— Кингсли, — возмутилась Аликс, — ты сам не знаешь, о чем говоришь.
То же самое она сказала ему, когда они в первый раз работали вместе. Теперь им казалось, что это было давным-давно. Они посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись. В те первые дни Аликс побаивалась Джареда, а сейчас почти не вспоминала, что он и есть Великий Джаред Монтгомери.
Похоже, они быстро пришли к пониманию, потому что Джаред смел в сторону тарелки и, обняв Аликс, увлек ее на пол, прямо на кучу рисунков и чертежей старого дома Монтгомери. Это объятие было особенно нежным, поскольку в воздухе уже витало предчувствие грядущих перемен.
После Аликс отлепила от влажной кожи Джареда три листа бумаги и произнесла:
— Мы могли бы остаться здесь.
— Дилис возвращается завтра.
— А как насчет дома Лекси и Тоби?
— Там нам не удастся побыть вдвоем.
— Нам просто нужно быть потверже с мамой, — неуверенно предложила Аликс. — И придется запирать дверь в ванную.
— Хочешь переехать в мою нью-йоркскую квартиру?
Глаза Аликс радостно вспыхнули, но в следующее мгновение она покачала головой:
— Может, после свадьбы Иззи.
— Хорошо, — согласился Джаред. — После свадьбы. — Он отвернулся, чтобы Аликс не заметила, как исказилось от страха его лицо. В день свадьбы Калеб покинет земной мир и, возможно, заберет с собой Викторию. — Если ты обещаешь держать руки подальше от меня хоть какое-то время, я с радостью покажу тебе, как должно выглядеть восточное крыло на самом деле. Увидишь, я задумал гораздо лучше.
— Возможно, по-другому, но не лучше. А что касается шаловливых рук, помнится, ты обещал, что будешь слизывать еду с моего голого живота. Так-то ты держишь слово?
— Ты видела шоколадный мусс, который я привез с собой? Он будто создан для того, чтобы расплываться по твоему животу. Но сперва я объясню тебе, что такое реконструкция здания.
— Я твоя послушная ученица и с жадностью ловлю каждое слово мэтра. А взбитые сливки ты захватил?
— Спрашиваешь! Целую бадью.
— Возьми вон те бумаги, и начнем, — скомандовала Аликс, и Джаред подчинился.
На следующее утро Виктория, сидя за кухонным столом в большом старом доме, впервые почувствовала себя одиноко. Казалось странным, что нельзя больше увидеть Адди, поговорить с ней. За годы дружбы женщины привыкли повсюду бывать вместе — ходить в гости, принимать друзей у себя, обедать в кафе и ресторанчиках. Теперь Кингсли-Хаус казался Виктории чужим, заброшенным.
Накануне за ужином Виктория с радостью встретилась с несколькими давними знакомыми с Нантакета, но все это было не то. Без Адди остров опустел. Аделаида не любила покидать дом, и Виктории всегда приходилось уговаривать ее выбраться на прогулку, но сколько незабываемых, счастливых дней провели они вдвоем! Виктории нравилось, что рядом Адди, которая видит ее насквозь и знает, говорит ли она правду или лукавит. «Ах, какой интересный!» — восторженно восклицала Виктория, глядя на какого-нибудь мужчину, а потом, вернувшись домой и попивая коктейль, смеялась вместе с подругой над этим скучным напыщенным болваном.
Но прошлым вечером ей не с кем было хитро переглядываться, сдерживая смех. Виктории страшно не хватало Адди.
Возле кухонной раковины стояла Джилли Таггерт, делая вид, будто моет посуду. На самом деле эта женщина носила фамилию мужа, но Виктория ее не запомнила. Невестку Джилли, писательницу Кейл Андерсон, Виктория несколько раз встречала на официальных приемах, и та ей нравилась. Они с Кейл писали в разных жанрах, а их романы пользовались примерно равной популярностью, что почти исключало ревнивую зависть, которую обычно испытывают друг к другу литераторы.
Бросив взгляд на Джилли поверх чашки с кофе, Виктория поняла, что на тесную дружбу с ней рассчитывать нечего. По крайней мере какое-то время. Сейчас Джилли могла лишь неотрывно смотреть в окно на домик для гостей, пытаясь уловить малейшее движение в саду. Она ждала появления Кена.
За завтраком, болтая с Джилли о разных пустяках, Виктория пришла к заключению, что эта женщина готова к переменам в жизни. Она овдовела много лет назад, а теперь ее подросшие дети, мальчик и девочка, близнецы, поступили в университет и собирались покинуть дом, что давало Джилли неограниченную свободу. Она могла отправиться, куда душа пожелает. А главное, она была готова.
Виктория предчувствовала, что с Кеном могут возникнуть трудности. По собственному горькому опыту она знала, что этого мужчину нужно подталкивать к действию. Их совместная жизнь закончилась крахом. После пяти лет брака Виктории пришлось броситься на шею другому мужчине, чтобы заставить Кена увидеть, как она несчастна. Он не замечал, с каким пренебрежением обращаются с Викторией его родители, постоянно напоминая, что она работала официанткой в загородном клубе, где Кен ежедневно играл в теннис, — как будто она могла об этом забыть! Что бы она ни делала, свекор со свекровью вечно бывали недовольны. А самое ужасное, как настороженно они смотрели на малышку Аликс, словно оценивали каждый ее шаг. Казалось, они ждут, вырастет ли девочка похожей на них или пойдет по стопам матери и станет такой же легковесной и пустой.
Виктория плакала, умоляла, даже угрожала, пытаясь заставить Кена прислушаться к ее жалобам, но тот всегда говорил с ней как с ребенком и отмахивался, повторяя, что она все преувеличивает. Стараясь успокоить жену, он уверял, будто ему нравится в ней именно ее непохожесть на женщин из его привычного окружения. На самом деле Кен просто не привык к бурным проявлениям чувств. Впрочем, до встречи с Викторией его жизнь складывалась так успешно, что никаких глубоких и сильных чувств он не испытывал.
По мнению Виктории, Кен просто вынудил ее улечься в постель с его деловым партнером. Он не оставил ей другого выхода. Даже теперь, много лет спустя, ее удивляло, что Кен ни разу не поинтересовался, почему она привела любовника в их дом и затащила в супружескую постель, зная, что муж непременно их застанет. Ведь Кен предупреждал, что вернется домой раньше обычного.
Но ее измена произвела отнюдь не тот эффект, на который надеялась Виктория. Обида и гнев ожесточили Кена. Он по-прежнему не желал слушать жену и только кричал или угрюмо молчал, замкнувшись в себе.
Угнетенная, разочарованная, Виктория решила предоставить мужу время успокоиться. Взяв с собой малышку Аликс, она уехала на Нантакет. Виктория не собиралась бросать мужа, ей хотелось лишь дать Кену почувствовать, что значит быть по-настоящему несчастным. А для этого его следовало оставить одного. Вдобавок она желала поставить мужа на место, заставить его наконец прислушаться к ней.