воронка в земле, но вода едва-едва заметно вращается.
Такой вир есть в питомнике, в закрытой части. Гриз мне его показывала во время патрулирования… или прогулки? Глупо считать свиданием ночные бдения в опасном питомнике, среди бестий и браконьеров. С другой стороны, мы хотя бы вместе и можем говорить о чём угодно во время этих вылазок. Она рассказывает о старых выездах, об обычаях варгов, терраантов и нойя, о том, что можно увидеть в сознании зверей. Но чаще взглядом просит говорить меня — и я говорю о пансионе, о морских путешествиях, про которые читал. В такие моменты мне кажется — печаль, которая словно смыкается над моей невыносимой в последние девятницы, отступает ненадолго.
Следы обходят вир и уводят в чащу. Прислушиваюсь к шелестам и поскрипываниям Вирских лесов. Следят ли за мной уже? Не заметили ли бестии-соглядатаи Мел и Гриз? Впрочем, если звери под контролем — чутьё у них может ухудшиться. Жаль, нельзя топать погромче или ещё как-либо ясно обозначать своё присутствие: охотник должен быть осторожен, пусть даже дешёвый охотник из Гильдии…
Например, сосредоточиться на следах и не думать о касании горячих пальцев, тонком осеннем запахе волос, редких поцелуях в щёку.
Волк появляется вдруг — выставляет из-за ствола тёмную морду и плечи в порослях игл. Невольно вскидываю арбалет— к счастью, промахиваюсь, а то Мел бы меня убила. Зверь убирается за деревья — не спугнул ли я его? Но тут из-за кустов слева раздаётся шорох и вылетает длинная струя пламени — приходится шарахнуться назад.
Огнедыхание. Драккайна?
Низкий вой наплывает будто бы со всех сторон — словно на меня охотится стая. Шорох сзади — поворачиваюсь и успеваю увидеть тварь в двадцати шагах. Крупнее обычного игольчатника, и чешуя на боках — верно, драккайна. Вскидываю теперь руку с Печатью — и зверь, словно издеваясь, растворяется среди кустарника и стволов.
Пляска началась.
Прижимаюсь к стволу и вожу арбалетом туда-сюда, а тень волка мелькает то справа, то слева от меня, и вой плывёт, оскаленная морда выныривает из-за кривой сосны — всё на той же дистанции, неудобной для магического удара… Деревенские правы, слишком умно для животного. Ещё и ещё вой, насмешливый, приглашающий. Выскальзываю из-за ствола, пытаюсь сменить место — и тут же шорох за спиной, мгновенное дыхание огня, приходится развернуться, выставить водный щит с Печати. Печать откликается неохотно, и тут же начинает ныть ладонь.
Тварь играет со мной. Прячется за стволами, пляшет в отдалении, но стоит сделать к ней шаг — пропадает. Чтобы объявиться сбоку или сзади, подвыть или дыхнуть огнём. Иногда драккайна пускается бежать, но как только я пытаюсь не отстать — исчезает, петляет, чтобы начать теперь погоню уже за мной.
Несколько раз она почти вылезает под прицел моего арбалета — и ещё два болта я выпускаю мимо, нарочно, хотя уверен, что промахнулся бы даже хороший Стрелок.
Бестия — или тот, кто ей управляет — хорошо знает, как действуют охотники. Меня выматывают. Провоцируют на удары с амулета и с Печати, на растрату болтов. Если я пытаюсь ничего не делать — драккайна тут же подходит ближе: рычит из кустов, лязгает зубами, дышит огнём. И ждёт, когда я пойму, что охота идёт уже на меня. Запаникую и брошусь бежать к деревне.
И я старательно делаю ошибки неумелого, молодого охотника. Трачу болты и заряды с огненного амулета. Спотыкаюсь, едва ли не до колено проваливаюсь в жидкую, болотную грязь (ладно, это непреднамеренно). Нервничаю и оборачиваюсь на топот быстрых лап.
Рычанье слева. Взблеск тёмной чешуи между елями. Отбросить бы бесполезный арбалет. Топот справа и сзади. Оборачиваюсь и вижу, как огромная тварь прыжком уходит за кусты. Похоже, в моей беспомощности убедились, и поплясать осталось совсем немного.
Промокаю вспотевший лоб рукавом. От капюшона пришлось избавиться — мешает обзору. С еловых лап летят на голову капли. Визгливо хохочут скрогги на высоте, швыряются шишками, переговариваются, как кумушки, которых пригласили в театр, на изысканное представление.
Тварь мелькает между деревьями, виляет, приглашает стрелять. Ничего, вон там видна удобная поляна… пламя! Проклятие, как близко подошла — едва успеваю уйти за ствол, ступаю на намеченную поляну… и словно оказываюсь один. Нет топота. Нет мелькания игл и чешуи между стволами. Ни шороха в мелком ельнике — и только возбуждённая скороговорка скроггов наверху.
Ушёл? Решил оставить добычу? Или почуял кого-то ещё, а потому…
Мгновенное ощущение опасности — и когда я оборачиваюсь, вижу прямо перед собой оскаленную пасть. Лапы больно ударяют в грудь, макушка крепко прикладывается о поваленный ствол, мир идёт кругами, из кругов вылепляется клыкастая пасть, обдаёт жарким дыханием, опускается ниже… ниже…
— Вместе!
Крик Гриз слышится совсем близко, и тяжёлые лапы убираются у меня с груди. Через силу делаю вздох, приподнимаю голову …
Нож — вот, что мне бросается в глаза в первую очередь. Он лежит поперёк ладони, и пальцы на рукояти сомкнуты добела. Лицо Гриз искажено, и я понимаю, что она не взрезала ладонь, только потому что зверь остановился сразу. Но вся её поза, лицо, глаза, всё кричит, что ещё только миг…
Но драккайна не нападает. Она стоит почти что надо мной: в полтора раза больше обычного игольчатника, почти чёрный цвет, драконий хвост да поблёскивающая чешуя по бокам. Тварь стоит напротив варга, не обращая больше на меня внимания — и смотрит… но не в глаза Гриз, а как будто на нож.
Потом склоняет голову, то ли приветствуя, то ли покоряясь.
Скрогги умолкают на вершинах елей. Медленно-медленно Гриз опускает нож — и я знаю, что в глазах у неё начинает разрастаться властная, чарующая зелень.
— Вместе, — шепчет Гриз и протягивает к зверю руку. — Не бойся…
«Не бойся, послушай меня. Я Гриз, Гриз Арделл, и ты больше не один. Я варг, и теперь мы с тобой вместе», — она рассказывала мне, как это бывает, когда погружаешься в сознание бестий, прорастаешь в них, связывая разумы. «Они откликаются. Всегда откликаются, потому что чувствуют в нас своих защитников — Пастырей чудовищ».
Драккайна бросает на Гриз короткий взгляд, отворачивается и скачком влетает в кусты. Под недоумевающий вскрик Мел (та, оказывается, страховала слева):
— И какого вира это было, а?!
Но Гриз уже возле меня, ощупывает мою голову, надавливает пальцами на грудь, одновременно вынимает какое-то зелье из поясной сумки…
— Так не больно? Рёбра не сломаны? Сейчас, постой, сейчас…
— Я да… да я в порядке, просто он… неожиданно как-то… — дрожь зарождается изнутри при воспоминании о нависшей