Тела, тела, тела, эмъены и эльфы — никого более. Сжимающие оружие, зажимающие раны, покалеченные, переломанные, опаленные и такие безмятежено прекрасные, словно смерть пожелала забрать себе в слуги и сотоварищи всех, кто будет радовать ее взор.
Глаза закрытые, глаза распахнутые, смотрящие в небо, на врага, на соплеменника. На дом, на сломанное, расщепленное, словно ударом молнии, дерево рядом. Десятки и десятки на выжженной земле под синим, чистым небом.
Идти среди них было страшно до заледеневших ладоней, до испарины на лбу — вот-вот кто-то произнесет заветное слово, и битва продолжится, и мир наполнится звуками драки.
Хранительница осторожно ступала между телами.
Поскрипывали висевшие на одной петле ставни, давно сгнила брошенная телега, вросло в землю оторванное колесо. Время или магия, милостивые к мертвым, не пощадили принадлежащие им вещи. Убивая их — намного медленнее, чем в там, во внешнем мире, — но убивая. Дома просели, постарели и печально смотрели на эльфийку глазами-окнами. Цветы, посаженные вокруг, засохли, утянуло наполовину в землю забытую у крыльца игрушку. Деревья поскребывали голыми ветками о крышу, словно гладили успокаивающе. Путался в щелях между досками тонкий, высохший плющ.
Амарисуна побежала. Споткнулась об одного из эльфов, замахала руками и упала на одно колено. Лицо мертвого оказалось совсем близко, он лежал, повернув голову вправо, и вглядывался в просвет между домами. Девушка проследила за его взглядом и вздрогнула. Там, совсем рядом, горделиво возвышался Дом тиа, удивительно не тронутый временем, светлый и крепкий. И она, как глупо, как нелепо, чуть было не пробежала мимо.
Суна поднялась на ноги, глубоко вздохнула, сжала кулаки и направилась к конечной цели их — ее — долгого путешествия. Странно, но она совсем перестала бояться. Да и пристало ли эльфу испытывать страх, находясь на своей земле…
Возле Дома тела лежали одно на другом, вперемешку с оружием — как снопы, жатва битвы. И ребенок, наверное, просто заснувший, сидел, прислонившись к стене — маленький, растрепанный и зареванный.
Не всех детей успели увезти, когда началась война.
Для того, чтобы подойти к двери, пришлось переступить через несколько эльфов и эмъена, Суна все боялась, что не заметит и наступит на чью-нибудь руку — это ведь будет оскорблением, правда? Можно было влезть в Дом и через окно, благо, все стекла на обоих этажах были выбиты, но Хранительнице почему-то это не пришло в голову.
Пять выщербленных ступеней.
Обломки сгоревшей двери. Просторный зал.
Широкая лестница, ведущая наверх, покрытые вязью узора разбитые плиты, осколки предметов, в щели застряла разорванная цепочка. Представь, что сейчас светит яркое солнце и пыль танцует в воздухе, и ты снова увидишь тот сон, Амарисуна Ноэйл.
Дом был похож на ввязавшегося в серьезную драку молодого красавца: черты лица все те же, а сам — побит и помят, одежда порвана и от былого величия осталась только усталость и доля удивления, что все еще жив.
Дом едва дышал.
Девушка осторожно ступила на первую ступеньку и медленно начала подниматься, слушая, как стучит кровь в висках. Потертые перила лестницы были покрыты резьбой, и Суна представила себе, как шла, держась за них, холеная, гордая тиа Милари. Шуршал подол ее платья, мягко ступала нога в туфлях на тонкой подошве, а внизу, конечно же, ждали все тринадцать верных Хранителей, цвет эльфийской магии, готовые сопровождать тиа в любой поездке. И, конечно же, конечно же, у входа росли две вишни, и в пору их цветения, Милари шла-плыла по дорожке из опавших лепестков. А когда деревья плодоносили, тиа обязательно срывала несколько сочных вишен. Суне казалось, что Милари обязательно должна была любить вишни, может потому, что Андагриэль их любила.
Когда Хранительница ставила ногу на последнюю ступеньку, она настолько ярко представляла себе Дом в былые дни, что была готова увидеть что угодно: сверкающую залу, или изящное убранство комнаты, книги или музыкальные инструменты. Легкий шелк тканей, цветы, отражение света в натертых до блеска полах.
Что угодно — но не выгоревшие стены и два десятка трупов эмъенов среди осколков, обломков и трухи, засыпавшей тела.
И один эльфа.
Суна остановилась и вгляделась в бледное, усталое лицо, морщинку, залегшую между бровей и искусанные губы. Смотрела на неудобно вывернутую руку и рассеченную ладонь, на кровь, собравшуюся неаккуратной лужецей под головой, и видела как наяву.
Хранителей, бежавших в дальнюю комнату, тянущих за собой тиа Милари, эмъенов, и его, отставшего, чтобы задержать их.
Дать тиа время позвать Мессайю. Дать время отдышаться.
Он долго лежал здесь, он устал, но теперь он может выговориться и наконец-то заснуть.
Он дрался до последнего, пока оставшиеся трое бежали, подхватив тяжело раненую Милари.
Еще двое погибли совсем недавно, успев увидеть тиа. Знаешь ли ты, как долго держали они оборону, чтобы не пустить эмъенов вглубь земли? И день, и ночь, не зная, жив ли кто из правящей семьи, и все ожидая, что вот-вот их тиа возьмет в руки Силель и придет им на помощь. А он лежал там, в ножнах, на кровати Милари. Не в тайнике, не в зале под магической охраной — просто тиа так любила любоваться вязью его клинка, невероятно, правда? И кто мог подумать, что его надо было взять с собой, когда пришло приглашение от друзей и соратников, от эмъенов. Поездка, в которой тиа Милари и ее семью должны были убить. Не смогли. Не учли силы Хранителей, что ехали в сопровождении, не как охрана, как друзья, что захотели воспользоваться предполагаемым гостеприимством эмъенов.
Правителя и старшего наследника спасти не удалось. А Милари и маленькая тиа — остались в живых. Она отправила дочь с двумя Хранителями, на окраину земель, спрятаться от начинающейся войны. И как случилось, что после войны, та не вернулась, чтобы принять правление землей Милари, как позволила рухнуть единой земле, не знает никто.
Тиа попала в засаду на пятый день путешествия, приехав в дом старого друга, эмъена, что пригласил ее и семью на празднование совершеннолетия своего сына. А на границе эльфийских земель уже шла война, шла второй день, и шэт'та с посланиями тщетно искали Милари. Прадед Амарга, тогдашний Правитель, зная загодя путь тиа, сбивал вестников магией с верного направления, не давая долететь до Милари.
Почему ее и всю семью не убили еще в дороге? Когда вокруг столько места, лес, в котором можно скрыться, и неизвестно, взяла ли тиа Силель — нет смысла рисковать. Потом, осторожно спросить, не с собой ли меч, дождаться, когда спутники разойдутся по комнатам, отдыхать. Поймать в доме, ничего не ожидающую, беспечную, и никакой магии, ее Милари сразу почувствует. Удар от верного друга, кинжалом в спину — надежно и быстро. Надо только дождаться нужного момента, ведя непринужденную беседу, пока женщина рассматривает чудесную старую гравюру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});