Крис довольно свистит, увидев секретаршу. Она в короткой темно-серой юбке. Он точно заметил ее длинные ноги, а все остальное Криса сегодня явно не волновало. Меня и это не особо интересовало. Я в секретарше видел что-то вроде говорящей мебели. Ну, разве что был не против выпить. Вдруг от этого станет легче.
Какое-то успокоение для моего сердца сейчас просто необходимо.
— Можно я ее потом поймаю и потискаю? — спрашивает Крис, когда секретарша выходит, как будто я распоряжаюсь судьбой этой мадам.
— Да на здоровье, — спокойно отвечаю.
Пусть они сами разбираются.
Сам при этом наливаю нам виски и рассказываю все, что со мной случилось, начиная с инквизитора, заканчивая диким желанием оторвать своей истинной паре язык, ну или голову целиком, чтобы неповадно было.
Крис, выслушав меня, хмурится и пьет, не спеша что-то говорить.
— Скажи мне, Бес, ты книгу древних вообще читал? — спрашивает он после долгих размышлений.
— Ну читал, давно… В основном при отце.
— Где вообще твоя книга? — спрашивает Крис с явным недовольством.
— Не знаю. Должна была остаться в тайнике в отцовском доме.
— И давно ты ее проверял?
— Давно. Я даже не знаю, сколько лет был запечатан, но к чему ты все это, Крис?
Я действительно не понимаю, а вот он что-то понял и делиться со мной не торопился, закатывая глаза.
— Имя Бес тебе очень подходит. От слова Бестолочь! — рычит на меня Крис. — Твоя истинная пара потеряет с тобой связь мгновенно, как только в ее чреве появится наследник! — буквально выкрикивает он, глядя на меня.
— Наследник? — переспрашиваю я ошарашено. — Но мы только завершили ритуал и больше ничего не успели.
— А во время ритуала, по-твоему, не может быть зачатия? — ругается Крис, закатывая глаза. — Еще большой вопрос, как она возродилась и как смогла тебя вернуть, а ты тут сидишь и даже не позаботился о том, чтобы найти книгу. Это вообще тот же мир, где тебя запечатали?
— Да, похоже на то, но какая, в сущности, разница?
— Ты совсем дурак, Бес? Если в этом мире тебя смогли запечатать, то где-то здесь об этом есть знания, и они могут быть у других. Ты правда не понимаешь, в какой ты и твоя пара опасности?
Я сглатываю, действительно осознав о чем речь. Встреча с истинной явно затуманила мне разум, чего нельзя сказать про Криса. Бесконечные войны явно закалили его сознание. Он мыслит стратегически, в то время как я схожу с ума от эмоций.
— Давай, говори мне, где должна быть книга, а сам беги проверяй жену на беременность! — велит мне Крис, а я тут же подрываюсь с места, забыв обо всем. Знания я ему и без слов могу передать, но он хватает меня за руку и дергает назад, не позволяя уйти.
— Ты же помнишь, что рядом с беременной истинной ты смертен? — спрашивает Крис шепотом, словно это мог тут кто-то подслушать.
— И полностью смертен после рождения наследника. Я помню, — отвечаю я ему и убегаю, просто перемещаюсь домой, а там…
Одного вдоха мне хватает чтобы понять, что вся квартира пропахла желанием сбежать.
«Вдруг не найдет», — думает она, да так громко, что я слышу все ее мысли.
— Найду. Где угодно найду! — отвечаю я на ее мысли, понимая, что меня просто трясет от ее присутствия, от ее непокорности и вздорности.
— Ты что мысли мои читаешь? — спрашивает она, обернувшись.
— Я всю тебя читаю, потому что ты моя, что здесь непонятного?
— Ничего мне не понятно! — кричит она и зачем-то бросает в меня книгу. Я ее конечно ловлю на лету, но продолжаю смотреть этой бестии в глаза.
В них снова сияет золотой обод — символ нашей связи, а ее мысли звучат в моей голове, как будто она кричит все это мне в ухо.
«И вообще я его не люблю!»
— Полюбишь, — отвечаю ей на это я и шагаю к ней.
Спорить с ней всерьез нет никакого смысла. Она будет меня любить. Она моя истинная, и любовь между нами просто неизбежна, а все эти ее глупые мысли — они временны, и если Крис прав, то всего на девять месяцев, если не меньше.
