Читать интересную книгу Убийца Шута - Робин Хобб

Вместо этого я терпеливо ждала до тех пор, пока отец не повернулся, увидел меня и с улыбкой спросил:

— Ну, Би, что ты думаешь об этом? Что бы ты еще хотела видеть в своих новых комнатах?

Я смотрела на него, открыв рот. Рэвел довольно усмехнулся. Отец наклонился ко мне.

— Ты пришла рановато, но мы почти закончили. Я знал, что ты удивишься, но не думал, что ты потеряешь дар речи.

— Мне нравится моя собственная комната, — задыхаясь, сказала я.

С тайным входом в шпионской лабиринт! Вслух я этого не сказала. Я огляделась и увидела то, чего у меня раньше не было. Сундук у подножия кровати был гораздо меньше, чтобы мне было проще искать в нем вещи. В углу стоял открытый пустой шкаф, рядом с ним — стул, чтобы я могла добраться до верхних полок. Крючки в нем были прибиты на удобной для меня высоте. Это было доказательством, что мой отец думает обо мне. Я понимала, что не могу отказаться от его бессмысленного подарка.

— Ты сделал все это для меня? — спросила я прежде, чем он заговорил.

— Рэвел помог мне несколькими советами, — заметил отец. Высокий дворецкий коротко кивнул, соглашаясь.

Я медленно оглядела комнату. Я узнала маленькое кресло у огня: видела его где-то в доме. Теперь оно было покрыто лаком и украшено желтыми подушками. Скамеечку для ног я не узнала. Она не очень походила на кресло, но подушка из той же ткани делала их почти одинаковыми. У окна была ниша. К нему добавили ступеньку, чтобы мне проще было забираться, а кучка подушек самых разных размеров обещали мне отдых. Я снова посмотрела на отца.

— Рэвел очень помог мне, — смущенно поправился отец, и дворецкий просто засиял. — Ты же понимаешь, я ничего не знаю о таких вещах, как шторы и подушки. После того, как мы нашли клопов, я сказал ему, что больше не оставлю тебя в этой комнате. Он сказал, что слуги знают, как ты любишь эти комнаты и предложил, раз уж мы начали, освежить их и подготовить специально для тебя. Ты появилась как раз вовремя, чтобы оценить нашу работу.

Я обрела голос.

— Здесь очень мило. Просто прелестно.

Отец ждал, и мне пришлось добавить:

— Но я люблю свою старую комнату.

Не могла же я сказать ему перед слугами, что хочу комнату с выходом в шпионский лабиринт. Я даже не была уверена, что хочу, чтобы он узнал про этот выход. Мне нравилось быть единственной, кто знает об этом. Я взвесила свой секрет и быстрый доступ к глазку против шанса развеять некоторые сплетни. А что, если он решит сделать ремонт в моей старой комнате вместо этой? Он может обнаружить потайную дверь! Я откашлялась.

— Но она ведь была детской, правда? Эта гораздо лучше. Спасибо, папа. Она чудесна.

И хоть было слегка неудобно, но я подошла к нему и подняла лицо для поцелуя. Наверное, я единственная понимала, как он удивился и, конечно, только мы с ним знали, как редко мы касались друг друга. Но он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, будто мы постоянно это делали. Мы — союзники, вдруг поняла я, и держим наши стены против всего враждебного мира.

Рэвел довольно выгнулся от волнения. Когда я отошла от отца, он склонился и сказал:

— Госпожа Би, если у вас есть время, я бы с удовольствием показал бы вам хитрые ящички в шкафу и как складывается зеркало.

В тот момент, когда я слабо кивнула, он выбросил свои длинные ноги и в два прыжка оказался у моего нового платяного шкафа.

— Поглядите. Вот крючки для бус и крошечные ящики для других драгоценностей. Вот полочка для духов! Ради забавы я уже поставил туда несколько штук. В этом очаровательном маленьком флаконе — розовая вода, а в голубом — душистая жимолость. Оба очень подходят для юной леди! Я добавил полезную маленькую ступеньку, чтобы вы смогли добраться до каждой полочки и увидеть себя в зеркале. Посмотрите, как оно складывается вверх и вниз! А вот отдел для больших вещей, — ах, какой приятный запах! — облицованный кедром, чтобы не завелась противная маленькая моль.

Говоря это, он открывал пустые ящики и подергивал крючки с такой радостью, которую я вряд ли смогу когда-нибудь ощутить при осмотре шкафа. Я улыбалась, сколько могла, и продолжила улыбаться, пока он заверял меня, что рядом есть комната для горничной и совсем скоро она будет готова. Он хорошо отозвался о Кэфл, посоветовал взять ее в горничные, и мне пришлось повернуться к ней и стереть испуг с лица, когда она представилась. На мой взгляд, ей было лет пятнадцать или слегка побольше. Она покраснела, делая реверанс, не выпуская белья из руки, и я понятия не имела, что ей сказать. Горничная. Что я буду с ней делать? Она теперь будет всегда рядом со мной, следовать по пятам? Вдруг я обрадовалась, что решила принять эту комнату. Если бы я настаивала вернуть мне старую, они бы положили ее туда, и у меня не было бы шанса пробраться к потайному входу. Однако, если она будет спать рядом с моей комнатой, смогу ли я незаметно ускользнуть?

