— Никостратос, — мужчина протягивает мне руку и улыбаясь, добавляет: — Можно просто Ник.
— Да, так определенно проще, — улыбаюсь, очарованная его харизмой.
— Это, кстати, тот самый брат, о котором я говорила, — вставляет Агния.
Я ошарашенно распахиваю глаза. Никогда бы не подумала! Они… так непохожи! Агния светленькая, с мелкими чертами лица, симпатичная конечно, но вот Ник… он напоминает мне греческого бога, хотя, господи, я никогда в жизни их не видела!
— Подозреваю, сестра о моем появлении не предупредила?
— Предупредила, — говорю, растягивая рот в улыбке, — просто оно все равно оказалось слегка… неожиданным.
— Надеюсь, я тебя не напугал… можно ведь на “ты”?
Я киваю, осознавая, что его обаяние действует на меня сильно. Даже щеки, кажется, покраснели. По крайней мере, я ощущаю, как они пылают огнем.
— Так что на счет яхты? — интересуется. — Предлагаю провести завтрашний день на морской прогулке. Уверен, с туристов здесь сдирают огромные деньги, а я предлагаю вам прокатиться почти бесплатно.
— Почти? — уточняю, напрочь забывая о блюдах, которые мне принесли.
— Придется рассчитаться широкой искренней улыбкой и счастливым взглядом.
Его взгляд сползает с моего лица чуть ниже, задерживается там на секунду и снова возвращается к глазам. Я вдруг чувствую смущение и силюсь вспомнить, что надела. Неужели, что-то провокационное? Вдруг у меня слишком глубокий вырез и он решит, что меня легко затащить в постель?
— Вижу, мусаку пробовала, — он кивает на мою грудь, а через мгновение касается пальцем ключицы и стирает каплю соуса. — И как? Вкусно?
Меня окончательно сражает наповал его улыбка и искрящийся взгляд. Я улыбаюсь и соглашаюсь на прогулку, но только при условии, что с нами будет Агния.
Дело за малым — как-то сказать Макару, что и весь завтрашний день он проведет с сыном.
Глава 21
Макар
— Пап, смотри!
Я перевожу взгляд на Тимофея, который, только увидев, что я смотрю, падает бомбочкой в бассейн. На то, чтобы убедить его в том, что в нарукавниках он не утонет, ушло полдня. Мы купили ему их в небольшом магазинчике в отеле, надули, надели на руки и… всё. Оказалось, что он патологически боится воды.
Я полдня плавал перед ним вдоль бассейна, показывал, как нужно дышать и убеждал, что воздух в наших легких и есть тот самый надувной матрас. Он будет выталкивать нас наружу при любых условиях. Со Степаном это сработало, а с Тимофеем — нет. Сын упрямо замотал головой и стащил с себя нарукавники, сказав, что ни за что не прыгнет в воду.
— Получилось! — кричит, когда нарукавники выталкивают его на поверхность. — Папа, вышло!
Я поднимаю большие пальцы обеих рук вверх и демонстрирую свое удовлетворение. Я почему-то так и думал, что он прыгнет, когда оставлял его у бассейна, а сам пошел к шезлонгу.
Спустя несколько часов уговоров я решил сменить тактику и сказал сыну, что он не обязан этого делать, если ему страшно. А потом добавил, что очень бы им гордился, реши он все же побороть свой страх.
Через полчаса немого сидения над бассейном сделали свое дело. Тимофей все-таки прыгнул.
Теперь, чувствую, его будет очень сложно оттянуть от бассейна.
Оля приезжает, когда на улице уже стемнело. Мы с сыном успеваем поужинать и направляемся в свой номер, когда она идет навстречу. Довольная и счастливая, она улыбается, а при виде меня ее улыбка становится куда сдержанней.
— Мамочка! — Тимофей вырывает руку и бежит к ней.
Она снова широко улыбается, ее глаза загораются. Оля подхватывает сына на руки и целует в обе щеки, к себе прижимает сильнее. Я подхожу к ним, останавливаюсь рядом.
— Привет, — говорю тихо.
