На этот раз смех грянул так дружно, что все стоящие во дворе обернулись и поспешили узнать, в чём дело. Даже деревья зашумели, как от ветра.
— Уах-ха-ха-ха-ха! Вы слышали?! — надрывался молоденький звеньевой. — Ангелы-то, оказывается, ружьями обзавелись!
— Хи-хи-хи-хи-хи! — вторил ему фальцетом свинарь со свинофермы. — Раньше они обходились саблями да копьями!
— Ничего не поделаешь, — утирал слёзы седой краснолицый чабан. — Техника идёт вперёд, ангелы, видать, тоже не хотят отставать.
— Дед Димитрий, а ты не заметил, может, у кого из них атомная бомба висела на поясе?..
Грозный молча стоял посреди гогочущей толпы. Мелано смотрела то на рассказчика, то на слушателей. Наконец она решительно обернулась к толпившимся вокруг:
— Люди! Этой ночью у меня пропала корова. Искала я её, искала — всё попусту, а утром выхожу из дому, а она, кормилица моя, во дворе лежит, к плетню привязана. И вся покусанная, исцарапанная…
Стоящие вокруг примолкли.
— Что ты говоришь, бабка Мелано?
— Покусанная корова, говорит, вернулась…
— Все бока у несчастной покусаны. Я вот сюда за доктором. Не ест, не пьёт она ничего…
Грозный так и просиял.
— А я что говорил? — с победным видом оглядел он всех. — Корова, говорю, мычала. Верно, её корова была!
— Да, наверное, моя, — согласилась Мелано. — От стада она отбилась, и волки её покусали. Доктор-то где? Вы не видели его?
— Он, бабуся, на ферму отправился, на Алазань, до вечера не вернётся. — Председательский шофёр распахнул дверцу обшарпанной «Победы». — Садись, бабуся, прокачу за спасибо.
Но Мелано наотрез отказалась. Она вспомнила больную Цаблу и поспешила к дому, оставив во дворе повеселевшего Грозного и не на шутку удивлённых колхозников.
Вечером старуха заявилась прямо домой к ветеринару.
— Где ты был до сих пор, чёрт кудлатый?! Чего не видел на Алазани?
— О-о, бабка Мелано! Пожалуйте, пожалуйте!.. Чем могу служить? Уж не беда ли какая?
— Нужен ты мне, вот и пришла. — Мелано присела на ступеньку лестницы. — Где таскался до сих пор, спрашиваю?
— На ферму заглянул, да и порыбачил маленько.
Старуха огляделась и увидела на балконе садок с крупной рыбой. Тёмные, даже на вид скользкие спинки линей поблёскивали, мешаясь с серебристыми телами усачей и карпов.
— Откуда столько рыбы, кудлатая твоя голова?
— Из Алазани, бабушка, всё из Алазани…
— Как же ты её поймал, а?
— А она выбралась на косу, мы и перекрыли ей дорогу.
Мелано поднялась и строго сказала:
— До каких пор ты шутки шутить будешь? Сейчас же перестань потрошить рыбу и ступай за мной! Мою корову покусали волки! На ноги, бедненькая, встать не может.
Ветврач от удивления чуть не выронил нож, которым собирался взрезать очередного линя, но быстро оправился и, улыбаясь, сказал:
— Не бойся, бабушка, корова от хромоты не помрёт. — Он обернулся и крикнул в дом. — Эй, сынок, вынеси-ка бабушке стул… Посиди, Мелано, рыбки отведай, а твоей корове я дам такого лекарства, что через два-три дня она запрыгает, как телёнок на радостях… Когда её угораздило?
— В прошлую ночь. Задняя ляжка чуть до кости не съедена, и вся голова, всё тулово ободрано-исцарапано!
Хозяин помолчал, с сомнением глядя на гостью.
— Если она забрела в чужой виноградник и на неё собаку спустили, то урок ей на пользу. А с чего ты решила, что это волки? Я вот давеча вздул своего мальчишку — будь здоров! Он тоже прошлую ночь таскался где-то. Утром просыпается мать и видит: весь исцарапанный сынок её спит как убитый, а на полу рваная рубаха валяется и полуразвалившийся ботинок. Перепугалась мать, растолкала его и спрашивает, что это с ним, где так ободрался, а он говорит: «Во сне… Корову бабушки Мелано волк задирал, так я его своими руками задушил».
Бабка Мелано даже подскочила от удивления.
— Да что вы, сговорились, что ли, сегодня?!
— А в чём дело? — не понял ветврач.
— Утром прихожу за тобой в контору, — бойко начала старуха. — Там во дворе садовник Грозный собрал людей и божится, внучкой своей клянётся: прошлой ночью, мол, из Преображенской церкви выбежали ангелы с зажжёнными свечами и бросились на помощь корове, которую волк задирал.
— Не может быть! — поразился ветврач. — Погоди, верно, мой мальчишка знает что-нибудь об этом… Ладо! Эй, Ладо!