— Не подходи! Ты обещал, что не тронешь меня! — вскрикивает она, отступая, явно считая, что трогать я ее могу только по одной причине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Маленькая извращенка.
— Я передумал, — отвечаю я ей, потому что у меня нет ни сил, ни желания что-то объяснять, просто нет.
Я хочу знать правду, хватаю ее за руку, дергаю к столу и, нагнув, задираю юбку. Она пытается пинаться, просит помощи у кота, кричит о ненависти, но я все равно стягиваю ее кружевные трусики, ощущая огромную энергию внизу ее живота.
Я не слышу ее крики, просто не могу даже вникнуть в их суть. Они — просто шум, что быстро перетекает в тихие вздохи. Ее тело реагирует на самые осторожные мои прикосновения. Это к лучшему. Мне сейчас нужно ее возбуждение, чтобы по-настоящему все проверить, поэтому я и дразню ее пальцами и нервно кусаю губы, потому что от одного прикосновения к ней член у меня в штанах каменеет, и мне хочется только одного — взять ее здесь и сейчас, чтобы она снова стонала и просила еще, как в первый раз.
Как жаль, что я обещал этого не делать и не буду нарушать обещаний, чего бы мне это ни стоило.
*Марта*
Он сводит меня с ума своими прикосновениями. Он прижимает меня к столу, держа мою руку за спиной, и я совсем не могу приподняться. Даже обернуться и посмотреть на эту бесстыжую демоническую рожу у меня не получается.
Я пинаюсь и у меня даже получается один раз попасть ему по ноге. Мне кажется, что удар был сильным, но ему хоть бы что. Он даже не дергается, не замечает моих попыток вырваться.
— Гад! Ненавижу тебя, — ругаюсь я, но он не слушает, спуская мои трусики и поглаживая меня между ног.
Он ласкает меня очень нетерпеливо, а глупое тело все равно отзывалось. У меня мгновенно сбивается дыхание. Внизу живота возникает сильный жар. Внутри все начинает ныть, а я беспомощно рычу и осыпаю его проклятиями.
— Ты за все ответишь. Обязательно. Я тебя обратно верну! Убью! Отомщу! Запечатаю!
Я ругаюсь и плачу. Слезы сами льются по моим щекам, а ему все равно. Ему и дела нет, чего я хочу и что чувствую. Только его желания имеют значение, и он гладит мои бедра, поглаживает меня между ног, размазывает влагу и заставляет просто выть от отчаянья.
Я сжимаю ноги, стараясь хоть немного ему помешать, но понимаю, что сама при этом готова отставить зад и больше не сопротивляться. Внутри меня все так горит, что это сводит с ума. Я как одержимая, хочу, чтобы он продолжал, а он осторожно медленно проникает в меня одним пальцем. Мне уже от этого хочется орать, рычать и выть, потому что я хочу его и ненавижу.
Он отпускает мою руку, а я не вскакиваю и бить его по наглой роже не пытаюсь. Вместо этого я цепляюсь за край стола, кусаю губы, пока он гладит меня пальцем внутри и медленно проникает вторым. Я уже не пытаюсь сопротивляться. Только вздыхаю, краснея, а он проникает в меня двумя пальцами, загоняет их так глубоко, что я вздрагиваю и выгибаюсь от нетерпения.
Он нежно гладит меня по животу, нависает надо мною, упираясь членом в попу и тяжело дышит мне в шею, явно сгорая так же как и я.
Мне безумно хочется выдохнуть и признаться, что я больше не могу, хочу стать частью него, как тогда на ковре, на полу. Меня аж трясет от этого желания, но я кусаю губы в кровь, только бы не произносить этого вслух.
— Ох, родная, — выдыхает он неожиданно, нежно целует меня в основание шеи и отстраняется, отпуская.
Я даже не верю, что это действительно происходит. В тот миг, когда я готова скулить и умолять, он просто отступает, возвращая мне свободу. Жар отступает вместе с ним. Меня будто холодным ветром обдает. Я сразу поднимаюсь и спешно возвращаю трусики на место, даже юбку к бедрам прижимаю, словно так было безопасней.
— Извращенец! — говорю я ему, хотя меня все еще трясет и внизу живота томится жар желания, который я пока не представляю, как унять, а этот гад стоит и задумчиво облизывает пальцы.