4
Фрэнк выбрался из бассейна и с удивлением увидел Уильяма Ренкли — высокого, худощавого, надменного. Генерал небрежно развалился в одном из ярких шезлонгов и молча разглядывал своего бывшего подчиненного.
— Вы подкрадываетесь, словно ядовитая змея, — не удержался раздосадованный Фрэнк.
— Так и быть, приму столь экзотическое сравнение за комплимент, — невозмутимо ответил пожилой джентльмен, самодовольно усмехаясь. — Особенно из твоих суровых уст.
Голубые глаза пристально смотрели на Фрэнка, но холодный взгляд потеплел, когда он увидел воспаленный шрам на бедре и исполосованную рубцами спину.
— Хотите удостовериться в моей выносливости?
Уильям промолчал.
— Извините, — сказал Фрэнк, — но быстро ходить я еще не могу.
— Никто тебя и не торопит.
Видя, как Уильям бесстрастно наблюдает за ним, Фрэнк ухватился за бортик бассейна и, выпрыгнув, попытался сразу сесть. Однако бравада дорого ему обошлась: больная нога подвернулась, и он едва не свалился обратно в воду. Хорошо, что рядом оказалось легкое кресло, до которого он с трудом добрался, едва не потеряв сознание.
Пытаясь унять боль, он начал усиленно массировать сведенные судорогой мышцы, не заметив, что босс опустился на колени, стараясь помочь ему. Воцарилась долгая пауза, которую прервал Уильям Ренкли:
— Боюсь, моя дорогая племянница слишком оптимистично настроена, — заметил он, убедившись, что Фрэнк окончательно пришел в себя. — Тебе еще лечиться и лечиться, а не испытывать судьбу.
— Ваша… племянница? — изумился Фрэнк, но тут же осекся, боясь выдать себя.
— Господи, ты что, не заметил Джейн, милую девушку, живущую в этом особняке?
— Ирония — не ваша стихия, — съязвил Фрэнк.
— Не горячись, старина! Ты удивлен, что мы говорили о тебе?
У генерала дьявольский дар угадывать чужие мысли, подумал Фрэнк и зябко поежился. Из предосторожности он решил на этот раз промолчать.
— Она спрашивала, всегда ли ты так жесток к себе, — продолжал Уильям.
Жесток к себе? Я же был жесток к ней, своей мечте. Я намеренно ранил ее сердце и душу, уязвлял гордость и самолюбие. Фрэнку стало стыдно. Кровь прихлынула к его лицу. А он-то был уверен, что стал хладнокровным, неуязвимым, не способным на раскаяние. Он культивировал в себе эти качества с того самого дня, когда понял, что любовь к близким — величайшая мука. Осознание этого пришло к нему, когда обезумевший от горя отец обвинил родного сына в крушении всей своей жизни.
Боже, что со мной происходит? Казалось, я навсегда изгнал из памяти воспоминания о семейной трагедии. Не просто похоронил их в себе, а изгнал, и вот они опять всплыли в моем сознании. Видно, прошлое не умирает и порою вторгается в настоящее как грозное предостережение.
— Я рад, что у вас нашлась тема для беседы с мисс Ренкли, — холодно ответил Фрэнк, возвращаясь из не вовремя оживших воспоминаний.
Уильям недоверчиво посмотрел на раздосадованного молодого человека.
— У нас всегда хватает тем для разговоров. Джейн, согласись, личность незаурядная.
Я это знаю получше тебя, генерал, мысленно надерзил собеседнику измотанный физически и душевно Фрэнк Беррингтон.
— В семье всегда говорили, что она пошла в меня, — самодовольно улыбаясь, заметил Уильям. — Мартину, моему брату, это очень не нравилось. По-моему, он так и не простил мне, что я выбрал военную карьеру и тем самым подорвал престиж семейства Ренкли. Мой брат — большой сноб, не то что Джейн, которой плевать на всякие светские штучки.
— Что ж, возможно, она на вас и похожа, — только и сказал Фрэнк, надеясь, что Уильям сменит тему разговора.
— Помню, мы затеяли с ней какой-то заумный философский спор. И, представь себе, потом она призналась, что хотела таким образом убедиться в моих достоинствах как…
—…Личности, — закончил Фрэнк.
— Хитроумное создание. Она даже в двадцать была серьезным соперником.
«В двадцать»… Еще до того, как произошла трагедия, мелькнуло у Фрэнка в голове.
— Ты уже знаешь, что случилось с Джейн на Мельбурнских молодежных играх? — спросил Уильям.
— Да, — коротко ответил Фрэнк и, опасаясь, что «ясновидец» Уильям проникнет в его сердечную тайну, предпринял попытку перевести беседу на другое. — Сэр, вы уверены, что можно повременить с Рамиро?
Дипломатичный и осторожный Уильям уклонился от прямого ответа и вновь углубился в философствования весьма отвлеченного свойства.
— Судьба хуже смерти, не так ли, Фрэнк?
— Просто она к ней ближе.
Уловив нотку обреченности в тоне собеседника, Уильям попытался загладить свою бестактность.
— Прости, дружище. Ты был так близок к смерти, что кощунственно с моей стороны упражняться в красноречии.
— Забудьте об этом, мой генерал.
— Не могу. Я ведь обязан тебе жизнью брата.
— Ничем вы мне не обязаны, — раздраженно бросил Фрэнк. — Я просто выполнял свою работу. И если бы справился с ней лучше, то не торчал бы сейчас здесь.
— Фрэнк, не сердись. Я действительно тебе благодарен.
— Я делал только то, за что мне платили. Не больше.
— То что ты совершил, не имеет цены. Там, где необходимы риск и отвага, тебе нет равных.
У Фрэнка затрепетало сердце: совсем недавно он слышал эти слова от прелестного создания с янтарными глазами.
Уильям между тем невозмутимо продолжал:
— Мы помним и другое: через какой кромешный ад тебе пришлось пройти и все из-за нас.
Расшаркивания Уильяма становились невыносимыми.
— Повторяю: вы ничем мне не обязаны — ни ваш брат, ни ваша… племянница. И если только поэтому меня приняли в доме Ренкли и окружили вниманием, я готов убежать из этого рая хоть сейчас.
Впервые с такой остротой Фрэнк понял, как он слаб и беспомощен. Он сам загнал себя в ловушку, дав клятву отомстить садисту Рамиро. А для этого нужно восстановить силы — вот почему он оказался в роскошном особняке Мартина Ренкли. Но раненому волку следовало бы поискать другое, более укромное логово, где можно забыться, где не воскресало бы давно похороненное прошлое и где нет золотоволосой красавицы с янтарными глазами, которая волнует его, заставляя чаще биться сердце, путаться мысли… Каждая встреча с Джейн Ренкли отдаляла Фрэнка от святой цели — мести Агуэйру Рамиро: кровожадное чудовище не имеет права осквернять землю.
Уильям видел, что спаситель его брата погрузился в тяжкое раздумье, и пристально наблюдал за ним.
— Ты здесь потому, — сказал он наконец, — что мой брат хорошо понимает: Фрэнк Беррингтон спас ему жизнь. И в этом заключается высокий нравственный смысл твоего поступка. Так что не поддавайся гордыне и прими нашу благодарность как должное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});