Читать интересную книгу Подвиг - Петр Краснов

Его слушали со скукою, едва подавляя зѣвоту. Слушали изъ европейской вѣжливости, какъ слушаютъ въ Женевѣ, въ Лигѣ Нацiй болтовню Литвинова. Слушаютъ потому, что не могутъ допустить, чтобы мошенникъ пробрался въ высокое собранiе, и разъ человѣкъ находится въ ихъ обществѣ, какой онъ ни будь — его приходится считать порядочнымъ человѣкомъ.

Наконецъ, онъ кончилъ. Онъ долженъ былъ кончить, потому что какъ ни былъ онъ мало чутокъ и какъ ни упоенъ своимъ краснорѣчiемъ, но и онъ понялъ, что злоупотреблять дольше имъ нельзя.

Адмиралъ Флислингъ, пятидесятилѣтнiй полчый человѣкъ съ краснымъ, бритымъ лицомъ и маленькими пухлыми совсѣмъ дѣтскими губами свѣжаго красиваго рта, не глядя на комиссара, сказалъ, обращаясь къ капитанамъ союзныхъ кораблей:

— Завтра я полагаю отправить моего флагъ офицера къ этимъ мужественнымъ людямъ, чтобы еще разъ поговорить съ ними и убѣдить ихъ сдаться и перейти къ намъ на суда.

— А, если не согласятся? — быстро спросилъ адмиралъ де-Периньи, загорѣлый, сухощавый морякъ сь классической французской бородкой временъ Наполеона III и Алжирскихъ побѣдъ.

— Не согласятся, ну и Богъ съ ними, — спокойно сказалъ Флислингъ. — Снимемся съ якоря и уйдемъ. Можемъ наблюдать за ними посылкой перiодически судовъ и гидроплановъ. Смѣшно говорить о томъ, что эта маленькая группа Русскихъ патрiотовъ можетъ быть опасна для мiра.

— Но это же никакъ невозможно, — въ сильномъ возбужденiи воскликнулъ комиссаръ. — Это же пощечина трудовому народу всего мiра. Это оскорбленiе пролетарiата, довѣрившаго судьбы свои демократiямъ великихъ державъ. Рабочiе Англiи и Францiи, когда узнаютъ о такомъ рѣшенiи, объявятъ забастовки. Будутъ повсемѣстныя возстанiя. Это же будетъ покровительство тѣмъ, кто борется съ пролетарiатомъ совѣтскихъ республикъ, это интервенцiя въ совѣтскiя дѣла, это та же голодная блокада, это повторенiе временъ Колчака и Деникина, ошибокъ, за которыя пришлось такъ дорого заплатить.

Его рѣчь становилась все страстнѣе, онъ сталъ сыпать тирадами изъ коммунистическаго катехизиса. Рядомъ съ адмиральской каютой въ каютъ компанiи стюарты гремѣли посудой, накрывая къ ужину. Флислингъ, багрово покраснѣвъ пухлыми щеками, перебилъ комиссара.

— Мнѣ кажется, ваше краснорѣчiе тутъ совершенно неумѣстно, — сказалъ онъ, повышая голосъ, — упоминанiе о Колчакѣ и Деникинѣ напрасно. — Флислингъ еще болѣе покраснѣлъ. Онъ терялся, какъ остаться джентльменомъ, имѣя дѣло съ такимъ человѣкомъ, какъ этотъ наглый совѣтскiй комиссаръ. Онъ обвелъ глазами старшихъ англiйскихъ и французскихъ офицеровъ. Онъ искалъ у нихъ поддержки и одобренiя своимъ поступкамъ. — Мнѣ думается, — внушительно сказалъ онъ, — что я правильно выражу наше общее мнѣнiе: — вы согласны со мною. Мы, чортъ возьми, въ большинствѣ, - все болѣе и болѣе накаливаясь, раздражаясь и краснѣя воскликнулъ Флислингъ, — уважать наше мнѣнiе вы обязаны.

Англiйскiе и французскiе офицеры молча встали и поклонились адмиралу. Одни краснофлотцы продолжали сидѣть, низко опустивъ головы. Комиссаръ вскочилъ съ привинченнаго къ полу круглаго кожанаго кресла и, уже не сдерживаясь, закричалъ:

— Это, товарищи … Это же измѣна дѣлу рабочихъ и вообще … Это же предательство трудового народа и демократiй … Это ударъ въ спину дѣлу мира.

Онъ съ гнѣвомъ топнулъ ногою по мягкому ковру и выскочилъ изъ каюты. За нимъ сконфуженною гурьбою, какъ побитыя собаки, нагадившiя въ комнатѣ, стали выходить и краснофлотцы.

— Господа, — сказалъ Флислингъ, — какъ будто воздухъ сталъ чище. Откройте еще шире иллюминаторы. Надо еще провѣтрить … Одиннадцатый часъ, однако. Пять часовъ потеряли на пустую болтовню и лекціи Марксизма. Пожалуйте, господа, ужинать …

XXXIV

Въ два часа ночи флагъ офицеровъ адмирала Флислинга доложилъ ему, что матросы на корабляхъ волнуются. Они покинули койки на верхней и батарейной палубахъ, и на многихъ корабляхъ идутъ летучiе митинги.

Было извѣстно, что на всѣхъ корабляхъ есть коммунистическiя ячейки, но этому не придавали значенiя, разсчитывая на благоразумiе общей массы матросовъ. Ночью съ совѣтскихъ судовъ прибыли агитаторы и матросы подпали подъ влiянiе ихъ смѣлыхъ свободныхъ речей. Были уже насилiя надъ боцманами и квартермистрами, пытавшимися приказать матросамъ разойтись. Офицеры не смѣли выйти изъ своихъ каютъ. Мятежъ бѣжалъ, какъ пламя по пороховой ниткѣ. Зараза быстро охватывала корабли съ экипажами, усталыми отъ тяжелаго плавiнiя по неизвѣстнымъ морямъ, при неистовой тропической жарѣ.

Безсловесныя и покорныя всегда офицерамъ команды теперь выносили резолюцiи и ставили требованiя. Вдругъ давняя и всегда такъ тщательно скрываемая добрыми, джентльменскими отношенiями классовая вражда между алою и голубою кровью поднялась и вспыхнула съ непреоборимою силою. Стали вспоминать всѣ бывшiя на протяженiи многихъ лѣтъ обиды и недоразумѣиiя. Въ адмиралѣ и офицерахъ увидали враговъ «трудового народа», «капиталистовъ», «бѣлую кость», угнетающую матросовъ. На судахъ стали выносить одинаковыя, точно кѣмъ то однимъ продиктованныя резолюцiи, вынесенныя на матросскихъ митингахъ.

— Команды эскадръ Англiи, Францiи и Союза Coвѣтскихъ Соцiалистическихъ Республикъ, собравшись на чрезвычайныя собранiя, единогласно постановили: — требовать отъ адмираловъ и офицеровъ исполненiя ихъ долга передъ пославшими ихъ демократiями означенныхъ странъ и Лигой Нацiй. Они требуютъ незамедлительнаго уничтоженiя огнемъ острова, занятаго имперiалистами, заклятыми врагами трудового народа, милитаристами, готовящими ужасы новой мiровой войны.

Рабочiе всего мiра взываютъ къ совѣсти офицеровъ союзныхъ эскадръ и требуютъ отъ матросскихъ командъ желѣзной дисциплины и жестокаго наказанiя людямъ, помыслившимъ уничтожить совѣтскiй союзъ. Да здравствуютъ Совѣты трудящихся! …

Кровавокрасные огни мятежа загорѣлись на клотикахъ мачтъ. На англiйскомъ крейсерѣ раздавалось нестройное пѣнiе «интернацiонала».

Въ четыре часа утра адмиралы и старшiе офицеры, на этотъ разъ сопровождаемые выборными отъ матросскихъ командъ вновь собрались на флагманскомъ кораблѣ. Подавленный и уничтоженный, въ эту ночь точно постарѣвшiй на много лѣтъ вышелъ къ нимъ Флислингъ. Онъ согнулся и опустился. Пухлыя щеки обрюзгли и были нездороваго буро-малиноваго цвѣта. Заплывшiе жиромъ глаза были тусклы. Французскiй адмиралъ старался ни на кого не глядѣть. Въ открытые иллюминаторы смотрѣла темная, поздняя тропическая ночь. Въ нихъ несся глухой гомонъ не спящихъ, волнующихся командъ, слышались нестройныя пѣсни, крики угрозъ и свистки. На совѣтскихъ судахъ оркестры играли «Интернацiоналъ». Комиссаръ совѣтской эскадры самодовольно потиралъ руки и не могъ скрыть своего торжества. Онъ нагло оглядывалъ офицеровъ.

Никто не садился. Адмиралъ Флислингъ стоялъ у дверей каюты.

— Господа, — сказалъ онъ. Его голосъ звучалъ хрипло и печально. — Я принужденъ покориться обстоятельствамъ. Уступить насилiю. Вопросъ о законности или незаконности того, что произошло мы будемъ рѣшать, когда вернемся въ свои порты. Сейчасъ я принужденъ исполнить желанiя … требованiя командъ … Приказываю съ восходомъ солнца, съ подъемомъ флаговъ, пробить на судахъ боевую тревогу и открыть огонь по острову.

— Если надъ островомъ не будетъ бѣлаго флага, — сказалъ тихо, но какъ то особенно внушительно прозвучалъ его голосъ — адмиралъ де-Периньи. Онъ видимо сильно страдалъ и съ трудомъ скрывалъ то, что происходило въ его душѣ.

— Или … краснаго, — воскликнулъ, съ прерывистымъ хохотомъ торжества комиссаръ.

— Ну, этого, надѣюсь, вы никогда не дождетесь, — мрачно сказалъ Флислингъ. — Мы будемъ стрѣлять только по Русскому флагу.

— Приказъ объ открытiи огня французскимъ кораблемъ будетъ отданъ моимъ замѣстителемъ, — грустно сказалъ адмиралъ де-Периньи. — Я подаю въ отставку… — Онъ повысилъ голосъ: — я не могу отдать приказа объ открытiи огня по Русскому флагу … Я видѣлъ Тулонъ, я былъ въ Кронштадтѣ, я знаю Марну и Верденъ, я пережилъ съ Русскими моряками Бизерту … Такого постыднаго приказа я никогда не отдамъ.

— Какъ вамъ будетъ угодно … какъ вамъ будетъ угодно, — верещалъ комиссаръ. Онъ не могъ долѣе скрывать своего восторга.

— Это не вы здѣсь, милордъ, распоряжаетесь, — крикнулъ, раздражаясь до послѣдней степени и теряя хладнокровiе, Флислингъ. — Это мой приказъ, отдан-ный именемъ короля … Слышите, чортъ возьми васъ совсѣмъ, — наступая на комиссара, заоралъ Флислингъ, — короля! … короля! … И никого другого …