ответить. Бездумно повертел в руках нож. Вздохнул.
– Яд и пламя, – проворчал он. – Ей-богу, гадко это всё. Ямы эти, убийства, доносы… Город, чтоб его…
– Попытка не пытка.
– Ладно, – сказал решительно Жуга и встал из-за стола. – Пошли.
* * *
На поиски жилища колдуна пришлось потратить больше времени, чем думали сначала. Расспрашивать прохожих оказалось делом бесполезным – никто не знал, где проживает Золтан Хагг, а кое-кто, заслышав это имя, спешно отходил подальше, крестясь и прикрывая лицо. Ругая пугливых горожан, Жуга, Бертольд и Влана мотались битый час, пока чумазый паренёк, польстившись на полушку, не привёл их к самой двери обшарпанного старого домины, стоявшего с изнанки безымянного кривого переулка.
– Здесь? – недоверчиво спросил монах, косясь на пыльные замызганные окна.
– Здесь, здесь. – Мальчишка протянул ладонь: – Гони монету.
– А не врёшь?
– Не врёт, – ответил за него Жуга. – Отдай полушку, не жадись.
На запястье травника зеленовато бликовал браслет с фигурными подвесками и камнем. Камень мягко и размеренно пульсировал, отсвечивая красным.
– Полдня потеряли, – проворчал монах, с неудовольствием расставаясь с монеткой. – Почему именно этот? Чем плохи два других? Те хоть помочь пытались, а этот даже говорить отказался.
– Вот я и хочу узнать, почему он отказался.
Жуга направился к дверям и постучал. Некоторое время царила тишина, затем послышались шаги. Дверь отворилась, открывая взору тёмный коридор, высокую фигуру на пороге и каменный пролёт щербатой лестницы.
Жуга шагнул вперёд.
– День добрый, – начал он. – Мы ищем мага по имени Золтан… Золтан Хагг. Он здесь живёт?
Открывший дверь высокий и плечистый человек был довольно молод – не старше тридцати на вид, носил короткую курчавую бородку, смотрел с прищуром, пристально и цепко. Потёртая чёрная куртка, такие же чёрные штаны, прямые светлые волосы, стянутые на затылке в недлинный конский хвост. Привратник или страж, он был красив нездешней, северной, холодной красотой, и Влана против воли им залюбовалась. Впрочем, на неё он как раз совершенно не обратил внимания и, молча оглядев по очереди всех троих, кивнул на Жугу:
– Жуга с прозваньем Лис – это ты?
Голос у него был звучный, с лёгкой хрипотцой. Жуга кивнул, заметно удивлённый. Привратник отступил назад, шагнул к стене.
– Входите.
Они поднялись по лестнице и очутились в небольшой, затемнённой и довольно бестолково обставленной комнате. Дом был вроде как дом, только здесь было сразу всё: и кухня, и кровать, и стол – большой, обеденный, уставленный тарелками с остатками еды, бокалами и кружками вразмешку с алхимической посудой. Осколками блестело что-то битое, и, несмотря на тёплый день, горел камин, притом камин огромный. Тут и там горами громоздились книги – ни шкафа, ни сундука не было. Один ковёр, прожжённый в нескольких местах, устилал пол, другой, поярче и поменьше, висел, прибитый на стене. Пахло дымом.
– А где волшебник-то? – проговорил, оглядываясь, Шварц.
Вошедший следом незнакомец прикрыл за собою дверь, прошёл к камину и молча опустился в кресло. Кивнул на табуреты, приглашая сесть.
– Зачем вам потребовался маг? – отрывисто спросил он, помолчав. Отблески каминного пламени выхватывали из темноты его высокий лоб, прямой, с горбинкой, нос и тонкие пальцы правой руки. На безымянном пальце тусклым ободком отблёскивало тонкое кольцо. Приятели переглянулись.
– Вчера один человек просил меня о помощи, – сказал Жуга. – Я отказал ему. Ночью его убили, очень необычно убили… Говорят, маг Золтан тоже отказался выслушать его, но может, выслушает нас?
– Говори по существу, – прервал его на полуслове тот. – К чему эти глупые расшаркивания? Я – Золтан Хагг.
Брат Бертольд икнул и выругался.
* * *
Жара, негромкий скрип колёс и мягкое покачивание телеги убаюкивали. Весенний тёплый ветер нёс запахи воды, оттаявшей земли и липкой распустившейся листвы. Жуга лежал, раскинув руки, глядя вверх, на облака. Смотреть на их спокойное неторопливое движение можно было бесконечно. Овчинный ворот полушубка щекотал виски, но двигаться – вставать, снимать, сворачивать тулуп и после вновь ложиться не хотелось. Жуга закрыл глаза и вздохнул. Если б можно было в придачу ко всему этому ещё и не думать… Вот разве только если уснуть. Спать, однако, больше не хотелось, и травник попросту лежал, вновь и вновь вспоминая события прошлого дня.
Уйти из города им удалось лишь незадолго до полуночи. Заночевать за городскими стенами Шварц отказался наотрез, но Жуга был непреклонен. Ночь провели, сменяя друг дружку на карауле у костра в ближайшем перелеске, а утром вышли в путь. Шли на восток, наперекор уже не потоку, но малому людскому ручейку крестьян, бегущих от войны. Кто побогаче, везли добро на телегах, иные шли пешком. Деревни впереди стремительно пустели. Что не успели увезти, закапывали или попросту сжигали. А после полудня им выпала удача: обоих взял попутчиками крестьянин на телеге.
– А коль поможете, так отчего не взять? Садитесь. – Он кашлянул и сплюнул. Вынул трубку изо рта и указал чубуком на телегу: – Вот, сено еду добирать, – пояснил он, не дожидаясь вопроса. – Последние копёшки, значит, там остались.
– А ну как басурмане? – спросил Жуга.
Крестьянин пожал плечами:
– Бог даст, авось успею. Не куришь?
– Нет.
– Это ты зря.
Первую копну, совсем маленькую, погрузили на телегу в два счёта и ехали теперь, удобно развалясь на прошлогоднем сене. Беженцев попадалось всё меньше, дорога была тиха и безлюдна. Шварц отсыпался. Наверное, только на колёсах он чувствовал себя в безопасности.
Крестьянин попался разговорчивый. Он был дородный, безбородый, с широким, плоским словно блин лицом, вот только бледным от зимы – не блин, а завчерашняя сухая мамалыга. Звали его Милан.
– Я тоже думал всё пожечь сперва, чтоб туркам не досталось, – бубнил негромко он, задумчиво дымя пенковой трубкой. – Да только, думаю, зачем? Они, конечно, всё больше на конях, да ведь трава уже проклюнулась. Значит, незачем, выходит. А мы ж скотину перегнали, ну а какая в городе трава? Прямо скажем – никакой… Дык значит, говоришь, не куришь?
– Нет, – ответил Жуга. Сам не зная почему, он не переносил ни дыма табака, ни даже запаха его и, сколько ни пытался, приучить себя к нему не мог.
– Зря. А то на вот, угостись. У меня и трубка вторая есть, и таба- чок. Наш табак, мягкий, не то что хунендоарский горлодёр. А вот турецкий табак, тот, значит, ещё забористее будет. Они трубку не курят. У них с водой такая штука, не то кулян, не то килян. Булькает… А ты не куришь?
– Нет, – сказал Жуга.
– Это зря.
Волы плелись, лениво смахивая мух хвостами, а Милан долго рассуждал о недостатках и достоинствах различных табаков, а также трубок, люлек,