивительно, но Макару даже делать ничего не пришлось. Оказалось достаточно просто появиться в жизни сына спустя шесть лет отсутствия.