Читать интересную книгу Джон и Джордж. Пес, который изменил мою жизнь - Джон Долан

– Эй, веди себя прилично, – сказал я ему. – Пойдем.

Всю дорогу Джордж был настоящей занозой в заднице. Я боялся не углядеть за ним на костылях и оставил их дома, поэтому приходилось идти очень медленно и осторожно. Джорджу это было не по нраву. Он чуть не вырвал мне руку из плеча, пытаясь заставить меня ускориться. Мою больную лодыжку пронизывала боль всякий раз, когда я застывал на месте, стараясь сохранять вертикальное положение.

– Прояви к старику хоть немного уважения! – сказал я Джорджу.

Как только мы добрались до места, ко мне подошло несколько знакомых бездомных. Они уже немало знали о предыдущем владельце Джорджа. Парочка из них даже была знакома с пьяницей-шотландцем и посоветовала мне быть осторожным.

– Я слышал, он будет забирать у тебя по фунту при каждой встрече, – сказал один. – Посматривай по сторонам!

Другой заметил, что шотландец вообще был злобным типом и прославился тем, что грабил бездомных. Мне такие новости не понравились, и я понадеялся, что он не узнает о нас с Джорджем.

– Я о нем знаю, – ответил я, немного преувеличив. – У меня все под контролем. Его поджидает бейсбольная бита, на которой во всех возможных направлениях вырезано его имя. Если он будет угрожать мне или попытается отобрать у меня Джорджа, то сразу с ней познакомится.

Я по природе своей человек не жестокий и не собирался ни на кого нападать с бейсбольной битой, но мне хотелось, чтобы обо мне пошли слухи как о крепком орешке, и я знал, что могу положится в этом на ребят с улицы. С годами я заметил в обществе бездомных приятную черту: большинство из них прикрывает друг друга. Когда живешь без гроша в кармане и без крыши над головой, понимаешь важность взаимовыручки и заботы о людях, которые плывут с тобой в одной лодке. Распуская слухи, я знал, что другие ребята с улицы подхватят их, чтобы защитить нас с Джорджем.

В то время я обычно бродил около входа в метро, подходил к прохожим и вежливо просил немного мелочи. Родители мои, Джерри и Дот, обладали чувством собственного достоинства и воспитали меня соответственно, поэтому я ужасно стеснялся своего положения. Примириться с необходимостью просить милостыню мне помогало лишь то, что я представлял себя артистом, собирающим чаевые, так что я всегда старался вести себя с людьми, к которым подходил, добродушно и заставлял их улыбнуться.

«Как ваши дела? – спрашивал я. – Идете в какое-нибудь приятное местечко? Один фунт – и доедете у меня на закорках». Получалось довольно глупо, но я и представить себе не мог, как просто буду стоять с отчаянно протянутой рукой или наводить страх на окружающих. Даже в самые тяжелые времена я всегда улыбался и всячески пытался завязать разговор.

Большинство людей смотрело сквозь меня, как будто меня не существует. Другие смущались и вытаскивали мелочь, а потом уходили так быстро, как только могли. Лишь немногие поддерживали разговор и обращались со мной как с человеком. Я не виню людей за то, что они думают, будто с бедняком или бездомным обязательно что-то не так. Мысль о том, почему человек оказался на улице, может быть пугающей: кажется, будто он совершил что-то ужасное или не совладал со своей темной стороной. Я все это понимаю, хотя в большинстве случаев это очень далеко от истины. Я сам один из них и, зная многих других, могу сказать, что попрошайки и бездомные – такие же люди, как и все остальные. Это люди того сорта, которых пугает одна мысль об издевательстве над собакой или о злобном шотландце, который грабит беззащитных людей и угрожает им. Большинство из них оказалось на улице лишь потому, что удача изменила им или они оступились в жизни, часто даже не по своей вине. Это не значит, что они лишены человеческих чувств или стоят ниже других и не заслуживают ни капли уважения.

Хоть я и улыбался самым бодрым образом и всячески старался сделать процесс выпрашивания милостыни настолько безболезненным, насколько это вообще возможно, я всегда терпеть этого не мог. Я просил подаяния лишь потому, что был голоден и отчаянно нуждался в чашке чая, но при этом отдавал себя на милость чужих людей и чувствовал себя унизительно и крайне неприятно.

Я оптимистично полагал, что, если Джордж будет рядом, просить милостыню станет легче. Я знал, что многие опасаются собак бойцовых пород – вроде стаффордширских терьеров, поскольку о них пишут много плохого, но все же надеялся, что Джордж поможет мне, ведь он очень красивый пес.

– Ну что, подключишь свое обаяние? – сказал я ему, подходя к станции «Тауэр-Хилл». – Джордж, ты должен сразить их.

Он задрал лапу около стены и бросил на меня взгляд, словно говоря:

– Отвали! Как, по-твоему, я это сделаю?