Я повернулась к Рэвелу. Осторожно, осторожно.

— Комната прекрасна, а от шкафа я просто в восторге. Вы все так хорошо продумали. И как мило с вашей стороны облегчить мне доступ к вещам. Часто это было для меня испытанием, но вы нашли выход.

Я никогда не видела, чтобы Рэвел так густо краснел, как в это мгновение. Его карие глаза вдруг блеснули, и к своему удивлению я поняла, что завоевала его дружбу. Я повернулась к отцу. Я искала его, чтобы попросить новые зимние ботинки и несколько длинных туник. Но теперь поняла, что не должна говорить об этом перед слугами. Я оглянулась на них, на Кэфл, Рэвела и человека, вешавшего занавеси. Он почти закончил. Кэфл шагнула вперед и последним рывком расправила их. Я знала Рэвела всю свою жизнь, но я жила, как дикий котенок, молча проскальзывая мимо высокого дворецкого. Что может быть интересного во мне для такого величественного, важного человека? И все же он с радостью взялся за обустройство комнаты для меня.

А теперь и Кэфл, очевидно, станет частью моего мира. Среди народа, заполнившего Ивовый лес, теперь будут люди, с которыми мне придется встречаться и разговаривать каждый день. А еще каждый день в классной комнате будут другие дети, выше меня, но не старше. Так много людей становятся частью моего мира. Что я буду делать со всеми ними?

Часть моего мира, но не часть моей семьи. Моя семья — это мой отец. Мы всегда должны стоять спиной к спине и защищать друг друга от сплетен и домыслов. У меня не было полной уверенности, но, кажется, я поняла, почему. Они могут называть меня Би Баджерлок, но я-то знала, что на самом деле я Би Видящая. Это знание вошло в меня, как кирпичик входит в брешь в стене. Я Видящая. Как и отец. Так что я улыбнулся и старательно проговорила:

— Папа, я пришла узнать, когда учитель будет готов давать уроки? Я очень хочу поскорее начать.

Я видела огонек понимания в глазах отца, и он продолжил мою игру для зрителей.

— Он сказал, что сможет приступить дня через два. Наконец-то он почувствовал, что полностью оправился после дороги.

После избиения, подумала я. Мы все называли это по-разному, но достаточно было в день приезда увидеть его избитое лицо, чтобы понять, почему новый учитель не покидает своей комнаты и кровати.

— Замечательно, — я медленно оглядела свою новую комнату, широко улыбаясь, чтобы увериться, что все видели и поняли, как приятно мне было с ними. — Комната готова? Я могу спать здесь сегодня ночью?

Рэвел улыбнулся.

— Как только постельное белье разгладится на кровати, госпожа.

— Спасибо. Уверена, мне здесь очень понравится. В моей старой комнате осталось несколько вещей, которые я хочу принести сюда. Я схожу за ними.

— О, почти ничего не нужно, леди Би, я вас уверяю!

Рэвел подошел к сундуку у подножия моей новой кровати и распахнул его. Он опустился на одно колено и поманил меня. Его длинные пальцы поползи по стопке вещей.

— Второе кремово-желтое одеяло для особенно холодных ночей. И вот плед, если вы захотите посидеть на окне. Новая красная шаль и колпак. Раз уж нам пришлось избавиться от большинства ваших вещей, швея Лили сшила вам несколько новых туник. Глядя на вас, я боюсь, что мы сделали их слишком большими, но их хватит, пока мы не найдем времени подогнать их по размеру. Посмотрите, вот коричневая с желтой окантовкой, а вот зеленая. Вот эта слегка простовата. Не хотите ли вышивку по краю? Что же это я, конечно, хотите. Я отошлю ее швеям.

Я перестала слушать. Рэвел наслаждался. Его слова текли мимо меня. Я не понимала, что я чувствую. Вся это новая одежда, и внезапно — ни одна из них не сделана руками мамы. Никто не примерял их ко мне, чтобы проверить длину, и никто не спросил, хочу ли я цветы или спиральки по подолу. Я нахмурилась и снова попыталась осознать смерть мамы. Каждый раз, когда я думала, что поняла ее, что-то новое выбивало меня из колеи.

Рэвел закончил. Я улыбалась. Улыбалась, улыбалась, улыбалась. Я с отчаянием посмотрела на отца и пробормотала: