Еще три дня подряд Чекко возил Катерину к крепости и повторял представление, но результат оставался неизменным.
На четвертый день стражники, сочувствовавшие нам, вывели нас из каморки в башне на улицу, где ждала грязная повозка, четыре лошади, монсеньор Савелли, трое его слуг и братья Орси. Они казались подавленными и расстроенными, а монсеньор Савелли пребывал в довольно бодром состоянии духа, у него в глазах даже горел победный огонек. Двое стражников сели верхом, третий помог Катерине подняться в экипаж.
Савелли на жеребце подъехал к графине, обменялся с ней вежливыми приветствиями и сообщил:
— Сегодня утром прибыл гонец от вашего кастеляна. Он дал понять, что готов сдать крепость Равальдино мне, но только на одном непременном условии. Я должен устроить ему встречу с вами, чтобы он смог получить деньги, которые вы ему задолжали. Еще Фео хочет получить от вас рекомендательное письмо с благодарностью за верную службу, чтобы он смог поступить к другому господину.
— Предатель! — буркнула Катерина, опустила голову, затем снова поглядела на Савелли и устало произнесла: — Без крепости у меня не остается надежды. Я напишу письмо, но денег у меня попросту нет. Фео очень упрям. Если не будут выполнены все условия, он может и не отдать крепость.
— Сколько вы ему должны? — настороженно поинтересовался Савелли.
Катерина без колебаний ответила:
— Две сотни дукатов.
Монсеньор вздохнул, протянул Катерине небольшой бархатный кошель и сказал:
— Да, это правда. Именно такую сумму называл Фео. — Священник подал Катерине перо, обмакнутое в чернила, и уже написанное письмо, которое она быстро подписала.
Пока графиня дула на подпись, монсеньор Савелли продолжал:
— Что касается вашей встречи… Фео настаивал, чтобы она состоялась внутри крепости.
— Правда? — удивилась Катерина. — А вы не боитесь, что здесь кроется какой-то подвох?
Савелли откашлялся и кинул быстрый взгляд на набычившихся братьев Орси, которые ждали чуть поодаль, сидя на конях.
— Речь об этом шла. Вот почему мы вывели всех. Я согласился отдать братьям Орси ваших родных, пока вы будете находиться в Равальдино. Если вы не вернетесь через три часа, Орси, вероятно, убьют их. — Он понизил голос. — Очевидно, они не понимают, что такое материнская любовь. Я заверил их, что, оставив детей в заложниках, вы обязательно вернетесь.
Катерина взглянула на Орси и наших стражников, потом эхом откликнулась:
— Разумеется, я вернусь.
До крепости было недалеко. Когда повозка тронулась, я ощутила весь ужас и пронзительность момента, как будто бы мы целую вечность приближались в раскачивающейся повозке к крепости Равальдино и неведомой судьбе. Я взглянула на Катерину, но ее лицо было совершенно непроницаемо. Стражники сопровождали повозку и могли увидеть лишнее, поэтому госпожа не смотрела на меня.
Некоторые любопытные горожане прослышали о происходящем и собрались на почтительном расстоянии от крепости, чтобы увидеть развязку драмы. Когда мы подъехали, они не стали шуметь. Очевидно, это были не праздные зеваки, а люди, по-настоящему заинтересованные в окончании трагедии.
Мы остановились перед рвом крепости Равальдино, стражник помог Катерине выйти из повозки, а Савелли приказал Фео опустить мост. Кастелян на миг появился на зубчатой стене и снова исчез. Скоро мы услышали скрип колеса, звяканье цепей, и мост начал медленно опускаться.
Катерина, держа в руке письмо и кошелек, по очереди оглядела всех, кто был в повозке, а затем неожиданно обратилась к Савелли:
— Я боюсь. Фео был верен моему мужу, однако он солдат, а я всего лишь беспомощная женщина…
Монсеньор с сочувствием покивал и спросил:
— Вы хотите взять с собой стражника?
— Да, пожалуй. Лучше даже двоих. Ведь Фео человек хитроумный и очень сильный.
Савелли поглядел на троих наших охранников и приказал им:
— Проводите даму. Видите? Теперь она точно никуда не сбежит, — сказал он угрюмому Орси.
Стражники спешились и подошли к Катерине. Она поглядела на мост, который почти опустился, затем на повозку.
— Еще я возьму камеристку, — сказала графиня и пристально посмотрела на меня. — Не хочу оказаться единственной женщиной в крепости.
Терпеливый священник согласно кивнул, и мне помогли выйти из экипажа как раз в тот миг, когда подъемный мост с грохотом ударился о землю. Неожиданный порыв ветра подхватил пряди, выбившиеся из прически на шее, белая вуаль затрепетала, когда я двинулась вслед за Катериной и стражниками по длинному узкому мосту. Я так внимательно смотрела под ноги, что не сразу заметила, как стражники один за другим обогнали графиню и побежали в раскрытые ворота башни. Я ничего не понимала, пока Катерина не схватила меня за локоть и не зашептала что-то на ухо.
Я почти не различала слов, потому что толпа внезапно зашумела.
— Быстрее, быстрее! — торопила Катерина. — Бежим!
Я вздрогнула, исполнила приказ и буквально ворвалась в сырой крепостной двор. Наши стражники уже поднимались по лестнице на верхний ярус крепости, обливающийся потом Фео — маленький и жилистый, похожий на паука человечек — вертел колесо, поднимая мост. Когда тот оторвался от земли, Катерина задержалась на миг, прежде чем ступить во двор.
Она обернулась, затрясла кулаками в воздухе и прокричала:
— Смерть Орси! Да здравствует дом Риарио!
С этими словами она двинулась вслед за солдатами на стену, где стояли пушки, а я, задыхаясь, шла следом.
Когда я преодолела лестницу, Катерина уже стояла на стене и угрожала своим бывшим захватчикам:
— Убийцы! Предатели! Вспомните эту минуту, когда вас будут колесовать и четвертовать на площади! Я сотру дом Орси с лица земли!
Толпа восторженно вопила, подозреваю, не столько желая выказать верность Катерине, сколько радуясь новому повороту драмы, которая становилась все интереснее. Монсеньор Савелли сидел на коне, закрыв рот руками. Чекко Орси соскочил на землю, лицо его налилось кровью, он грозил кулаком. Людовико остался в седле и потерял дар речи от изумления.
— Я убью твоих детей! — выкрикнул Чекко, выхватывая кинжал. — Ты видишь меня? Я прикончу всех прямо сейчас, если ты не вернешься! — Он кинулся к повозке, схватил за руку Оттавиано, безуспешно пытаясь вытащить визжащего мальчика наружу. — Клянусь, я убью детей прямо сейчас!
Лицо Катерины исказилось от ненависти. Она наклонилась, взялась за подол платья и рубахи, одним быстрым резким движением задрала юбки до пояса и продемонстрировала рыжеватые волосы внизу живота.