Из дому никто не отзывался.
Ветврач отбросил нож и вошёл в дом. Было слышно, как он хлопает дверьми, двигает стулья, удивлённо бормочет что-то. Потом он вернулся и, разводя руками, сказал:
— Не пойму, ну хоть убей меня, не пойму: чёрт он, разбойник или и то и другое! Я его запер в комнате за вчерашнее, а он открыл окно и был таков.
— Пропади вы оба пропадом! — обозлилась старуха. — У меня корова подыхает, а ты байки рассказываешь!
Ветврач заспешил, засуетился, убрал садок с рыбой повыше, чтобы кошка не достала, и вымыл руки.
— Ну пошли, бабка!
— Лекарства несёшь, что ли?
— Несу, несу…
Они поднялись на небольшой пригорок и зашагали дальше по просёлочной, обсаженной акацией, липой и платанами.
— Выходит, это твой парень спас мою корову, — заговорила Мелано.
— Э-э, чего он только не наврёт! — обозлился ветврач. — На днях забрал коня и до вечера не появлялся. Ждал я его, ждал, а потом встал да и пошёл к ущелью. Сижу на камне, папироску покуриваю. Слышу, копыта цокают по камням: идёт вдоль берега мой сивый, а на нём мальчишка, голову на грудь уронил. Пошёл я рядом, спрашиваю: «Где пропадал до сих пор?» Куда там! И не отвечает. Потом видит, что я не отстаю, и как прикрикнет: «Оставь меня! Видишь, я сплю». И с чего, говорю, тебя в такую рань да ещё прямо на коне сморило. Ночи напролёт, что сова, бодрствуешь. А он мне: «Так, говорит, делали Георгий Саакадзе и Суворов. Они, говорит, на коне спали». Ну, я его спустил с коня и взгрел порядком.
Вскоре показался зелёный двор бабки Мелано и её корова у забора под сливами.
Ветврач обошёл «пациента» со всех сторон, осмотрел, поцокал языком, потом обернулся к Мелано.
— Не бойся, бабка, через неделю будет на ногах.
— Да ей, видать, уже полегчало. Без меня вон травки поела и воды попила.
— Ты бы её отвязала, что ли, верёвка больно тяжёлая. Не убежит она больше, не до того ей теперь.
— Ах, садовая моя голова! — Старуха хватила себя по лбу. — Совсем позабыла. Замучилась небось в петле, бедненькая. Ничего, я сейчас.
Она бросилась отвязывать верёвку, а ветврач тем временем раскрыл прихваченную с собой сумку, достал из неё лекарства, бинты и вату и подошёл к корове.
Но только он начал промывать раствором раны, как какой-то непонятный звук привлёк его внимание. Он оглянулся и увидел, что Мелано удивлённо разглядывала снятую с коровы верёвку и что-то шептала.
— Что с тобой, бабка? — спросил ветврач.
— Погоди, погоди… Ведь эта верёвка с неделю назад пропала у меня из виноградника. Будь оно неладно!.. Как она оказалась на шее у Цаблы?
Некоторое время ветврач смотрел то на старуху, то на верёвку у неё в руках. Потом недоумённо пожал плечами и покачал головой.
В САДУ
После исключения из звена для Залико наступили тяжёлые деньки. Сандро всё время следил за ним, надеясь перехватить где-нибудь в укромном местечке и проучить за всё. Но Залико осторожен: он так ускользает из-под самого носа бывшего командира, что даже сам диву даётся.
Давно Залико не навещал соседних садов — ребята настрого запретили ему. Но теперь он исключён, и их запрет не может связать его по рукам. Однако забираться далеко всё-таки не следует, не то нарвётся на «Карамана», а это ему не улыбается. Дай бог здоровья Грозному: что-что, а фрукты у него никогда не переведутся. Особенно хороши груши! Залико уже и плетень в его саду осмотрел, и лазейку высмотрел. Пусть потом ищет его сторож академии: не пойман — не вор. Так-то!..
Залико направился к саду Грозного, как ящерица прошмыгнул сквозь лазейку в плети, миновал инжировые деревья, кизиловый, весь в красных крапинках ягод, кустарник, обошёл яблоневую рощицу и забрался на высокое грушевое дерево. Бояться было нечего. Грозный, после того как обобрали его любимую яблоню, собаки не держал, считал, что теперь это бесполезно.
Несколько сочных плодов Залико торопливо съел прямо на дереве. Затем он накидал груш за пазуху и подался вниз. Уже сползая по стволу, он оскользнулся, но кто-то бережно поддержал его.
— Спокойнее, дорогой, не бойся…
Залико глянул вниз и чуть не свалился.
Под деревом стоял Сандро.
Подняться наверх было уже невозможно, спуститься — страшно.
Недолго думая Залико прыгнул на Сандро, но бывший звеньевой подставил ему ножку, и Залико, больно шмякнувшись, растянулся на траве.