него не было верёвки.
Плохо. Сходить домой и принести? Аварийный выход под сигнализацией. Он не сможет выйти, не попадаясь Линн на глаза.
Может, ремень подойдёт?
Раньше это срабатывало. Он обмотает руки девушки ремнём, а другой его конец прибьёт к потолку.
Нет молотка, нет гвоздей.
Да и вообще, верёвка была бы лучше. Пусть даже её не было, но ему нравилось представлять Линн беспомощно висящей на верёвке. На ней была рубашка для поло. Но в его воображении на ней была обыкновенная блузка. На пуговицах. И он отрезал эти пуговицы одну за другой.
Чарльз вздрогнул и проснулся, когда его погладили по затылку. Он аж подскочил. Позади него, совсем рядом, хмурясь, стояла Линн.
— Вырубился, значит, — сказала она.
Голос её в тишине показался далеко не шёпотом.
— Прости. Я не…
— Да ладно тебе, — её рука оставалась у него на затылке. — Я уже беспокоиться начала. Ты же просо исчез.
— Я тут книги раскладывал. И так устал…
— Ничего, — губы растянулись в улыбке. — Я подумала, может, ты меня избегаешь? Ты со вчерашнего дня себя как-то странно ведёшь.
— Это я странно себя чувствую.
— До сих пор переживаешь, потому что я порезалась?
— В какой-то степени — да, наверное.
Он встал и толкнул стул. Тот издал пронзительный скрип. От шума Чарльз поёжился.
— Мне тоже было не по себе, — сказала Линн.
Он повернулся.
— Правда? — заглянув в глаза, она взяла Чарльза за руку. — Как ты себя вчера вёл… Такой милый, принёс мне пластырь и всё такое, прилепил мне на палец, хоть и боишься порезов. Я поняла… какой ты чудесный.
— Я?
— Да, ты.
Она подняла руки к его лицу. Нежно поглаживая его щёки, она встала перед ним. Запрокинула голову. Прижалась к его рту губами. Медленно, нежно поцеловала его и посмотрела ему в глаза.
— Мы одни, — прошептала она. — Я уже закрыла всё на ночь.
Чарльз смог лишь ойкнуть. Он дрожал. Сердце выпрыгивало из груди, дыхание спёрло. В паху напряглось и Линн прижималась так, что наверняка чувствовала его эрекцию.
Он отступил. Её руки обвили его торс.
— Я не спала всю ночь, — сказала она. — Думала о тебе.
— Я тоже думал о тебе, всю ночь.
— Правда?
В голосе её послышалась дрожь.
— Да.
— О, боже! — она тихо и нервно рассмеялась. — Мне надо было порезаться давным-давно.
Дрожащими пальцами она начала расстёгивать его рубашку. Распахнула её. Поцеловала грудь.
Одной рукой Чарльз ласкал её спину. Второй — полез в карман брюк. Сжал пластиковую ручку ножа.
Всё так же глядя ему в глаза, Линн вытянула край рубашки из шорт, стянула через голову и бросила на пол.
Чарльз почувствовал, будто из его лёгких высосали дыхание. Ему отчаянно не хватало воздуха.
Линн нашарила поясок своих шорт. Шорты скользнули вниз по ноге. Она вылезла из них и легонько оттолкнула носком кроссовка.
Пластиковая ручка ножа стала скользкой от пота.
— Тебе нравится, как я выгляжу? — прошептала Линн.
Чарльз кивнул.
— Ты выглядишь… прекрасно.
Прекрасна. Стройная и привлекательная. Обнажена, если не считать откровенного белого бюстгальтера, белых носков и кроссовок.
На лице застыло спокойное, мечтательное выражение. Намёк на улыбку. Выгнувшись дугой, она потянулась руками за спину.
— Нет, — пробормотал Чарльз.
Она поднял брови.
— Я хотела отцепить…
— Знаю. Давай я.
Её улыбка засияла.
— Конечно.