Оля мне кивает и снова переводит взгляд на сына, который начинает рассказывать ей о том, что теперь научился плавать. Она слушает его внимательно, время от времени задает вопросы. Тимофей с довольным выражением лица рассказывает ей о произошедшем за сегодня. Он явно доволен собой. Для него сделать то, чего он всегда боялся — целый подвиг и Оля, как мать, только подпитывает его удовлетворение собой. Хвалит его, говорит, что он молодец, что она всегда в него верила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я все это время молча наблюдаю за ней. Она другой вернулась. Улыбчивая и веселая, глаза блестят от удовольствия. Я, конечно, это замечаю. Как и то, что на меня она почти не смотрит, будто игнорирует. Или чувствует вину. Я дышу рядом с ней глубоко и часто, чувствую, как закипаю внутри, хотя внешне стараюсь быть спокойным.
— Какие завтра планы? — спрашиваю, когда она отпускает Тимофея.
Сын несется к ним в номер с ключ-картой, и мы одни остаемся.
— Меня пригласили прокатиться на яхте. Меня весь день завтра не будет, так что… можете делать, что хочется.
Одними этими словами она отправляет меня в нокаут. Ее не будет. Она будет кататься на яхте.
— С кем?
Не сразу понимаю, что сказал это вслух.
— Что — с кем?
— С кем будете на яхте.
— С Агнией, — отмахивается Оля. — И с ее братом, — добавляет, словно это незначительная деталь, но я вижу, как едва заметно приподнимаются уголки ее губ при его упоминании.
— Ты выбрала Грецию поэтому?
Оля непонимающе хмурится, смотрит на меня удивленно.
— Почему поэтому?
Она словно не понимает. Или притворяется, или правда не осознает, что я поехал с ней не только ради сына. Я хотел побыть с ней. Наедине. Не знаю, зачем, ведь Оля ясно дала понять, что между нами ничего не может быть. Даже здесь, на отдыхе, она от меня по максимуму отдаляется и проводит время за пределами отеля.
— Забудь, — отвечаю. — Хорошо провести время. Мы спросим у гида, куда можно поехать. Выберем что-то интересное, хотя сомневаюсь, что Тимофею захочется куда-то ехать.
— Кстати, спасибо тебе за это. Я так долго пыталась избавить его от страха воды, но у меня ничего не получалось.
Она улыбается, дарит мне искреннюю улыбку и прощается, скрываясь за дверью.
* * *
Мое утро начинается с вечера прошлого дня. За всю ночь я поспал от силы несколько часов. Одно дело запрещать себе думать о женщине, по которой тоскует сердце, когда ее нет рядом и другое — убедить себя сделать это, когда она рядом.
Так близко. Протяни руку и возьми, но она не позволяет. Колется. И сразу обозначает границы. В пределах метра мне нет места.
Зато есть место другому. Я вижу ее с ним в холле отеля. Он, видимо, только пришел, а она идет ему навстречу. Выйди я на несколько минут позже, может, и не застал бы картину того, как он ее обнимает.
По-хозяйски кладет руку на ее талию и притягивает к себе. Они стоят в обнимку гораздо дольше разрешенных для друзей нескольких секунд. О чем-то разговаривают. Я стою чуть дальше. Сын в это время увлеченно ест десерт на диванчике и что-то смотрит на планшете.
До меня никому нет дела и первое желание — развернуться и уйти.
Я даже делаю шаг назад, а затем останавливаюсь и решительно направляюсь к ним. Я слишком долго оставался в стороне, чтобы отойти и сейчас.
— Привет, — мгновенно перехожу на английский, понимая, что мужчина местный.
Он здоровается в ответ, протягивает мне руку, которую я пожимаю чуть сильнее положенного.
Период, когда я ввязывался в драки давно в прошлом. Сейчас я стараюсь решать все возможные конфликты исключительно мирным путем. Разговорным.
Ему же хочется врезать. Просто потому что он есть. Разум говорит, что мне стоит оставить их в покое, позволить ей быть счастливой, а эмоции ни на секунду не утихают. Свободная от рукопожатия рука сжимается в кулак, и я быстро прячу ее в карман.
— Это отец Тимофея, Макар, — представляет меня Оля.
— А это Ник. Мой… друг.
Перед словом “друг” она делает паузу, словно еще не определилась, кто мужчина, стоящий напротив.
— Не буду вам мешать.
Я не оставляю их одних. Иду к сыну. Слышу, как он ей говорит: