Читать интересную книгу В Индию на велосипеде через Западный Китай/Тибет/Непал - Григорий Кубатьян

Живая богиня

В центре площади Дурбар находилось старое здание с изысканной деревянной резьбой. Это дворец живой девственной богини Кумари. Возможно, она даже посматривала на нас своими тремя глазами из окна с позолоченной рамой.

Кумари — уникальное явление. Обычная человеческая девочка в возрасте от 5 до 12 лет считается живым воплощением богини Таледжу, гневной ипостаси индуистской богини Дурги, и без того весьма воинственной.

Культ Кумари возник в средние века, но официально его ввёл король Джайя Пракеш Малла в середине XVIII века, построив для девственной богини дворец. Таледжу — защитница Непала, у неё огненная аура, испепеляющий врагов третий глаз и десять рук, восемь из которых она обычно не показывает.

Девочку, в которую воплощается богиня, выбирают из неварского рода Шакья, того самого, из которого произошёл принц Сидхартха Гаутама — Будда. Девочка должна быть красива и иметь 32 признака совершенства: тело как ствол баньяна, грудь львицы, голос утки и так далее. В реальности достаточно, чтобы избранница не имела явных физических недостатков. Род золотых дел мастеров Шакья не очень велик, поэтому выбор ограничен. Девочка считается богиней лишь до появления у неё «первой крови», то есть до полового созревания, примерно в 12 лет. Потом её заменяют на новую 5-летнюю божественную малютку.

Кумари почти никогда не покидает дворец, ноги её не знают обуви и никогда не касаются земли. Считается, что всемогущая богиня способна исцелять больных, и желающие добиться у неё аудиенции не переводятся. А вот судьба экс-богинь различна. Кто-то из них так и не может адаптироваться к нормальной жизни и навсегда остаётся жить с родителями. Другие получают образование и выходят замуж. Считается, что жениться на бывшей богине — это к несчастью и ранней смерти. Но далеко не все мужчины Непала придерживаются этих предрассудков.

Кумари, что живёт в Катманду, называют королевской, в отличие от простых Кумари в Бхактапуре, Патане и Бунгамате. Раньше раз в год во время фестиваля Индра Джатра король Непала шёл в храм, чтобы получить благословление Королевской Кумари в виде тики — красной метки на лбу. Это означало, что ещё один год король будет царствовать благополучно.

С наступлением нового тысячелетия, видимо, что-то не сработало. Принц Дипендра, наследник престола, неожиданно убил своего отца — короля Бирендру, мать и ещё несколько ближайших родственников, а потом застрелился сам. История тёмная, в Непале поговаривали, что это был заговор против королевской семьи. А осуществил его, якобы, взошедший на престол дядя принца — Гьянендра. Естественно, дяде никто не верил, и процарствовал он не долго. В 2007 году его отлучили от власти, а ультралевым маоистам, много лет выступавшим против «феодализма, королевской власти и кастовой системы», удалось получить места в парламенте. Несмотря на поддержку богини, последнее в мире индуистское королевство исчезло на глазах.

Индуизм в Непале своеобразный: за последние столетия он настолько сросся с буддизмом, что сложно сказать, где заканчивается одна религия и начинается другая. Представители обеих религий молятся в одних и тех же храмах. А буддистские бодхисаттвы зачастую столь же многоруки и многоголовы, как индуистские боги.

На площади Дурбар находится изображение Махакалы, божества устрашающего вида с острыми клыками и выпученными глазами. Для индуистов это одна из яростных ипостасей Шивы-Разрушителя. Для буддистов Махакала — защитник монастырей и гневное воплощение бодхисаттвы сострадания Авалокитешвары. Кстати, лидер тибетцев Далай-лама также считается одним из воплощений Авалокитешвары. Выходит, что благообразный дедушка в очках, обладатель Нобелевской премии мира, и ужасный демон в короне из человеческих черепов — один и тот же персонаж.

Ступы Катманду

Кроме площади Дурбар в непальской столице находятся впечатляющие буддистские святыни — ступы Будханат и Сваямбхунат. Поклониться им приезжают паломники со всего мира.

Возле Будханата, одной из высочайших ступ в мире, вместе с тибетцами совершали простирания прекрасные молодые европейки. В их глазах сиял религиозный восторг, и всё вокруг было так красиво и возвышенно… Это не в защитных фартуках ползать по грязным кварталам Лхасы! Впрочем, некоторые приезжие тибетцы и здесь игнорировали чистенькие топчаны для простираний, а предпочитали ползти вокруг ступы на животе.

Паломники двигались по часовой стрелке и вращали молитвенные барабаны, выставленные в ряд. Считается, что один поворот такого барабана исправляет карму в той же степени, как прочтение 11 тысяч мантр.

За круговоротом верующих зорко наблюдали глаза Будды, изображённые на каждой из четырёх граней увенчивающей ступу башенки. Четыре — по числу сторон света и элементов природы: воды, огня, воздуха и земли.

На дорожке появился старенький лама в оранжевом балахоне. Старика за руку поддерживал молодой тибетец. Вероятно, этот лама был очень уважаемым, так как вокруг него моментально собрались верующие, надеясь получить благословление. Старик никому не отказывал, осенял всех желающих надетыми на руки жёлтыми тапками. К нему подошла тибетская бабушка и высунула язык. То ли от уважения — раньше в Тибете так приветствовали друг друга — то ли у неё просто болело горло? Лама поднял чудодейственные тапки перед собой и подул через них на бабушку. Оба улыбались и казались совершенно счастливыми.

В западной части города на холме возвышается ступа Сваямбхунат. Холм почитался священным ещё до появления в долине Катманду буддизма. Здесь проводились анимистские и шаманистические ритуалы. Сегодня же это ещё одна мекка тибетского буддизма. Говорят, единственная молитва возле ступы Сваямбхунат в 13 миллионов раз эффективнее, чем молитва, совершённая где-либо ещё.

В святом месте поселились бесстыжие обезьяны. Визгами и беготней они отвлекают паломников от медитации, воруют поднесённое бодхисаттвам зерно и швыряют в туристов кокосовой шелухой с крыш храмов.

Ещё одна святыня Катманду, на этот раз индуистская, — храм Пашупатинат. Из самой Индии приходят сюда бродячие аскеты- садху, чтобы помедитировать в тени древних построек. Здесь же традиционно сжигают покойников и сбрасывают в реку Багмати их пепел.

Ниже по течению, детишки намывают оставшиеся от мертвецов монеты, украшения и золотые зубы. Не самый благочестивый промысел, к тому же ребята постарше нередко отбирают у малышей всю добычу. Но покойники на малолетних мародеров не обижаются: смерть — это просто переход в новое тело, а жизнь — всего лишь шаг на пути из многих тысяч шагов.

Вокруг Катманду много других достопримечательностей. Например, Патан — столица одноимённого княжества, впоследствии полностью поглощённого Катманду. В Патане есть своя площадь Дурбар и своя богиня Кумари, выходящая на работу только по праздникам — в прочее время это обычная девочка-школьница. Замечателен и другой город-сателлит Бхактапур. Старинные пагоды и храмы, средневековые улочки, резные окна, сувенирные лавки, из которых доносится популярная у туристов песня-мантра: «Ом мани падме хум. Ом мани падме хум…» и так до бесконечности. Одно и то же играет повсюду. За несколько лет бесконечного прослушивания мантры можно либо сойти с ума, либо достигнуть просветления. Непальские торговцы ближе ко второму: счастливо улыбаются и предлагают приобрести вышитые на хлопке буддистские тангка, изображающие колесо сансэры с шестью мирами. Колесо держит в руках бог смерти Яма, а в мирах обитают боги, титаны, голодные духи, обитатели ада, животные и, наконец, люди. Лишь просветлённый Будда изображён отдельно — ему удалось вырваться из рокового цикла рождений и смертей.

Хеао, чикен! Хеао, чарас!

Долина Катманду — это целый мир, изучать который можно бесконечно. Но наступила пора отправляться в путь. Мы в очередной раз помыли и отремонтировали велосипеды, смазали цепи, подтянули спицы. Наши «кони» радостно шелестели шинами по извилистой асфальтовой дороге. Периодически нас обгоняли автобусы, украшенные красными флажками. На крышах автобусов сидели юные маоисты и кричали нам: «Неllо!»

Мы старались держаться в стороне от политики, но она настойчиво напоминала о себе. Заборы в деревнях были украшены надписями: «Не голосуй за Национальный Конгресс!» Голосуй, значит, за маоистов. Для крестьян же «что белые, что красные» — всё одно — грабители и вымогатели. На «дело партии» маоисты собирали с обывателей деньги также активно, как государственные сборщики налогов.

Простым непальцам где взять время на политические дебаты? Надо работать: в Непал пришла осень. Крестьяне на полях обмолачивали зерно, и бродячие стога сена на тонких смуглых ножках разбредались по своим немудреным хозяйствам.