Чарльз вытянул нож. Раскрывая лезвие, он не сводил глаз с Линн, готовый схватить её, если она вдруг вздумает убежать.
Её улыбка скривилась. Она стояла, не шелохнувшись, впилась взглядом в нож.
— Ты что, шутишь?
— Я должен.
Она перевела взгляд на его лицо. Казалось, она изучает его. Потом повела плечом.
— Ну давай, Чарльз.
— Что?
— Раз ты должен, значит должен. Куплю новый.
— Ох.
Она положила руки ему на бёдра. Чарльз чувствовал, как она слегка дрожит. Когда он резал бретельки, она усиливала хватку. Потом лезвие скользнуло между чашечками бюстгальтера. Она закрыла глаза. Рот раскрылся сам по себе. Чарльз слышал её скрипящее дыхание. Он потянул, разрывая бретельки.
Бюстгальтер упал.
Линн открыла глаза. На губах заиграла улыбка.
— Да ты извращенец, — сказала она охрипшим от волнения голосом.
Она затрепетала, когда Чарльз провёл тупой стороной лезвия по её левой груди. В мерцании флуоресцентной лампы он увидел, как её гладкая кожа покрывается пупырышками. Сосок набух. Он вдавил сосок внутрь и смотрел, как он снова взбухает. Линн застонала.
Она ослабила его ремень. Расстегнула пуговицу на джинсах, дёрнула ширинку вниз и лихорадочно потянула их вместе с нижним бельём.
Так не бывает, — подумал Чарльз.
У него никогда не было ничего подобного. Он подумал, что, должно быть, спит.
Но знал, что это совсем не так.
Линн обхватила его пальцами.
— Теперь трусики, — прошептала она. — Ножом.
Он разрезал их по бокам. Тонкая ткань повисла, но трусики не спадали. Они застряли между ног. Тогда она потянулась к ним, легонько дёрнула и они полетели на пол.
— Это так странно, — задохнулась она. — У меня никогда… ничего такого.
Её ласковые пальцы заскользили по нему. Вверх и вниз.
Трясущимися руками он поднёс нож к её груди. Он прижал его к Линн прямо над левой грудью. Нежно.
— Осторожно, — сказала она. — Ты же не хочешь меня порезать.
— Вообще-то хочу.
Её рука соскользнула. Она выпрямилась, посмотрела ему в глаза.
— Шутишь, да?
— Нет.
— Но ты же терпеть не можешь порезы.
— Прости. На самом деле, я их обожаю. Они… делают со мной что-то такое…
— Заводят?
— Да.
— Но это же сумасшествие!
— Наверное, ты права. Прости, пожалуйста, Линн.
— Держи себя в руках.
— Я должен сделать это! Должен тебя порезать.
— О, боже!
Он покачал головой.
— Ты прекрасна, и… думаю, я люблю тебя.
— Чарльз, нет!
Он уставился на вошедший в её кожу нож. Рассёк верхнюю часть груди.
Линн ухватилась за его руку, скрутила её. Чарльз завизжал и она ударила его локтем в челюсть. Чарльз дёрнулся назад, оступился и выронил нож. Запутавшись в спущенных брюках, он врезался в одну из кабинок и свалился.
Линн молнией бросилась к ножу, подобрала его и пошла к Чарльзу.
Тот встал на колени. Посмотрел на неё снизу. Прекрасна. Сердито смотрит на него, обнажена, если не считать белых носков и кроссовок. Лезвие ножа блестит.
— О, Чарльз, — пробормотала она.
В глаза брызнули слёзы. Он сгорбился, закрыл лицо руками и заплакал.
— Чарльз?
— Прости меня! — выпалил он. — Боже, прости меня! Я не знаю, почему… прости меня!
— Чарльз! — в её голосе послышались командирские нотки.
Он протёр глаза и поднял голову.
Линн смотрела на него. Легонько кивнула. Уголок губ задрожал.
Она выбросила запястье вперёд. Когда лезвие сделало маленький порез, она вздрогнула и скривила