Я — это я, сказала Лена. Я сама.
Ослепляющий поток света полился на нас с луны, словно огромный бур, он обрушился на нас, сотрясая камни в стенах. Я не видел ничего, кроме лунного света. Я чувствовал, как меня волнами накрывают Ленины боль и страх. Каждая утрата, каждая ошибка сплетались в ее душе в ее собственную татуировку, сделанную из гнева и отрицания, боли разбитого сердца и слез.
Лунный свет, чистый и ослепительный, наполнил пещеру. На минуту я ничего не видел и не слышал вокруг. Потом я смог опять взглянуть на Лену, по ее щекам катились слезы, глаза блестели, они вновь обрели свой первоначальный цвет — один был зеленым, другой — золотым.
Она запрокинула голову к луне. Тело изогнулось, и ноги зависли над плитой. Под нами затихла битва. Никто не двигался, никто не произносил ни слова. Казалось, что каждый Маг и каждый демон знал, что происходит, что их судьбы висят сейчас на волоске. Над ней свет луны начал пульсировать, наращивая мощь, пока вся пещера не превратилась в огромный световой шар. Луна продолжала увеличиваться, а потом, как в том сне, она разделилась на две части прямо над Лениной головой. Лунный свет позади Лены превращался в огромные, переливающиеся крылья. Одно было зеленым, другое было золотым.
По пещере пронесся треск, и Лена закричала.
Свет исчез, Темный Огонь исчез. Больше не было ни алтаря, ни костра, мы стояли с ней на земле. Воздух был неподвижен. Я даже подумал, что все закончилось, но я ошибся.
В небе сверкнула молния, она ударила вниз одновременно в несколько разных точек. Ларкин. Его лицо исказилось мукой, тело сжалось и начало чернеть. Казалось, он будто выгорает изнутри. Черные трещины покрывали все его тело, пока оно не рассыпалось в пыль, разлетевшуюся по пещере.
Молния ударила и в прямо противоположном направлении, попав в Твилу.
Ее глаза закатились. Тело рухнуло наземь так внезапно, словно ее душа просто вышла из него и отступила в сторону. Но оно не обратилось в прах. Безжизненное тело лежало на земле, а над ним стояла мерцающая Твила, она начала таять, пока не стала совсем прозрачной. Потом мерцание прекратилось, ее силуэт стал более четким, и она вновь стала выглядеть почти так же, как при жизни. Если у нее в этой жизни и были дела, видимо, они были завершены. Когда ей вдруг понадобится вновь оказаться здесь, это будет только потому, что она сама так захотела. Твила не была привязана к этому миру. Она была свободна. И у нее был такой умиротворенный вид, словно она уже знала что-то, что мы еще не знали.
Поднявшись почти к самой расщелине в потолке пещеры, она остановилась. Я немного растерялся, когда она вдруг обернулась.
Прощай, шери.
Я подумал, что мне ее слова лишь послышались, но тут она подняла руку и помахала мне, я махал ей в ответ, пока она не исчезла в лунном свете.
Вдруг в открывшемся мне на секунду магическом небе я увидел появившуюся звезду — Южную звезду, вернувшуюся на свое место на небе. Лена сделала свой выбор. Она выбрала Призвание.
И хотя я до сих пор не знал точно, что это значит, она была со мной. Я ее не потерял.
Выбрала Призвание.
Моя мама нами бы гордилась.
Глава тридцать девятая
Двадцать первое июня. Тьма и Свет
Лена стояла, вытянувшись как струна, темный силуэт под огромной луной. Она не плакала и не кричала. Её ноги твердо стояли на земле по обе стороны от длинной трещины, которая теперь прочертила пол пещеры, почти целиком расколов его напополам.
— Что сейчас произошло? — Лив искала ответы у Аммы и Аурелии.
Я проследил за взглядом Лены через громадный скальный массив и понял причину её молчания. Она была в шоке, ее взгляд был прикован к одному знакомому лицу.
— Что ж, судя по всему, Абрахам вмешался в Порядок вещей, — Мэйкон стоял у входа в пещеру, обрамлённый светом луны, которая начала срастаться обратно. Рядом с ним стояли Леа и Бэйд. Я не знал, как долго он там стоял, но, взглянув в лицо Мэйкона, мог сказать, что он видел всё. Он медленно пошёл вперед, все еще заново привыкая ходить по земле. Бэйд шла за ним по пятам, а Леа придерживала его за руку.
Лена обмякла при звуке его голоса, голоса из могилы. Я услышал мысль, едва слышную. Она боялась даже думать об этом.
Дядя Мэйкон?
Она побледнела. Я вспомнил, что чувствовал, когда увидел на кладбище свою маму.
— Впечатляющий фокус вы с Сарафиной провернули, чтобы добиться своего, дед. Этого у тебя не отнять. Вызвать Луну Призвания раньше срока? Ты превзошёл себя, правда, — голос Мэйкона эхом отразился от стен пещеры. Воздух был неподвижен, и стояла такая тишина, что не было слышно ничего, кроме тихого плеска волн. — Конечно же, стоило мне узнать, что это твоих рук дело, как я уже не смог остаться в стороне, — Мэйкон выжидал, словно рассчитывая на ответ. Но не получив его, рявкнул: — Абрахам! Узнаю в этом твой почерк.
Пещера задрожала. Из зазубренной трещины в потолке посыпались камни, ударяясь об пол. Казалось, будто вся пещера вот-вот обрушится. Небо потемнело. Зеленоглазый Мэйкон — Светлый Маг, если именно им он теперь являлся, — казался даже более сильным, чем инкуб, которым он был прежде.
Рокочущий смех разнесся в пещере. Внизу на мокрый пол пещеры, который больше не освещала луна, из тени выступил Абрахам. Со своей белой бородой и подходящим белым костюмом он выглядел как безобидный старик, а не как темнейший из Кровавых инкубов. Хантинг держался около него.
Абрахам встал над Сарафиной, чье тело лежало на земле. Она стала почти белой, покрывшись толстым слоем инея и превратившись в ледяной кокон.
— Ты звал меня, мальчишка? — старик снова засмеялся, резко и отрывисто. — Ох уж это высокомерие юности. Через сотню другую лет ты узнаешь свое место, внук.
Я попытался мысленно подсчитать поколения между ними — четыре, может быть, даже пять.
— Я хорошо знаю свое место, дед. К несчастью, и это в особенности странно, я верю, что я буду тем, кто тебе укажет на твое.
Абрахам неспешно пригладил свою бороду:
— Малыш Мэйкон Равенвуд. Ты всегда был пропащим парнем. Но это твоё дело, а не моё. Кровь есть кровь, как Тьма есть Тьма. Тебе следовало бы помнить, куда простирается твоя преданность, — он, помолчав, перевел взгляд на Лею. — Хорошо бы ты тоже об этом помнила, дорогая. Но тебя, к сожалению, воспитал Маг, — он пожал плечами.
На лице Леи явно отразилась злость, но и страх тоже был заметен. Оно была бы не прочь схватиться с Кровавой стаей, но бросать вызов Абрахаму она не хотела.
Абрахам взглянул на Хантинга:
— К слову о пропащих, а где Джон?