Первые пять минут, что мы сидели, Джордж бродил вокруг, обнюхивал людей, лаял, тянул меня в сторону и вообще причинял всяческие неудобства. Я старался заставить его сесть и успокоиться, но он совершенно не слушался. Все вокруг увлекало его: шум такси, воркование голубей, даже сильный ветер. Он просто не мог сидеть спокойно. Но самое худшее – один из прохожих бросил крайне раздраженный взгляд на Джорджа, и я почувствовал себя просто ужасно. Я совершенно точно не контролировал пса так, как это требовалось такому животному, и понимал, что это неправильно. Мы не стали задерживаться у станции.

– Ты должен научиться вести себя, – сказал я Джорджу на прогулке. – Во-первых, женщинам не нравится, когда ты обнюхиваешь их юбки или наскакиваешь на них. Придется обучить тебя хорошим манерам.

Он посмотрел на меня долгим мрачным взглядом, словно раздумывал, как парень вроде меня собирается это сделать.

– Что, серьезно? – читалось у него на морде. – Джентльмен Джон, да?

– Я тебя научу, – сказал я. – Смотри и учись, Джордж. Я не так прост, как кажется, вот увидишь.

Мы отправились домой, и несколько минут я радовался, видя, что Джордж спокойно шел на поводке. Все было хорошо, пока мы не повернули на Роял-Минт-стрит и в нескольких метрах перед нами на дороге не появилась черная кошка. Она перебежала на другую сторону улицы, и Джордж устремился за ней, как Хитрый койот за Дорожным бегуном из мультфильмов «Луни Тьюнс». Он сорвался с места так быстро и с такой силой, что выдернул у меня из руки поводок и я ударился о фонарный столб.

– Стой, Джордж! Зараза! Ко мне! Стоять, мерзавец! – кричал я как можно строже. – Стоять, тупой ублюдок!

Он даже не оглянулся, и я в ужасе увидел, как он промчался прямо перед самым такси, которое в последний момент вильнуло в сторону. Водитель отчаянно сигналил, а потом показал мне кулак и проорал:

– Черт тебя подери, почему ты не следишь за ним?!

Кошка перепрыгнула через забор, а Джордж отчаянно лаял, оставшись по другую сторону.

– Прости, приятель! – бросил я таксисту, который хмуро посмотрел на меня, покачал головой и уехал.

– СТОЙ ТАМ, ДЖОРДЖ, МЕРЗА-А-АВЕЦ! – орал я через дорогу. – ЖДИ! СЛЫШИШЬ МЕНЯ? СТОЙ ТАМ!

Я ждал, пока проезжая часть освободится, чтобы перейти и забрать его, и все это время пес смотрел прямо на меня. Понятное дело, я хотел, чтобы он не двигался с места, но Джордж либо не понимал этого, либо у него были свои планы. Он побежал назад через дорогу, перепугав парня на велосипеде, который обозвал меня идиотом. С этим я тоже поспорить не мог. С невероятным облегчением я снова взял Джорджа на поводок, с тревогой раздумывая, как же я смогу отвести его обратно домой. На лбу у меня выступили капли пота, а руки тряслись.

– Еще раз сделаешь так – и окажешься на улице, – предупредил я его. – Тебя что, вообще ничему не учили?

Он принюхался и стал вылизываться.

– Будем считать, что это «нет», – сказал я. – И лучше бы тебе сейчас же прекратить это.

Сказав это, я сердито потряс одним из своих костылей над Джорджем. Он вздрогнул, заскулил и сразу замер. Не нужно было быть гением, чтобы понять: ему явно доставалось, и не раз. Смотреть, как он дрожит, было невыносимо, в груди у меня защемило. Я виновато бросил костыль и принялся гладить Джорджа по голове. Какой бы ни была раньше жизнь у этого пса, я решил, что ему нужна передышка. Я знал, каково это – когда удача поворачивается спиной, и очень хотел помочь ему. В детстве я дрессировал Задиру и, хоть это было очень давно, не сомневался, что смогу выдрессировать и Джорджа, если поставлю себе такую задачу. Также я понимал, что, если не сделаю этого, мне, возможно, придется расстаться с Джорджем, а это с каждым днем становилось все труднее.

Он сидел рядом и смотрел на меня так, что я чувствовал себя неуютно, словно он пытался прочитать мои мысли. У Джорджа была удивительная черта: он, безусловно, был очень умен и обладал харизмой и духом, которых я никогда раньше не встречал в собаке. Нельзя, конечно, сказать, что он был почти человеком – это уж слишком. И все же иногда я думал, что у него больше мозгов, чем у меня. Невозможно было не откликнуться на его насмешливый взгляд. Честно говоря, я бы не удивился, если бы он вдруг неожиданно открыл пасть и пролаял: