Читать интересную книгу Персонных дел мастер - Станислав Десятсков

Но генерал Янус не бросил своих драгун в атаку, хотя, по признанию очевидца похода волоха Николая Муста, служившего дьяком в совете везира, турки сначала испугались, заслышав шум от двигавшихся в русском войске телег, и даже думали перейти назад реку.

Однако вместо лихой атаки Янус сперва остановился, а затем завернул свой корпус обратно.

Историки могут только гадать о причинах столь неожиданного решения и прямого нарушения Янусом царского приказа. Сам Янус оправдывался впоследствии многочисленностью увиденной им турецкой конницы. Но ведь большая часть ее утром 7 июля тоже все еще была на левом берегу Прута, а массовая переправа через эту быструю реку под русским огнем была опасна и навряд ли бы на нее решился осторожный Балтаджи Мехмед.

Не случайно совсем другое, чисто восточное объяснение дает все тот же советник везира Николай Муст (и его мнение разделяет молдавский историк Некульче, служивший при дворе Кантемира), когда пишет: «Утверждают, что великий везир достиг этого отступления Януса при помощи некоторой суммы денег». Иными словами, везир достиг отступления Януса с помощью столь принятого в Оттоманской империи средства, как бакшиш. Впрочем, бакшиш был в ходу и у иных наемных немцев-генералов, только назывался он взяткой.

Впоследствии, уже после Прутского мира, когда сами турки поведали русским, в каком трудном положении находились утром 7 июля, Петр с горечью записал в свой «Юрнал» о мерещившихся генералу Янусу тет-де-понах: «Сей рапорт Янусов оказался ложным, и мог он их (турок.— С. Д.) задержать, ежели б поступил по долгу честного человека». По приказу Петра Янус тотчас после Прутского похода был отчислен из рядов русской армии с позором и без честного абшида.

Но свое черное дело генерал Янус сделал: он не только не задержал турок на переправе, но и медленной ретирадой позволил турецкой армии к вечеру взять свой отряд в кольцо. Читая свидетельства очевидцев и документы, иногда кажется, что он хотел попросту сдать свои войска туркам.

Когда Роман с эскадроном драгун сумел пробиться через кольцо отборных турецких кавалеристов-спагов и в шестом часу пополудни примчался в главный русский лагерь с донесением Януса об окружении его отряда, и Петр, и Шереметев были, видимо, поражены этим известием.

— Мало того что он не упредил неприятеля у Фальчи, но и ретираду ведет не по-кавалерийски, на рысях, а как обозный генерал! Чертов немец! — выругался Петр.

— Сей Янус ведет турок прямо на главную армию! — возмущался и раскрасневшийся от гнева фельдмаршал.

— Ничего не поделаешь, придется выручать немца! — с досадой сказал Петр и бросил кратко: — Я сам поведу гвардию!

Шереметев только рукой махнул: сам-то он хотел начать общую ретираду главной армии к Яссам, пользуясь тем, что от турок ее еще отделяло целых два перехода. Ан нет! Чертов немец заставляет идти вперед на сближение с везиром и давать баталию там, где угодно туркам, а не ему, фельдмаршалу Шереметеву.

Пока фельдмаршал расспрашивал Романа о действиях турок, Петр написал коротенькую записку Янусу, в коей задним числом разрешал отступление и обещал скорую выручку.

— Да как он доставит приказ-то? Генерал Янус сообщает, что со всех сторон окружен страшными полчищами татар и конных спагов? — усомнился было Шереметев. Роман в ответ сказал, что, прорвавшись однажды, его драгуны пробьются через кольцо и в другой раз.

— Опять же спаги боя не принимают и токмо издали стреляют да бросают дротики...— пояснил он турецкую тактику.

— Значит, не так страшен турок, как пугает нас генерал Янус? — Петр внимательно вгляделся в Романа, но за многими навалившимися на него заботами, должно быть, не узнал его и бросил холодно, как адъютанту проштрафившегося генерала: — Передай Янусу, чтобы не полз по степи, яко улитка. И обнадежь: у нас в беде не бросают, завтра я сам подам ему добрый сикурс!

На обратном пути, лунной ночью, Роман и его драгуны не встретили не только турецких спагов, но даже и разъезды татар. Только на рассвете послышался мат-пе-ремат обозных мужиков, скрип экипажей, и из утреннего тумана выступила медленно двигающаяся армада, охраняющая экипажи генерала Януса. Сам генерал громко храпел в карете. Роман решительно оттолкнул его денщика и потряс генерала, как грушу, крикнув ему в самое ухо: «Царский указ!» Генерал вскочил как ошпаренный. И в сей миг ударили пушки: вся долина вновь покрылась турецкой и татарской конницей.

Генеральная баталия

Генерал Янус воевал с турками по точной инструкции австрийского гофкригсрата. (сиречь военного имперского совета), полагавшего, что устройство каре — единственное спасение от наездов османской конницы. Эти огромные дивизионные каре (или карей, как величали их русские солдаты) представляли из себя четырехугольник, на каждой стороне которого плечом к плечу стояли три линии спешенных драгун. В центре этой ходячей крепости помещали лошадей и обоз, а по углам располагались батареи конной артиллерии. Ежели до начала сражения и Янус, и де Бразе подсмеивались над этими маленькими пушчонками, коих не было ни в одной европейской армии (де Бразе именовал эти пушчонки деточками), то теперь оба генерала были от них в полном восторге. Все наскоки спагов или татар на тот или иной фас карей малые пушки отбивали крепкой картечью, так что в конце концов принудили турецкую конницу держаться на почтительном расстоянии. Лишь изредка то один, то другой наездник, джигитуя, подлетал к карее и на лету пускал в нее стрелы или стрелял из ружья.

— Эти номады7 пускают в нас стрелы, подобно любовным купидонам, стремясь поразить наши сердца! — посмеивался де Бразе, пока одна из стрел не свалила под ним лошадь, угодив ей прямо в глаз.

— Полное безобразие, господа! — негодовал француз.— Я приучил своего Буцефала к пушечному и ружейному огню еще при осаде Намюра, этот конь благополучно вынес меня из шести генеральных баталий, и вдруг такой нелепый конец — пасть от стрелы, словно мы все еще на Троянской войне!

Гохмут и Роман как могли утешали горевавшего о потере француза, и Роман даже обещал ему при случае обязательно раздобыть добрую лошадь из-под турецкого спага.

— Наше счастье, что у турок пушки, видать, еще на переправе, не то подвезли бы их на картечный выстрел и поломали все наше каре! — громко проговорил Гохмут за спиной Януса. Обращался он вроде бы к Роману, но говорил так громко, что услышал и генерал. Но Янус даже не обернулся, поскольку ему не хотелось признавать правоту адъютанта. Гохмут вечор до самой ночи убеждал Януса воспользоваться отходом османской конницы, посадить драгун в седла и двинуться форсированным маршем навстречу главной армии. Но генерал был упрям и предпочел хорошо выспаться и не расставаться со своими драгоценными экипажами. Теперь же и он, и его дивизия, оказавшись в турецком кольце, были на вершок от гибели. Ясно, что вскоре вслед за спагами появятся и пешие янычары, а там турки подвезут пушки и вломятся в каре!

И вдруг, когда у солдат уже слезились глаза от пыли и пороха, на горизонте поднялись густые клубы дыма, пыльное облако прорезали молнии пушечных выстрелов и на поле баталии явились не янычары, а русская пехота. То Петр выполнил свое обещание и подоспел на выручку драгун с преображенцами, семеновцами, астраханцами и ингерманландцами.

Царь опередил турок благодаря тому, что явившиеся с ним полки были полками ездовой пехоты, которой не было тогда ни в одной армии. Упредив янычар на поле баталии, Петр и Михайло Голицын (прямой помощник Петра по команде над царевой дивизией) приказали солдатам спешиться и построили их в небольшие батальонные колонны. Впереди шли две колонны преображенцев, во второй линии — колонны астраханцев и ингерманландцев, а в замке шли семеновцы. По углам каждой колонны рослые пушкари из знаменитой бомбардирской роты Петра на руках катили пушки. При остановке колонны они быстро и умело наводили орудия и поливали картечью спагов и татар. Солдаты в то время били из ружей, и каждая колонна казалась огнедышащей передвижной крепостью. Эти колонны врезались в толпы турецкой конницы, и та брызнула перед сими крепостями в разные стороны.

Боевой порядок, который применили в этом бою Петр и Михайло Голицын, предвосхитил на полвека боевой строй Румянцева и Суворова. Еще тогда, на Пруте, Петр и Голицын открыли верный способ бить турок, когда стотысячная конная орда отхлынула перед пятью тысячами русских солдат. Но во времена Миниха этот урок был надолго забыт. Меж тем в тот день, 8 июля, карея генерала Януса была спасена! Обессиленные ретирадой драгуны Януса вступили в промежутки между колонн гвардии, словно в ворота надежной крепости.

К вечеру с севера подошли дивизии Денсберга и Алларта. Османская конница более не беспокоила русских. Только татарские разъезды шныряли вокруг русского лагеря в поисках случайной добычи.